Ищу невесту для дракона

Дарья Урусова

Хорошее настроение и немножко любови!!!!

Глава 1

Кикиморы – народ редкий, зелёный и зловредный, от чего и сами страдаем, и другим проходу не даём. А одинокие кикиморы – так и подавно. Мы не любим, когда наш покой страдает, а бывает такое часто. Что и говорить про праздники разные-несуразные, когда народец то и дело в лес шныряет и нервы мне портит. Вот тогда особенно тяжело мне за моим болотом следить, ведь по дурости дел натворить – что ветку у берёзки надломить.

Сделать-то легко, а исправить – не всегда получается. Особенно печалит меня тот факт, что наступает пора праздников зимних: я страсть как не люблю это дело. Зимой природа отдыхать должна, как и мы – природные существа, а тут такие дела.

Приходят в лес, топчут тут, деревья портят, зверей стреляют. Лесной дух, он же бежит ко мне, в других лесах – к лешим или ещё кому, а этот повадился мне жалиться. Припрётся, все мои мухоморы пожрёт, настойку выхлебает и давай ныть, как его местные мужики обижают, да всякие летающие твари магические достают.

От этих я сама летом пострадала. Раньше в наших горах жили несколько драконов. Были тихие и безобидные, а последние лет сто у них там что-то случилось, и переселились они в наши горы всей ордой. Были бы какие порядочные, так нет, ледяные. У них же всё наперекосяк: сезон свадеб зимой, святой день тоже посреди зимы, а летом, видите ли, они силушку меряют.

Улетят на свои турниры, а потом полуживые до своих горных дворцов не долетают. Вот и в этот раз один такой снежный пилотировал на моё болото, чуть мой дом не снёс. Огород испоганил, травки мои волшебные шкурой своей игольчатой поистребил и даже не извинился.

Затаила я на них злобу лютую кикимирочную. А мы, бабы тёмные, пока не отомстим, нет покоя нам.

Сегодня день морозный выдался, я и на поверхность вылазить не особо хотела, да только слышу: кто-то скребётся. Уж хотела отходить непрошеных гостей метлой, только больно жалостливо стучали, просительно.

– Никак Леший явился, вину заглаживать! – Потащилась к двери.

Горб почёсываю, веточки из волос выковыриваю, беды не чую. Только до двери дошла, как и потянуло человечиной, я аж отпрянула. Не люблю людей, они хуже русалок. Тех с водяным припугнуть, что речушку их и озера прикрою трясиной, так они и притихнут, а этих ничего не берёт.

Прижала ухо своё мягонькое, а там кто-то скулит жалобно, как медвежонок, в капкан попавший.

И чего под моим камнем скулить и стучать? Неужто топиться зимой пришла? Так это не дело, я её потом из своего болота до весны не вытащу. Был уже случай: примёрзла одна, так мы с водяным, русалками еле отодрали, она там в русалки подалась опосля, больно у нас водяной ей приглянулся, а мне потом всю зиму человечиной воняло.

Приподняла я завесу волшебную, гляжу: сидит на камне девица. Нарядно одетая, ревёт да ручкой по камню водит так, будто знает, что под ним дверь ко мне в дом скрыта. Фыркнула, топнула, да нечего делать – показалась перед гостьей непрошеной, несчастной.

– Ты чего тут, горемычная, мне тишину поганишь? Чего в лес зимой пришла? Али Зиму с Летом перепутала?

Девушка на меня взглянула, а глаза у неё зелёные-презелёные, да раскосые, зрачки узкие, не человечьи.

– Прости меня, тётушка кикимора, не хотела я, да сил нет. Вот решила в лес уйти, заплутать, может, выведет меня лесной дух в земли чужие, нехоженые.

Носом повела, дух чужой учуяла. А передо мной оборотница – полукровка. Я таких знаю. Живут они на Юге, в наш лес иногда заглядывают, да только так далече, до Северных земель, не дохаживают. И Леший у них в лесу свой есть. Южный лес – он бескрайний, не то, что наш, с Севера горами пришибленный.

– И чего тебе дома не сиделось, потащилась в такую даль… – заворчала из вредности.

– Я не по собственной воле тут, меня привезли драконам показать. Они же невест собирают по краям и далям, а во мне кровь оборотней бежит редкая. Я могу змеёй становиться, вот и заприметили меня крылатые. Отец и отдал на радостях. Сказал: коли приглянусь кому, то быть мне женой крылатых.

Голову опустила, молчит.

– Что же мне с тобой, несчастной, делать? – Бороду почесала, нос по ветру задрала и решила. – Вот что: нечего на камнях зимой сидеть. Ещё хвост или чего другое отморозишь. Пошли ко мне, чаем напою.

Провела я несчастную в свою избу. А изба моя большая, светлая. Мебель вся резная да диковинная. Люблю я красоту редкостную, есть у меня слабость такая. Она головой крутит, диву даётся.

– Как красиво у вас! А стены-то каменные, резные! – Провела ручкой по малахиту точёному, гладкому и улыбнулась. Слёзы сами собой высохли, и смотрит на меня красавица невиданная. Такую Драконы заберут и имени не спросят – уж очень они на красивых девок падкие.

