– От меня не прячьте нос, добрый я сегодня! – весело продолжал Шмаков.

– Нос, говоришь, не прятать? А что ж ты сам, дедушка Мороз, руку от нас прячешь, а? – ласково спросила Ксюха. А потом рявкнула командным голосом: – Куртку быстро снял! Ну!

Шмаков приуныл и молча сбросил с плеч необъятный пуховик.

– Черт, – тоскливо сказала Ксюха, глядя на его загипсованную правую руку, висящую на перевязи. – Это что такое, дедушка, а? С саней неудачно упал? Олени понесли?

– Олени у Санта-Клауса, – буркнул Шмаков.

– Если бы. По-моему, все олени собрались в нашем корпусе. И ты, блин, главный из них. Что с рукой, спрашиваю?

– На баскетболе упал вчера. Перелом со смещением, – сообщил Шмаков и заискивающе посмотрел на нашего председателя. – Ксющ, да что ты нервничаешь? Думаешь, не смогу с гипсом в костюм влезть?

– Не думаю, а уверена, – отрезала она. – Да даже если бы и смог, как ты это себе представляешь? На праздник придет Дед Мороз, у которого одна рука все время согнута и не двигается? Мы, знаешь ли, планируем вызывать у детей радость, а не жалость. Дебил! Не мог поосторожнее в свой баскетбол играть?

Шмаков, понурившись, молчал. Он был такой несчастный, что Ксюха даже орать на него больше не стала. Зато попросила нагнуться пониже и дала от всей души подзатыльник:

– Больно, – охнул он.

– Так тебе и надо, – мстительно сказала она. Но все-таки потом, сжалившись, вытащила из закромов новогодний подарок с конфетами и сунула ему. – Поправляйся, баскетболист хренов. С Новым, блиндь, годом тебя. Все-все, вали давай отсюда, пока я тебя не прибила.

Когда за Шмаковым закрылась дверь, Ксюха перевела на меня вопросительный взгляд:

– Ну, Александра, что будем делать? Дед твой внезапно ушел на больничный, надо теперь нового искать. Причем срочно, завтра вам уже выступать.

– Ну есть же в студсовете еще мальчики, – ляпнула я. – Кирилл Яшин, к примеру. Он же у тебя постоянно дискотеки ведет.

– Кирилл ростом вот с этот посох, – Ксюха кивнула на обмотанную мишурой палку, стоявшую в углу. – А у нас костюм на Юрку рассчитан, так что тут нужен кто-то комплекции Шмакова. Эх, и почему у нас не физкультурный вуз, а? Там они как на подбор все, а у нас кого ни возьми – рост метр в прыжке. Просто обнять и плакать. Хотя… Подожди!

«Нет!» – мысленно взвыла я, уже зная, кого вспомнила Ксюха.

– Белов!

– Нет, только не Белов.

– Почему?

– Он безответственный и неорганизованный.

– Это не проблема, – отмахнулась Ксюха. – В тебе ответственности хватит на двоих. Будешь его контролировать.

– Он неартистичный!

– Ну да, а Шмаков-то у нас прям король сцены! Александра, что ты придираешься, как будто мы Шекспира ставить решили? Это новогодний утренник, тут все просто: вышел, слова сказал, елку зажег, хоровод поводил, подарки раздал, сфотографировался и готово.

– Белов несознательный, – привела я последний аргумент. – И точно не захочет участвовать в благотворительном празднике!

– Ну конечно, захочет, – усмехнулась Ксюха. – Беру этот вопрос на себя.

– Ну конечно, хочу, – заявил через полчаса Белов, когда его притащили в студсовет. – Все зачеты в зимнюю сессию автоматом – это отличное коммерческое предложение, мне подходит.

Я с упреком посмотрела на Ксюху.

– А ты думаешь, Шмаков у меня за «спасибо» тут в халате и с бородой каждый год ходит? – прошипела она.

Я почувствовала себя идиоткой, ведь именно так я и думала. Потому что лично я согласилась быть Снегурочкой на детском празднике за спасибо. Ну и еще немножко за идею. А тут, оказывается, все продается и покупается…

– Что, Саня, зажжем завтра с тобой елочку, а? – развязно подмигнул мне Белов.

– Сколько раз тебе говорить, что я не Саня, – прошипела я. – Меня зовут Александра. Так сложно запомнить?

– Зачетный костюмчик, кстати, тебе идет! – продолжал он, как будто меня не услышал. – Я бы только юбку покороче сделал.

И тут я не выдержала.

– Я слишком скучная и холодная для того, чтобы носить короткую юбку, – ядовито сказала я. – Вот ты когда-нибудь видел мойву в мини?

Лицо Белова сменило последовательно несколько выражений: сначала оно было обескураженным, потом виноватым, а затем вдруг расплылось в широкой улыбке.

– Ого, а ты, оказывается, язва! Да еще какая! Не ожидал. Респект, Сань! Ты только поосторожнее, я ведь так и влюбиться могу. Кстати, встречный вопрос: а разве хорошим девочкам можно подслушивать чужие разговоры? Я вот думал, что нет.

