Читать онлайн «Служители трёх миров»

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

1
Как родилась эта книга, или Шаманский оазис детства

Известно, что всё случайное в жизни бывает далеко не случайным. Так произошло и на этот раз. В беседе с другом я произнёс слово «шаманизм» и вдруг понял, что за ним видится книга, за которую надо садиться буквально завтра. На календаре значился 2000 год, атеистические запреты вместе с цензурой канули в Лету, и ситуация вокруг внезапного проекта начала складываться так удачно, будто провидение и впрямь случайно подарило мне шанс, а потом неожиданно включилось в его реализацию. Но чуть позже, погрузившись в работу, я исподволь обнаруживал всё больше и больше каких-то неслучайных обстоятельств рождения книги. Во-первых, я открыл и уже несколько лет вёл в газете, где работал, рубрику «Аура» о паранормальных явлениях, феноменах, различных верованиях и ритуалах. А для этого, естественно, встречался с носителями этих верований и накопил определённый материал, опыт личного общения с необычными людьми и наблюдений за ними. Были среди моих собеседников и те, кто считал себя шаманом, народным целителем «с шаманскими корнями», а также нынешние дети, внуки, правнуки некогда знаменитых шаманов. Параллельно с этим собиралась небольшая библиотека литературы по традиционным верованиям. Кроме того, в моей памяти и в старых журналистских блокнотах хранилось немало шаманских и мистических историй с ещё советских времён, когда рассказать о них читателям было невозможно. Так что первичная основа для написания книги была, а также просматривались реальные возможности за время работы над рукописью ещё кое-что прирастить к имеющемуся материалу.

Более того, начав пристальнее вглядываться в мир под уже заданным углом, я вдруг обнаружил, что шаманизм, оказывается, окружал меня с самого рождения, я просто жил среди него и в нём, но не обращал на это внимания. Мои родители переехали в Якутию из Сибири, а я родился уже в этой северной республике, в маленьком рыбацком селе Тас-Тумус (в переводе с якутского – Каменный Мыс), в нижнем течении реки Лены, которую за её изначалие и величие местные народы уважительно называли Бабушкой. Наше село находилось недалеко от впадения в Лену её большого притока Вилюя, у подножия действительно крутого и высокого каменного мыса, врезавшегося в реку, и только недавно доросло до официального статуса и собственного сельсовета. По документам я оказался первым ребёнком, появившимся на свет в Тас-Тумусе (именно так тогда писалось его название), и получил свидетельство о рождении № 1. Может, это был какой-то особый знак, отметина?

В детстве я долго не мог понять, почему некоторые старики-якуты поставили свои дома не в самом селе, а где-то на отшибе. В силу тогдашнего воспитания, как октябрёнок и «юный ленинец», я даже предположить не мог, что совершенно обыкновенный, поросший берёзами и лиственницами склон мыса, по которому лесенкой всё выше и выше взбирались новые дома, может выглядеть в чьих-то глазах особым, таинственно-запретным местом. Но именно так оно, оказывается, и было. Однажды старый якут-охотник на мой наивный детский совет перебраться с дальних выселков в посёлок, чтобы не ходить по целому часу в магазин или на почту, вдруг ответил: «Нельзя! На мысу похоронен великий шаман, он будет сердиться, что я беспокою его сон. И вы все зря так близко к нему поселились…» Я было раскрыл рот для расспросов, но старец приложил палец к губам и молча направился к своей одинокой избушке. Мои попытки что-то узнать о таинственном шамане от родителей-атеистов закончились советом не слушать выжившего из ума деда. Но слова его запомнились.

Тогда, конечно, мне и в голову не пришло связывать с этой историей свои детские сны, а точнее – один сон, который с каким-то жёстким упорством повторялся из месяца в месяц несколько лет. Возможно, это случалось в полнолуние или в другой определённый день, но я тогда был слишком мал, чтобы увидеть какую-то закономерность и задуматься о ней. Итак, стоило мне в один из вечеров сомкнуть глаза, как за мной начинал гнаться по незнакомому таёжному косогору огромный медведь. Спасаясь от него, я всегда в конце сна оказывался на затерянном в глухом лесу старинном кладбище и бежал между заброшенных, порой едва видимых могил, боясь случайно провалиться в одну из них. Но в конце концов в могилу проваливался медведь, а я убегал, слыша за спиной его бессильный рёв…

