Читать онлайн «Начать сначала»

Rosamunde Pilcher

ANOTHER VIEW

Copyright © 1969 by Rosamunde Pilcher

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

All rights reserved

© И. П. Архангельская (наследник), перевод, 2003

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022

Издательство АЗБУКА®

1

В февральском Париже ярко светило солнце. В аэропорту Ле-Бурже оно холодно сияло с льдисто-голубого неба, поблескивая на взлетно-посадочных полосах, все еще мокрых после ночного дождя. День манил выйти на воздух, и они соблазнились и вышли на террасу, однако тут же убедились, что настоящего тепла от солнца нет, а веселый ветерок держит ветровые конусы под прямым углом и сечет, словно острием ножа. Они сдались, пошли в ресторан подождать, когда объявят рейс Эммы, и теперь сидели за столиком, попивая черный кофе и куря сигареты Кристофера.

Увлеченные разговором, они не обращали внимания ни на кого вокруг, но сами, однако, привлекали внимание. И не могли не привлечь. Яркая парочка. Эмма, высокая, черноволосая. Зачесанные со лба и схваченные черепаховым обручем волосы густой гривой спускались ниже лопаток. Красивой ее вряд ли можно было назвать – слишком резкой лепки лицо, с высокими скулами, прямой нос и волевой подбородок, – но неожиданно большие серо-голубые глаза и большой рот, уголки которого опускались, когда она не могла настоять на своем, и растягивались в улыбке от уха до уха, как у мальчишки, когда была счастлива, придавали ей какое-то особое очарование. Сейчас она была счастлива. В этот холодный сияющий день на ней были ярко-зеленые брюки и белый свитер с высоким воротом, отчего ее лицо выглядело очень смуглым, однако ее необычная внешность никак не сочеталась с огромным количеством багажа, который ее окружал. Казалось, что это груда вещей, спасенных от какого-то стихийного бедствия.

На самом же деле, это было имущество, скопившееся за шесть лет жизни за границей, – но кому это было известно? Три чемодана уже были сданы в багаж, причем их регистрация обошлась в немалую сумму, но при ней еще остались парусиновая дорожная сумка, бумажная сумка из супермаркета, откуда выглядывали длинные французские батоны, корзина, набитая книгами и пластинками, плащ, лыжные ботинки и громадная соломенная шляпа.

Обозрев этот скарб, Кристофер без особого беспокойства стал размышлять, как же пронести все это в самолет.

– Шляпу, ботинки и плащ можешь надеть на себя. Тремя вещами станет меньше.

– Но я уже в ботинках, а шляпу сдует ветром. Плащ ужасен, в нем я выгляжу, как перемещенное лицо. Не понимаю, зачем я его вообще взяла?

– Затем, что в Лондоне будет дождь.

– А может, не будет.

– Он там идет всегда. – Кристофер прикурил от окурка очередную сигарету. – Еще один довод за то, что ты должна остаться со мной в Париже.

– Мы уже сто раз с тобой это обсуждали. Я возвращаюсь в Англию.

Он усмехнулся, впрочем благодушно. В глазах у него светились желтые искорки, и когда он улыбался, внешние уголки глаз приподнимались, и он, долговязый, с ленивыми движениями, странным образом становился похожим на большого длинного кота. Одет он был небрежно и пестро, несколько богемно. Узкие вельветовые брюки, сапоги «чакка» для верховой езды, довольно поношенные, ситцевая голубая рубашка, надетая поверх желтого свитера, и замшевая куртка, очень старая, залоснившаяся на локтях и на воротнике. Он был похож на француза, хотя на самом деле был англичанином, как и Эмма, и даже, можно сказать, ее родственником: давным-давно, когда Эмме было шесть, а Кристоферу десять лет, отец Эммы, Бен Литтон, женился на Эстер Феррис, матери Кристофера. Союз их, нельзя сказать, чтобы с успехом, длился полтора года и в конце концов распался; теперь Эмма вспоминала эти полтора года как единственный период в ее жизни, когда у нее была более или менее обычная семья.

