Препараторы. Зов ястреба

Яна Летт

© Летт Я., 2023

© Савояр С., иллюстрации, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Любая история, написанная Кьертанией, – история выживания.

Но я сделала всё ради того, чтобы моя стала чем-то большим.

Оглядываясь назад, я вижу, как десятки чужих историй сплетаются друг с другом, чтобы это стало возможным.

Некоторые из них я никогда не узнаю.

Эрик Стром. Охота

Они дважды проверили всё, как обычно, прежде чем подойти к зоне подготовки у развилки коридора, как всегда уводящего Эрика направо, а Рагну – налево.

– Ты меня видишь?

– Да. Ты меня?

– Да.

Эрик скользнул пальцами по её руке, проверяя разъём под кожей, а потом она сделала для него то же самое.

– У тебя новый эликсир, так? – Рагна, сощурившись, разглядывала шприц. От неё никогда ничего не ускользало.

– Да. Экспериментальный. Из рогов эвеньев и хаарьей желчи. Пока не испытан… Но кропарь, который дал мне его, сказал, что всё должно пройти как по маслу.

Рагна покачала головой.

– Мне это не нравится. Зачем ты всё время лезешь на рожон? В прошлый раз всё и так было отлично.

Он пожал плечами:

– Путь – это развитие. Развитие – это путь. Неужели тебе самой не любопытно?

– Любопытство? Я бы назвала это по-другому. Тягой к саморазрушению, например. Или попросту глупостью, – она всё равно нажала на поршень шприца, потому что ему было не с руки, как делала каждый раз перед охотой. Эрик судорожно вздохнул, поморщился.

– Да брось, – он потянулся, чувствуя, как новый эликсир растекается по венам, горячий, щекочущий, едкий. – Всё будет отлично. Я доверяю этому кропарю.

– Лучше бы ты мне так доверял. Я, в отличие от него, не даю самоубийственных советов.

– Тебе я доверяю больше, чем себе, и ты это знаешь.

Она кивнула и протянула ему руку разъёмом вверх.

– Мне как обычно.

Некоторое время они посидели рядом, оперевшись друг на друга, ожидая, пока эликсиры подействуют, а препараты в их телах запоют, откликаясь на горячий разгон крови, быстрее бегущей по жилам.

Вдруг Рагна коснулась его руки, и он крепко сжал в ответ её пальцы.

– У меня дурное предчувствие, – тихо сказала она. – И в последнее время оно, знаешь ли, усиливается.

– Не о чем волноваться, – откликнулся он, хотя вовсе не был в этом так уж уверен. – Всё будет, как обычно. Мы всё проверили. И…

– Я не об этом. – Рагна на него смотрела. Её глаза, синий и золотистый, были устремлены куда-то вбок, как будто там, на белой стене, творилось что-то, что не дано было разглядеть никому, кроме неё одной. – Я о том, что творится в последнее время, Эрик.

Он молчал – не хотел обижать её ложью.

– Я не знаю, куда ты ведёшь нас, – продолжила она, – и чего добиваешься. Я никогда не задаю вопросов. Ты – мой ястреб так долго…

– Четыре года.

– Для препаратора – целая жизнь, – возразила Рагна с несвойственной ей серьёзностью. – Я верю тебе. И никогда не задавала вопросов. Но… Теперь я беспокоюсь за нас обоих. Скажи мне, что я волнуюсь зря. Скажи, что беспокоиться не о чем.

Эрик молчал, и она вздохнула:

– Почему-то я так и думала.

Они ещё немного посидели молча, прижимаясь друг к другу, и Эрик подумал, что наслаждается её запахом так, как наслаждался бы, наверное, запахом матери – близким, привычным. Запахом дома.

Ей – и только ей – ему хотелось сказать как можно больше.

– Мне хотелось бы сказать тебе как можно больше. Но…

– Как всегда «но», – проворчала она, пихая его в бок и роняя голову ему на плечо. – Стром, всё это тянется слишком давно. Ты сам это знаешь. Я насчитала уже три случая, когда ты повёл нас туда, где не было и не могло быть снитиров.

– Все иногда ошибаются.

– Ты никогда не ошибался.

– Видимо, я начинаю стареть. Или, может, препараты влияют на мой мозг?

Она закатила глаза.

– Работа твоего мозга определённо всегда вызывала у меня опасения, но препараты тут не при чём. В тебе их меньше, чем во мне, раза в три. Я вообще не знаю никого, кому всё это давалось бы легче, чем тебе, и это ты тоже знаешь.

Эрик удержался от реакции на это «легче». Рагна знала его слишком хорошо, и это была не первая её – и далеко не самая удачная – провокация в попытке узнать, какую цену он платит за своё исключительное усвоение.

– Стром, в Стуже мы ходим не туда, куда нужно, а в Химмельборге, наоборот, стали вести себя неожиданно прилично. Тише весеннего снежка. С чего бы это?

