Фарук и революционная философия. Часть 1

Алена Чапаева

Избушка к лесу задом

 Железная лапа механической избы грузно шлепнулась, вскопала весеннюю пахотную землю и цокнула металлической шпорой. Шестеренки перестали визжать, изба немного закачалась, плохо удерживая равновесие. Дым из трубы вышел ровным колечком и на какое-то время завис в темном небе. Поршни металлической пятерни стали проседать, пока та не сократилась почти вдвое. Раскачиваясь, как дирижабль на привязи, изба все же не удержалась и глухо шлепнулась, вонзив угол в рыхлый чернозем. Одна из шестеренок сочленения с визгом отскочила и покатилась по склону вниз, а гигантская пружина пронзила ночной морозный воздух. Внутри избы послышалась возня, стуки и человеческая ругань. Некто попытался выйти через заднюю дверь, но не смог – как раз дверь и оказалась прижатой к земле. Спустя еще какое-то время открылось окно избы, и из нее показался сперва цилиндр с моноклем, а затем чья-то голова. Поборовшись изрядно с гравитацией, человечек в цилиндре запрокинул башмак на подоконник, подтянулся и сел под неудобным углом. В профиль он выглядел забавно: сам размером едва больше собственного цилиндра, который с трудом удерживала немалая голова карлика, да еще длинные остроносые башмаки. Человечек то ли высморкался, то ли заплакал, а затем неловко спрыгнул вниз и стал бегать вокруг поврежденного сочленения. Он два раза потрогал пружинищу, три раза выругался, затем обхватил голову и увеличил траекторию выражения своей паники, нарезая теперь уже круги вокруг всей избы и ее прилегающей территории.

– Аглая, – вопил он кому-то неведомому, – мы пропали, Аглая! Караул! Все пропало!– На букве “Р” человечек грассировал. – Мы поломались! Нам конец! Аглая, черт бы тебя побрал, ты где? Ааа! Какой ужас! Мы умрем! Замерзнем, нас найдут и повесят. Мои труды пропали! Вся жизнь на смарку! Аглаяааа!

 Изба скрипнула снова, и из трубы вылезло что-то длинное и темное. Оно повертело длинноносой головой, определяя, где небо, а где земля. После этого спряталось обратно, что-то выкинуло и вылезло обратным образом – из трубы сперва показалась одна конечность, затем пышно опустилась юбка, и вылезла вся Аглая, которая немного повисела на краю, зацепившись руками, и плюхнулась в мягкий сырой чернозем. Взяла клюку и неуклюже подобралась к выброшенному вперед предмету, который оказался протезом ноги.

 Пока маленький человечек истерично метался взад-вперед перед поверженной избой, Аглая меланхолично протерла протез платочком, нажала, повертела ручки, – из отверстия показался большой барабан, какой обычно бывает в револьверах. В нем было несколько снарядов. Аглая деловито пересчитала их все, затем засыпала горсть пороха внутрь электрического затвора, удовлетворенно кивнула, задрала подол и пристегнула протез к культе. Походка у нее получилась нестройная, как будто всякий раз женщина перепрыгивала препятствие на земле. Тем не менее, было ясно, что таким образом она передвигаться привыкла и делает это, по всей вероятности, давно.

– Нинель, прекрати истерику, – Аглая схватила человечка за воротник и с силой встряхнула несколько раз. Цилиндр скатился, обнажив плешивую рыжеватую голову с большим умным лбом. – Немедленно успокойся, нас тут никто не найдет!

 Нинель отринул и всхлипнул, уронив большую голову на маленькие коленки.

– Аглая, что же нам делать? Как мы доберемся до наших единомышленников? Неужели это конец?!

 Длинная женщина шумно вдохнула трепещущими ноздрями точеного длинного носа морозный воздух.

– Дорогой, – она прижала человечка к себе так, что его нос оказался между ее большими грудями, – главное – успокойся. Мы здесь в относительной безопасности. Надо что-нибудь придумать.– Аглая сделала паузу и вытерла фартуком лицо Нинелю, как обычно взрослые вытирают запачканное лицо неразумным детишкам. – Ты у меня самый умный во всем мире, вот и скажи, что нам делать.

 Человечек, почувствовав себя маленьким ребенком, сжал ладошкой большую грудь Аглаи. Это подействовало на него умиротворяюще. Он перестал всхлипывать и, постояв недолго в такой позе, пробормотал:

– У нас был подвал. Надо бы его открыть и достать инструменты.

– Вот видишь, какой ты гениальный у меня. Золотце просто.

 Аглая поцеловала большой лоб, с помощью клюки подобралась к месту, откуда у избы торчала нога, и стала раскручивать болты и гайки. Человечек восхищенно наблюдал за длинной женщиной. У той, правда, ничего не получалось очень долго.