Это Эстер настояла на покупке коттеджа в Порткеррисе. Бен еще задолго до войны купил там домик, где устроил мастерскую, но удобства в доме просто-напросто отсутствовали, и Эстер, едва взглянув на убогую лачугу, в которой предлагалось поселиться, немедленно приобрела два рыбацких коттеджа, соединила их в один и обустроила с присущим ей вкусом. Бена подобные заботы совершенно не интересовали, это стал, по сути, дом Эстер и это она настояла на хорошо оборудованной кухне, на бойлере, где грелась бы вода, и большом камине, где ярко горели бы поленья, – сердце дома, его центре, у которого могли бы играть дети.

Намерения у Эстер были прекрасные, но методы претворения их в жизнь не столь успешные. Она готова была идти на какие-то уступки. Она вышла замуж за гения, его репутация была ей известна, и она приготовилась закрывать глаза на его амурные делишки, на сомнительных друзей и на его отношение к деньгам. Но в итоге, как это часто случается и в самых обыкновенных браках, потерпела поражение из-за мелочей. Забытая, несъеденная еда. Самые обычные счета месяцами лежали неоплаченными. Бен по-прежнему предпочитал выпивать в местном кабачке, вместо того чтобы делать это цивилизованно, дома, с ней вместе. Она была повержена окончательно, когда он запретил ей поставить в доме телефон, купить машину. В доме то и дело появлялись какие-то бродяги, и он укладывал их спать на ее софу; ну и последнее – он никогда ничем не проявил хотя бы какую-то привязанность к ней.

Забрав Кристофера, Эстер покинула его и чуть ли не в тот же день подала на развод. Бен с радостью его ей дал. Он был также в восторге оттого, что ему больше не попадется на глаза мальчик. Они не ладили. Бен ревностно оберегал свое мужское верховенство в доме, а Кристофер, уже в свои десять лет, был индивидуумом, который не позволял, чтобы его игнорировали. Несмотря на все старания Эстер, этот антагонизм не затухал. Даже красота мальчика – Эстер свято верила, что глаз художника оценит ее, – имела прямо противоположный эффект, и когда Эстер уговаривала Бена написать портрет Кристофера, он отвечал отказом.

После их отъезда жизнь в Порткеррисе очень быстро вошла в старую ухабистую колею. Об Эмме и Бене поочередно заботились какие-то безалаберные особы женского пола, то манекенщицы, то студентки-художницы, они входили в жизнь Бена Литтона и выходили из нее с монотонной последовательностью хорошо упорядоченной очереди к кинотеатру. Единственно, что между ними было общего, – это льстивое преклонение перед Беном и надменное игнорирование хозяйственных дел. Эмму они по возможности старались не замечать, а она, по правде говоря, не так уж и скучала по Эстер. Она, как и Бен, устала оттого, что ею все время руководили и все время заставляли переодеваться в чистую одежду. Но с Эстер уехал и Кристофер, и в жизни Эммы образовалась брешь, которую никем и ничем невозможно было заполнить. Она тосковала по нему, писала ему письма, но не осмеливалась узнать у Бена адрес, и письма оставались неотправленными. В какой-то день, измученная одиночеством, она решила отыскать его и убежала из дома. Начинать пришлось с местной станции и покупки билета в Лондон, а денег у нее было всего-навсего полтора шиллинга, и начальник станции, который знал Эмму, повел ее в свою комнатку, где пахло керосиновыми лампами и каменным углем, горевшим в печурке, налил ей из эмалированного чайника чашку чая и проводил домой. Бен и не заметил ее отсутствия – он работал. Больше она Кристофера не искала.

Эмме было тринадцать лет, когда Техасский университет предложил Бену преподавательскую стипендию на два года, и он немедленно принял предложение, даже и не вспомнив об Эмме. Когда стали обсуждать, что же делать с Эммой, Бен объявил, что просто возьмет ее с собой в Техас, но кто-то из друзей – вероятно, Маркус Бернстайн – убедил Бена, что Эмме лучше быть подальше от него, и ее отправили в частную школу в Швейцарию. Три года она прожила в Лозанне – ни разу за это время не побывав в Англии, – а затем еще на год уехала во Флоренцию изучать итальянский язык и искусство Ренессанса. Бен в это время жил в Японии. Эмма написала, что хотела бы поехать к нему, но он ответил телеграммой: «ВТОРАЯ ПОСТЕЛЬ ЗАНЯТА ОЧАРОВАТЕЛЬНОЙ ГЕЙШЕЙ ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ ПОЖИТЬ В ПАРИЖЕ».