Клиника

Салли Энн Мартин

Sally-Anne Martyn

THE CLINIC

First published in Great Britain in 2022

© Sally-Anne Martyn

© Тулаев В.Н, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Сумасшествие – идеальный способ приспособления к безумному миру.

Р.Д. Лэнг^[1] (1927–1989), психиатр от «контркультуры»

Дождь стучал по перекладинам железных ворот, освещенных фарами ржавого «Моррис Мартина». Желтые отблески упали на покрытую гравием дорожку, и автомобиль, устало шевеля «дворниками», проехал под вытянувшимися над дорожкой кривыми иссохшими ветвями, напоминающими руки древней колдуньи. Ветер свистел, стуча в стекла «Морриса», и раскачивал старые деревья.

Машина со скрипом притормозила у главного входа, разбрасывая шинами мелкие камешки. Открылась дверца водителя, и на улицу, придерживая под мышкой стопку папок, шагнула женщина. Поправила забрызганные дождем очки и поймала соскользнувшую с плеча сумочку. На ее расклешенных джинсах виднелись отпечатки жирных пальцев; судя по всему, выезжать пришлось срочно, не дождавшись окончания ужина.

Порыв ветра выхватил из папки рукописный лист бумаги, и тот мягко спланировал на дорожку. Синие чернила немедленно начали расплываться под дождем. Женщина чертыхнулась и, скомкав поднятый с земли листок, сунула его в бумажный конверт. Обернулась к машине и нетерпеливо махнула рукой человеку, сидевшему на заднем сиденье. Дверца открылась; наружу выбралась худенькая девочка лет пятнадцати, осторожно поставив на дорожку ногу, обутую в высокий ботинок «Док Мартенс», словно опасалась, что земля того и гляди разверзнется под ее ногами. Ей в лицо ударил ветер с дождем, и девочка съежилась.

Она застыла перед входом, окаймленным каменной аркой, и бросила взгляд на возвышавшуюся над дверью высокую башню с часами. Часто заморгала, словно очнувшись ото сна. Одиннадцать вечера… Наверняка друзья зависают в парке, попивают сидр из пластиковых бутылочек, докуривая последнюю сигаретку. Ни тебе обязательных пепельниц, ни забросанных мусором улиц. Она глянула в нижнее окошко башни, откуда на нее пристально смотрела молодая женщина, пристроив руку козырьком над глазами. За кованой решеткой толком ничего не разглядишь. Так, молочно-белое лицо, привидение какое-то…

Крупная дождинка упала Дженни прямо в глаз, и она, утершись, перевела взгляд на свою обеспокоенную сопровождающую. Та уже прошла в приемный покой, и Дженни потопала следом. Встала у стола, над которым свисала изрядно полысевшая мишура, и уставилась на неодобрительно воззрившийся на нее мраморный бюст.

– Это смотрительница Доусон, – сказала женщина, обратив внимание на немой диалог девочки с памятником. – Веди себя прилично, здесь твои выходки терпеть не будут.

Девочка медленно кивнула и вытерла мокрое лицо рукавом кардигана, размазав тушь по щекам. Женщина, повернувшись к администратору, сообщила данные новой пациентки. Дженни вжала голову в плечи, словно Алиса в Стране чудес, вдруг попавшая в чуждый ей мир. Ее темные волосы упали на бледное лицо, а тонкие пальцы сжали большой пакет с собранными в спешке необходимыми вещами: бельем, пижамой и даже плюшевым мишкой с клочковатой, местами выщипанной еще в детстве шерстью.

В воздухе раздался вой сирены, сопровождаемый взрывом проклятий в коридоре клиники, и девочка прижала руки к ушам. Оглянулась в поисках источника криков и заморгала, заметив обнаженного по пояс, густо татуированного мужчину. Тот бежал к ней, размахивая бильярдным кием. Деревянная палка зацепила лампу дневного света, и сверху посыпались осколки. Мужчина, хихикнув, бросил безумный взгляд на усеявшее пол стекло.

В коридорах застучали тяжелые ботинки – к татуированному со всех сторон бежали крепкие парни в белых халатах. Началась свалка, и безумца прижали к полу.

– Подонки! – завизжал сумасшедший.

Девочка отняла ладони от ушей и подошла ближе, уставившись, как зачарованная, на покрытое синей вязью татушек тело больного, извивающееся в руках семерых санитаров. Наконец тем удалось зафиксировать бешено дергавшиеся руки и ноги, и мужчина замер на битом стекле.

– Беги, пока можешь! – выкрикнул он. – Завтра будет поздно!