– Нинель, отойди, – разозлившись, сказала, наконец, она и, взяв в руки протез ноги, открутила его ниже колена. Прицельными выстрелами из протеза Аглая снесла три болта и металлическая нога избы отпала, после чего все здание встало как ему положено – на дно, к лесу задом.

 Человечек энергично побежал в помещение и, спустя какое-то время, вышел оттуда с ящиком, в котором были инструменты. Аглая тем временем отправились на поиски шестеренки.

 Спустя час Аглая в избе стряпала завтрак, а Нинель почти уже починил длинную ногу паровой машины. Он радостно возился под лучами рассвета с огромной, с него ростом, пружиной, пытаясь заставить ее сократиться обратно в металлическое сочленение. Аглая напевала что-то по-французски.

– Милая, – сказал Нинель, которому было скучно молча возиться с железякой. – Где же ты слышала эту чудесную песню?

– Ах, это в том доме у Вансетов, в Париже. У них был граммофон, и, чтобы полиция не могла подслушать наши революционные разговоры, мы делали его значительно громче и выставляли патефоном наружу. К тому же, нам необходимо было смеяться через каждые десять слов – вот так, – Аглая захихикала, как куртизанка. – Чтобы никто не заподозрил, о чем мы на самом деле беседуем.

– А если бы полицаи все же подслушали вас? – спросил Нинель, желая просто поддержать разговор.

– Дорогой, они слишком для этого глупы и малообразованны. Мы говорили на итальянском, на всякий случай. Никто бы не понял, что же мы замышляем на самом деле.

– Жаль, что я тогда не знал еще тебя, Аглая, – сказал человечек, затягивая гаечным ключом резьбу на шестеренке изо всех сил. – Наверное, ты была очень хороша.

– Да уж, – довольно воскликнула из избы Аглая, – лучшая из шпионок нашей разведки! Со мной в постели любой выбалтывал все, что необходимо! Я красива была, что и говорить. Такая тоненькая, высокая, полногрудая. А как я плясала – любая балерина бы умерла от зависти. Я могла сделать зараз тридцать два фуэте. И ублажить пятерых мужчин. Пока не потеряла ногу.

– Ты никогда не рассказывала мне, – сказал Нинель. – Как это случилось.

– Я была на задании. Мне следовало подорвать одного влиятельного иностранца. Все было готово. Я положила люльку (так мы называли взрывное устройство) на ступеньки здания и контролировала, чтобы дипломат пошел в нужном направлении. Я должна была позвать его, чтобы он направился именно в сторону, где была натянута веревка, которая должна была заставить устройство сработать. Вот, я расстегнула лиф, почти полностью оголив свою красивую грудь, и спряталась за куст сирени. Я должна была увидеть его будто случайно, понимаешь? И ничего бы не случилось, кроме того, что было задумано. Однако вместо дипломата выбежал его дочь – маленькая прелестная куколка, четырех лет, и потянулась к люльке. Дальше я помню плохо. Я выскочила из своей засады и изо всех сил пнула люльку ногой, чтобы малышка не тронула ее и не погибла. Что за идиоты берут с собой на задание маленьких детей!

– Тебя рассекретили? – спросил Нинель, впечатленный этим рассказом.

– Нет. Меня наградили орденом. За спасение человека. И даже назначили пенсию. Дипломат-то был моим любовником! Он был так тронут моей заботой о своем ребенке, что даже обещал жениться, но потом передумал разводиться с настоящей женой, – Аглая захихикала. – А я его все равно отравила. Потом. Он все ходил ко мне, даже когда я осталась без ноги. Говорил, что так еще интереснее…

– Ах, Аглая, чертовка, ты специально вызываешь во мне дикую ревность, – человечек напрягся, затянул гайку и шестеренка хрустнула, развалившись пополам. – Ах, ну вот, – Нинель снова захлюпал носом, и опять впал в истерику. – Мало того, что жена потаскуха, так еще и шестеренка лопнула, и мы все умрем теперь. Где твои хваленые дипломаты? Кто нас выручит? Аааа!!! – человечек снова зарыдал.

 Аглая поспешно выбралась из избы и применила знакомый прием – уткнула человечка носом в свою грудь и пропела:

– Они все твоего мизинца не стоят. Ты гений, Нинель, воплощение мужественности и стойкости. Твои труды уйдут в поколения. Ты будешь самым важным человеком на всей земле! Иначе как еще? Зачем бы я, красавица, шпионка, прима, пропадала бы тут, с тобой, в этой глуши? Нет, Нинель, ты обязан мне и всему миру. Ты должен спасти нас, дорогой! Вот видишь, уже и слезки высохли, мой хороший. Гений. Ге- ний!

 Нинель слегка хлюпнул носом, потрогал Аглаю за грудь и покраснел.

– Надо замаскировать наше жилище, чтобы приграничный дирижабль не заметил, – сказал он, успокоившись. – Иди и собирай ветки, делаем шалаш.

 ***