Мы ещё вернёмся к этому сну, а пока добавлю, что в школе нашего маленького села было только четыре класса, и дальше нужно было учиться в соседнем посёлке Промышленный, построенном нефтеразведчиками на месте, прежде называвшемся по-якутски Ойун-Хая – Шаманская гора. Напротив виднелся Ойун-Аян – Шаманский залив, а относительно недалеко находилось село Ойун-Унгуохтах – Шаманские Кости. Было ещё и озеро Арангас-Кюель, говорившее о том, что, видимо, когда-то на его берегу находился арангас – воздушное захоронение, чаще всего устраиваемое для шаманов. И даже наш райцентр Сангар, как я узнал позже из легенды, носил точно такое же имя, как некогда жившая здесь знаменитая и всесильная тунгусская удаганка…

Несколько лет назад мне довелось узнать, как вспоминал о Тас-Тумусе легендарный исполнитель якутского эпоса олонхо (олонхосут), признанный всем народом певец и танцор Сергей Зверев, живший в верховьях Вилюя и побывавший на моей будущей родине ещё перед революцией. Вот его рассказ: «Давно это было, когда молодым был. Ноги крепкие были, в очень далёких местах охотился. Однажды попал туда, где Вилюй наш впадает в Лену. Поросший лесом большой остров там есть, Таас Тумус называется. Кругом скалы, тайга шумит. В глубокой долине, как в трубе, всё время ветры дуют. Неспокойное, с недоброй славой место. Люди его избегали, никогда там не селились…» Правда, это угрюмое место подарило тогда Звереву настоящее чудо, но об этом попозже.

Вот и получается, что я появился на свет в настоящем шаманском оазисе, правда, бесцеремонно нарушенном и погружённым в безверие взрослым поколением атеистов. Но хранившем тогда ещё кое-какие отголоски. Так, в Промышленном, в силу своего мальчишеского любопытства и какой-то тяги ко всему необычному, я однажды направился «на выселки» к ещё одному деду-отшельнику. Он то ли проникся расположением к незваному гостю, то ли понимал, что мальчишка выслушает то, на что взрослые просто махнут рукой, но рассказал мне, как был учеником «очень большого шамана». Дед искренне сетовал, что его наставник, к сожалению, слишком неожиданно и рано умер. «Старик умел ходить по воде и летать по небу, – вздыхал мой собеседник с непритворной горечью, – а я не успел у него научиться. Недоучкой и остался. Только первую ступень прошел, а надо было три… – Помолчав, он добавил: – Хочу совет тебе дать: когда вырастешь, уезжай из Промышленного. Нельзя в нём жить. Там мой Старик лежит, и другие ойуны и удаганы. Им очень не нравится, что люди у самых их костей дома поставили…»

ИВАН ГРОЗНЫЙ, НЕ ПОВЕРИВ, ЧТО ЖИТЬ ЕМУ ОСТАЛОСЬ ТАК МАЛО, ПРИШЁЛ В ЯРОСТЬ И ПОВЕЛЕЛ ЗА СТОЛЬ НАГЛОЕ ВРАНЬЁ РАЗОМ СЖЕЧЬ ВСЕХ КОЛДУНИЙ. НО ШАМАНКИ ОКАЗАЛИСЬ ПРАВЫ.

Тут, наверное, надо сделать отступление и пояснить, что якуты на своём языке называют мужчин-шаманов «ойунами». Слово «удаган» издревле обозначало женщину-шаманку, но на русском языке привычнее и более по-женски звучит «удаганка». Так мы и будем впредь их иногда называть.

Что касается прерванных откровений ученика шамана, то к подобным историям другие взрослые, особенно учителя, предлагали тогда относиться как к «пережиткам прошлого». Но то, что на нашем тас-тумусском мысу существовали старинные захоронения, подтверждала почти каждая весна – из потревоженного льдинами осыпающегося обрыва выпадали похожие на ящики гробы из толстых, грубо отёсанных почерневших плах. Обычно при очередном подъёме воды река подхватывала эти пугающие дары и хоронила в своих омутах. Мы, ребятня, заглядывать внутрь полуистлевших чёрных ящиков боялись даже через щёлки, но взрослые парни иногда любопытствовали. Помню, один из них рассказывал, что в очередном из выпавших гробов лежали останки длинноволосой женщины в истлевшем, но некогда, видимо, богатом наряде, и все пальцы её были унизаны перстнями, а на шее висели старинные ожерелья. Ходил даже слух, что кто-то из матросов приставшего к нашему берегу чужого теплохода не побоялся забрать кольцо с руки покойницы, но будто бы вскоре утонул…

Мы ещё вернёмся к шаманским захоронениям и существующим вокруг них запретам и таинствам, но, завершая это небольшое отступление, не могу не сказать, что во времена моей юности Промышленный как посёлок полностью прекратил своё существование, Сангар пережил свой расцвет и закат, а в Тас-Тумусе из шести десятков домов остался один-единственный – тот, в котором я родился.