– А что у вас тут такое происходит? – с любопытством спросила Ксюха, которая слушала нас с открытым ртом. – Вы мутите что ли?

– Да! – заржал Белов. – Саня – моя тайная любовь, ты разве не знала?

– Нет! – вспыхнула я. – И хватит глупости всякие говорить. Давайте уже репетировать.

Костюм на Белова сел просто отлично и смотрелся на нем даже лучше, чем на Шмакове. Тот, несмотря на высокий рост, был не очень мощного телосложения и поэтому под шубу надевал подплечники, а Белову они не понадобились – у него свои плечи имелись.

– Красавчик, – похвалила его Ксюха. – Текст успеешь до завтра выучить?

– Нет, – на голубом глазу соврал Белов и обаятельно улыбнулся. – У меня ужасная память.

Я аж задохнулась от такой наглости. И это говорит человек, который на экзамене по истории экономических учений пятнадцать секунд смотрел на шпаргалку к билету, а потом воспроизвел все преподавателю слово в слово?

– Неправда! Он может выучить! – попыталась я сдать его Ксюхе. Но та на меня недовольно зыркнула:

– Александра, ну хватит уже на него давить. Пусть говорит завтра от себя, своими словами, а все стихи и поздравления на тебе будут. В твоей-то памяти я уверена на сто процентов: кто у нас тут на красный диплом идет?

– Вот и договорились, – ослепительно улыбнулся Белов, который опять добился, чего хотел. – Так, девушки, с вами очень хорошо, но мне пора бежать.

– Завтра не опаздывать! – строго сказала я. – В восемь утра ты должен быть в детском саду номер сто восемнадцать. Как штык!

– Постараюсь, – беспечно ответил Белов, подхватывая чехол с костюмом и забирая посох. – Пока-пока, красавицы!

А когда за ним захлопнулась дверь, Ксюха мечтательно проговорила:

– Классный он, да?

– Нет, – отрезала я.

Меня грызли нехорошие предчувствия: я была уверена, что этот безалаберный придурок завтра все испортит. А отвечать придется опять мне.

Глава вторая, в которой Снегурочка оказывается в очень неприятном положении

– Помада у вас слишком яркая, – заметила заведующая садиком, в кабинете которой я переодевалась в Снегурочку, а потом милостиво добавила: – Но костюм зато хороший, красивый. И блесточки такие, нарядные. Новый сшили? В прошлом году вроде другая шубка была.

– Не знаю, – ответила я, очень стараясь быть любезной. – Меня не было в прошлом году.

– Вот я и думаю, что-то лицо у вас незнакомое, – закивала она. – Жалко, конечно, что вы темненькая. И волосы у вас короткие. Снегурочка же должна быть со светлыми косами – вот тогда настоящая красота! Но…что имеем, то имеем, правда ведь? Вы и так к нам бесплатно, считай, ездите. Грех жаловаться!

«Что ж ты тогда жалуешься?» – мрачно подумала я, но ничего не сказала. Я, как тот кролик из мультика, было вежливой. Иногда даже слишком.

– Ладно, что я тут с вами сижу? Пойду проверю, готова ли группа, – спохватилась заведующая. Но вместо того, чтобы и правда уйти, встала перед зеркалом и начала прихорашиваться: поправила обесцвеченные кудри, сняла толстую шерстяную кофту и накинула вместо нее на плечи темную шаль с яркими цветами. Последним штрихом стали духи, которые она достала из ящика стола и так щедро на себя разбрызгала, что у меня глаза заслезились. Я надсадно закашлялась.

– Аллергия что ли? – подозрительно посмотрела она на меня.

– Н-нет, – просипела я. – Запах… сильный просто.

– А потому что качественный! – гордо сказала она и любовно погладила бутылёк. – В Турции купила. У арабов.

Уже в дверях она вдруг развернулась, качнув монументальным бюстом, и очень по-деловому поинтересовалась:

– Кстати, а дедушка Мороз у нас где? Время-то идет, а ему же одеться надо, загримироваться.

– Скоро будет, – бодро сказала я, внутренне умирая от ужаса. – Он уже подъезжает! Вот совсем-совсем на подходе! Честное слово!

Врать было стыдно. Но что делать? Не могла же я ей сказать, что понятия не имею, где Белов. В восемь утра на крыльце садика его, естественно, не оказалось. Я постояла, подождала, померзла, а потом зашла внутрь и периодически выглядывала в окно, чтобы не пропустить его появление. Но Белова не было. Трубку этот придурок, разумеется, тоже не брал. На часах было уже восемь сорок, и я нервничала. Ужасно нервничала. От нервов сразу же хотелось в туалет, но он находился в конце коридора, а, судя по звуку, там уже весело шумели дети, так что путь туда мне был заказан.

«За что мне это всё?» – горько подумала я. Еще раз набрала Белова, ответа не получила и просто села ждать. А что еще оставалось делать?

– Через пять минут начинаем! – сообщила музыкальный работник, заглядывая в кабинет. – Вам сказали, когда выходить?

– После танца медвежат.

– Нет, теперь все поменялось! Танец медвежат будет в финале, а вы выйдете сразу после песенки про елочные игрушки.

– А она скоро?

---