– Да ты за стол садись, угощу тебя соленьями-вареньями.

Девушка на край резного стула присела и украдкой смотрит, а у меня уж с кухни мои домовые угощенья несут. Водяница ими руководит, всё добро поглядывает.

Я за стол тоже присела, платье своё из паутины да тины водной поправила, бусы из сушеной рябины покрутила, призадумалась.

– А чего ты не хочешь за дракона идти? Они же все красавцы писаные: высокие, статные, магией обладают сильной.

– Ой, тётушка, да не могу я! Люблю я змея одного. Давно люблю, всё ждала, ждала, пока отец разрешит нам вместе быть… Не судьба видно.

– Все ваши беды девичьи от любови этой. Как ни встречу какую, всякая несчастная. А чего вы за неё хватаетесь? А кто и топится, если не ответная. Жили бы да добра наживали.

Пришлая глазами мигнула, искры волшебные пустила и улыбнулась мне ласково, понимающе.

– Так без неё не цветут цветы, не греет солнышко, птицы не поют, природа не живёт. Всё в мире по любви идёт, а если её убрать, так и жить незачем. Нет счастья.

– Отчего же? Я вот живу и бед не знаю. Только досаждают иногда мне всякие… Но я существо мистическое, древнее, опасное.

Оборотница кивнула и примолкла.

– Тётушка, подскажи, а могу я тебя попросить меня страшной сделать? Может, и не обратят на меня внимания ящеры крылатые. Не смогу я без моего милого жить, не выдержу объятий чужих, не желанных.

Я призадумалась. Как же красу такую скрыть-то? Драконы, они же душу видят. Огонь духа учуют, и пропала девка, не отпустят. Сижу, мысль на мысль прикидываю. Слышу: кто-то топчет тропинку к моему дому. Принюхалась. Чужак. А змейка тоже что-то заподозрила, головой закрутила, слезу пустила.

– Тётушка кикимора, за мной идут, чует душа моя, неспокойно ей. Придут и уведут в горы свои хладные, укроют снегом, скроют солнце южное, и погибну я без света тёплого. Не могу я за снежного идти, не выдержит сердце моё разлуки лютой, вечной.

– Ты чего мне тут, где не велено, влагу разводишь? – Платьем махнула и укрыла змейку травой – муравой, так что ни один маг в жизни не сыщет. Нет сил у магии стихийной против живой, древней, природной. – Водяница по моему приказу травку собрала и в закрома унесла. А оттуда никто без ведома моего ничего взять в века не сможет.

Нежданный – негаданный путник до камня дошёл и стал по нему стучать. Да громко так, что аж барьер затрясся. Я зло зыркнула и пошла узнавать, кто моему покою мешает и своевольничает на моём болоте. Открыла дверь, а там дракон. Стоит передо мной и молчит.

– Чего тебе, крылатый? Али горы с лесом попутал?

Нос по ветру, глаза белёсые, с чертовщинкой, выпучила и стою на своём. Нече к порядочным кикиморам с такой миной ящерной суваться.

– Я ищу змею. Оборотня. Её след в этом месте обрывается. У твоего лежбища.

Я от такой наглости чуть шишкой с короны не подавилась, которая неожиданно от дуновения сильного ветра свесилась на тонкой веточке и мне морду прикрыла. Стоит наглец гордый, плечи широкие, морда важная, холёная, волосы длиннющие и двумя косами – змеями по спине спускаются, наряд дорогой, вычурный. Я таких до жути не люблю.

– Не видала я тут змей. Они зимой по сонному лесу не шастают, а у себя в домах спят, почивают.

Голос у меня скрипучий, тихий, как шелест листвы, но магии в нём много: сразу понятно, на чью территорию ступаешь.

Дракон насупился, на камень зыркнул и опять на меня уставился, как кабан по весне на гору желудей, словно сожрать хочет.

– Ты мне, кикимора, зубы-то не заговаривай, я вашу братию хорошо знаю. У тебя змея прячется.

– Ишь, какой умный выискался! Всё-то он, касатик, знает, ведает. Да только не знает, как и с кем разговоры вести. Не обучили в гнезде мама с папенькой, что перед силой природы надобно по-доброму голову склонить и помощи просить учтиво.

Заледенело небо зимнее, проснулась Пурга – матушка, Зима суровая один глаз открыла и глянула, кто на её сестрицу голос повысил. Почуял неладное дракон, оглянулся по сторонам, присматривается, чует, что магия древняя к нему со всех сторон подбирается, к разговору нашему прислушивается.

– Не отдашь, значит. Тогда передай ей, что через три дня будет камень гостей привечать. И если к этому дню она не явится, я с её сопровождением отцу отправлю письмом, что его дочь сбежала и в лесах скрывается.

Морду задрал и смотрит на меня свысока.

– Странный ты, дракон. Гордости много, а ума мало. Разве можно так девиц привечать? Родным отцом им угрожать? Так любовь не купишь, не получишь.

– Не твоё дело, – чуть наклонился ко мне наглый ящер. – Ты сидишь в своём болоте, вот и сиди, а в наши дела не лезь.

---