С него стянули грязные джинсы, обнажив молочно-белые ягодицы, куда тут же глубоко вонзили шприц. Бешеный взгляд мужчины еще раз остановился на лице девочки; псих усмехнулся, показав гнилые зубы, затем его глаза закатились, и рыхлое тело безжизненно обмякло.

Дженни обернулась к стойке администратора. Женщина, доставившая ее в клинику, шепотом беседовала с дежурной, со знанием дела посматривавшей на новенькую. Наконец женщина двинулась к Дженни, но та, схватив сумку, со всех ног припустила к выходу. Женщина вытянула руку, пытаясь схватить девочку, получила сильный толчок в грудь и вскрикнула от боли. Добежав до тяжелой дубовой двери, Дженни крутанула железную ручку. Заперто! Ударила кулаками в твердое дерево раз, другой и, не сдержав слез, полившихся по горячим красным щекам, отчаянно закричала.

Слева распахнулась другая дверь, и чья-то рука, ухватившись за джинсовую куртку, оторвала несчастную от пола – так охотник торжествующе поднимает в воздух тушку застреленного зайца. Дженни развернули на весу и вновь поставили на ноги, толкнув в коридор.

Дрожа всем телом, она моргала от света флюоресцентных ламп, а рука продолжала подталкивать ее в глубь лечебницы. Дженни на ходу достала из сумки плюшевого медвежонка и сжала его мягкое пушистое тельце. Над головой танцевали мелкие мотыльки; Дженни тащили все дальше, в царящую в коридорах темноту…

Продвигаясь к первому этажу, лифт загремел и, скрипнув, остановился. Доктор Ребекка Кавендиш минуту постояла, разминая длинную стройную шею, слыша, как пощелкивают позвонки. Расслабилась, смахнув мельчайшие частицы штукатурки со сшитого на заказ костюма, и несколько пылинок опустилось на ее дизайнерские туфельки. Она фыркнула и, смочив слюной белый носовой платок, до блеска протерла носок туфли.

Первый взгляд на окружающий мир Ребекка бросила из детской коляски «Силвер кросс», в которой ее возила нанятая в агентстве нянька. С тех пор прошло сорок пять лет, и основными ценностями в жизни доктора Кавендиш оставались стиль и роскошь, которых она твердо придерживалась, предпочитая обувь от «Маноло Бланик» и шляпки от «Филип Трейси».

Она открыла железную решетку лифта и, распахнув дверцу, шагнула в мрачный, разрисованный граффити коридор. Проход соединял помещения старой психиатрической лечебницы с новой клиникой. Ребекка далеко не первый раз была в этом неотремонтированном закутке – и все же никак не могла привыкнуть к царившему здесь едкому застарелому духу мочи. Моющие средства его не брали; за много лет зловоние въелось в стены и пол – так масло пропитывает ветошь. Ребекка прижала к носу ладонь и вдохнула изысканный запах духов, невольно подражая викторианским леди, приводившим себя в чувство ароматическими солями.

Открыв дверь напротив лифта, она ступила в свою клинику и тут же заперла замок, отгородившись от вони человеческих выделений. Лучи зимнего солнца пробивались сквозь гранитную толщу туч, подсвечивая оранжевыми отблесками снежно-белые стены и гладкий, покрытый плиткой пол. Ребекка на миг остановилась, купаясь в теплом декабрьском солнце, и ее губы тронула удовлетворенная улыбка. Какие же здесь тишина и покой! Ее клиника…

Тяжелый аромат огромных лилий, стоящих в расставленных по углам вазах, заглушал еще не выветрившийся запах краски. До ремонта многие клиенты жаловались на исходившее от стен странное амбре. Приходилось объяснять, что подобные явления вполне обычны для старинных зданий, равно как и поскрипывание полов, и периодические перепады напряжения. Все это – история. Тем не менее Ребекка не желала лишней критики, потому и наняла дизайнеров, после чего поля для отзывов из бланков клиники решили убрать.

Клиника «К прекрасной себе» расположилась на обширном первом этаже бывшей психиатрической лечебницы «Сосновый край». Здание представляло собой викторианскую махину из красного кирпича, возвышавшуюся на заросшем соснами холме над пришедшим в упадок северным городком Гристорп. Когда-то он процветал за счет того, что бо́льшая часть населения работала в лечебнице. Служащие подобно муравьишкам день и ночь сновали по городу и по склонам холма. Теперь же от Гристорпа остались лишь обшарпанные фасады магазинчиков да длинные очереди, собиравшиеся по четвергам у почтовых отделений. Сначала построили лечебницу, а городок образовался вокруг нее уже после – персоналу нужно было где-то жить. Потом сердце Гристорпа остановилось, и тело его начало гнить и разлагаться.