– Мне казалось, приличное поведение пошло нам обоим на пользу.

Она с наслаждением потянулась, и он услышал, как ус вала в её левой руке, туго переплетённый с венами, негромко гудит, запоздало отвечая на зов эликсиров.

– Есть немного. Я говорила, что завтра вечером встречаюсь с Хасаром? Это будет уже в третий раз.

– Звучит как серьёзные отношения.

Рагна снова пихнула его в бок:

– Не смейся. Может, и так. Служба закончится. Уйду в отставку. Заведём маленький дом в пригороде. Белые цветы… – её язык слегка заплетался. Тело настраивалось и перестраивалось – рассыпалось, чтобы уже скоро собраться воедино вновь – сильным, неуязвимым.

Эрик сильно сомневался в том, что мечте о белых цветах в пригородном палисаднике суждено сбыться. Совсем не потому, что Хасар должен был непременно оказаться таким же козлом, как все, в кого его охотнице не посчастливилось влюбиться – непобедимая, уверенная, расчётливая на тренировках и в Стуже, в столице, среди людей она, как по волшебству превращалась в робкую и неуверенную в себе недотёпу – или тем более не потому, что не верил в Рагнины силы. Она – определённо из тех, кому Стужа покорилась, но вряд ли из тех, кто сумеет от Стужи уйти.

– Я буду очень скучать по тебе. Интересно, мне можно будет навещать вас?

– А то.

– Все твои мужчины меня недолюбливают. Хасар исключение?

Конечно, время от времени они с Рагной спали друг с другом. Чаще всего – возвращаясь из особенно плохих переделок в Стуже. То, что тогда случалось между ними, было совсем не похоже на любовь – вряд ли это вообще мог бы понять хоть кто-то, ни разу не бывавший в Стуже.

Ревновать там было не к чему – Эрик был бы счастлив, найди Рагна кого-то особенного. В отличие от него, она-то всегда к этому стремилась, несмотря на препараты, эликсиры, Стужу, постоянную боль, тренировки, на то, что медленно, но верно происходило с её телом. Несмотря ни на что.

И всё же – на месте её мужчин – он бы тоже ревновал Рагну. Они с Рагной были незаменимы друг для друга в стольких смыслах уже давно. Такое и вправду невозможно повторить с кем-то ещё.

– Хасару я про тебя особо не распротра… Распространяюсь.

– Ты уже почти готова. Голова не кружится? Скоро идти.

– Ты опять заговорил мне зубы. Как всегда. – Она хихикнула, а потом вдруг разом посерьёзнела – эликсир разошёлся по её телу, и взгляд стал жёстким, цепким, колючим, каким не бывал за пределами распределителей и Стужи.

– Стром, скажи мне правду. Что ты… – она помедлила. – Что мы ищем в Стуже?

Итак, вот оно. Рагна открыто предложила ему союз. Союз, который он сам предложил бы ей давным-давно – ничего ему не хотелось больше, чем посвятить её во все свои мысли, ни один союзник не был ему нужнее – если бы не то, из какой семьи она происходила.

Рагна никогда не гордилась родством, каким хвастал бы напропалую любой другой, почти не поддерживала связей с семьёй… И всё же, если дойдёт до дела, что окажется для неё важнее – кровь или союз препараторов?

Он стал слишком подозрительным, слишком недоверчивым? Возможно. Но Эрик Стром не мог рисковать, не будучи абсолютно уверенным в ответе.

Она вздохнула, и он почувствовал, как плечу стало холодно без тёплой тяжести её головы.

– Ты не доверяешь мне даже после всего того дерьма, через которое мы годами проходим вместе. Это… Обидно.

– Это не так.

– Это так. – Она покачала головой. – Что бы ты ни делал, чего бы ни искал, ты не можешь бесконечно справляться со всем один, Стром. Однажды ты это поймёшь.

Он вдруг посмотрел на Рагну, как будто впервые.

От глаза орма по коже расходятся тонкие золотистые лучи, как будто зрачок запрятан в глубину маленького яркого солнца. Обе руки, от кистей до локтя, испещрены узорами – пятнами, идущими от разъёма, изгибами валового уса, чёрными брызгами эвеньевых жил. Эрик знал, что такие же чёрные жилы туго переплелились под её правой грудью, что под коленом, если знать, где коснуться, вечно еле заметно вибрирует частица бьерана, убитого ими годы назад. Помнил очертания татуировки, сделанной кровью ревки, – путеводной звезды, знака ястребов и охотников, который они набили вместе на исходе их первого общего года. Знал, где искать шрамы в тех местах, где препараты не прижились или начали отторгаться через время – белые одинаковые аккуратные стежки, такие же, как и у него самого: ими занимался один кропарь, ушедший теперь в отставку.

Он представлял её голой без возбуждения или стыда – только с чувством глубокой печали.

---