Терять ей было решительно нечего. Поманив пальцем, она вынудила его склониться еще ниже, звеня цепочками и кольцами, продетыми в мочку левого уха. А потом цепко схватила за колючий подбородок.

– Я буду очень стараться.

Хеллстрем улыбнулся. Эта улыбка гордеца расползалась по его лицу, подобно кровавому пятну на светлой ткани.

– А если мне не понравится?

– Сделаешь все, что сам захочешь.

– Я захочу выбить тебе все зубы и высосать глаз. Заебца?

– «Все» значит «все», Саймон.

Все значит все.

Пока что она и сама не знала, что делать с этим сомнительным сокровищем – так обычно бывает, когда нечаянно сбывается мечта. Но Хеллстрем уже включился в предложенную игру, поднимаясь за ней по узкой винтовой лестнице туда, где Майю не видел никто, но откуда она могла видеть всех. Ее руку он так и не отпустил, продолжая вдавливать короткие гладкие ногти между тонких костей ее запястья.

Больно.

Комната администраторов – длинное, слабо освещенное помещение с мерцающими мониторами. Стальной стол, намертво прикрученный к полу. Эргономичные кресла замысловатой конструкции. Мерный гул вентиляционной системы. Майе в тысячный раз показалось, что это гудят ее нервы. Она не любила бывать здесь, но проводила в этой комнате уйму рабочего времени. Почему бы не сойти с ума окончательно именно здесь?

На спине или на коленях…

Она неуверенно обернулась, будто еще надеясь, что Саймон осадил и безнаказанно вернулся в зал, понимая при этом, что ощущение тесного браслета его пальцев никуда не исчезло.

– Привет, детка. Я здесь, даже не думай.

Ох уж этот взгляд исподлобья…

– Отпусти меня, мне нужно запереть дверь.

Он подчинился слишком легко. Бросив оценивающий взгляд на только что щелкнувший замок, Саймон Хеллстрем хмыкнул, снова растягивая губы в ехидной усмешке.

– Я же вышибу ее ногой в два счета!

– Если захочешь, Саймон.

– Тебе нравится мое имя? – поинтересовался он, запрыгивая на стол. Толстая цепь на его драных джинсах лязгнула по металлу.

– Мне нравится, что оно тебе подходит. Хотя оно совершенно не шведское.

– Все остальное, – он снял куртку и плавно запустил жесткий деним скользить до самого края стального полотна. – У меня вполне национальное. Можешь танцевать, можешь джайвить, наслаждаясь своей жизнью…^[1]

Песенка ABBA, которую очень любила ее покойная мать, звучала несколько странно в его исполнении. И дело было не столько в иронии, сколько в произношении. Английский всегда казался Майе слишком мягким для шведского рта, привыкшего к взрывным сочетаниям согласных. Но АВВА – это шведский бренд, даже притом, что пели они на английском. Такой же популярный и нафталиновый одновременно, как уже помянутая всуе IKEA. Саймон пел чисто, почти без акцента.

На столе зазвонил ее айфон. Возможно, это Петер хотел напроситься провести этот вечер в клубе, пользуясь своим «особым положением». Что ж, сегодня ему придется пройти мимо Олафа или щелкнуть клювом. Не обращая внимания на настойчивую мелодию вызова – Леди Гага, поющая о мальчике-монстре была очень даже в тему, – Майя подошла к сидящему на столе Саймону. В одной из прорех джинсов просвечивало его колено: не удержавшись, она коснулась пальцами его кожи.

– Может, ответишь? – в его голосе было что угодно, кроме скуки.

– Неа…

– Это был твой последний шанс избавиться от меня, королевна, – осклабившись, он снял кастет и положил его на край стола. Почетный трофей. Однако разоруженным при этом не выглядел. «Я тебе не королевна, Грешник. Хотя, подкат засчитан», – подумала Майя, но вслух этого не сказала.

– Сними майку, Саймон.

– А штаны не расстегнуть? – поинтересовался он, сверкая подмышками, стаскивая майку через голову.

– С твоими штанами я сама разберусь, окей? – укладывая его спиной на стол, Майя ожидала, что он хотя бы вздрогнет от соприкосновения горячей кожи и холодного металла. Но он только сжал зубы так, что желваки заходили. Она подумала, чем можно связать его руки, но в последний момент вспомнила, что они ей еще понадобятся.

Еще немножко свободы, Саймон. Совсем чуть-чуть.

Заложив руки за голову, он смотрел в потолок, демонстрируя жесткий подбородок, волосатые подмышки и наметившиеся кубики пресса. Отвернувшись, Майя разобралась, для начала, с неподатливым форменным платьем, одним движением задирая подол до уровня экстремального мини, обнажающего резинки чулок. Почувствовав, как Саймон хватает пальцами воздух в считанных миллиметрах от молнии у нее на спине, она улыбнулась. Попутно радуясь, что эту бледную улыбку он не видит.

На мониторах мелькали люди, которые тоже не видели.

– Руки, Саймон!

– Не для скуки, – хрипло парировал он, дотягиваясь-таки и раздергивая застежку до самого низа. – Ты всегда так долго запрягаешь?

– А ты всегда даешь каждой, кто попросит?

Она обернулась через плечо, чтобы оценить реакцию, попутно освобождаясь от верхней части ставшего лишним платья. Взгляд Хеллстрема стал злым.

– Не каждая блядь, – он коснулся языком пирсинга в нижней губе, чуть прокручивая кольцо и намеренно затягивая паузу, – решается на это нарваться.

– Ты такой ласковый, Симме… – дабы у него не возникало даже мысли о том, чтобы сесть, Майя оседлала его узкие бедра, обтянутые жестким денимом. Задранное платье впилось так, что ее собственное тело взвизгнуло болью от неожиданности. Но к этому ощущению можно было привыкнуть. А вот к грубой возвышенности там, внизу, привыкнуть было сложнее. Ладони Саймона тут же скользнули от ее коленок вверх. – Эй! Мне уже хочется связать тебе руки…

– Свяжи, – согласился он с неприкрытым энтузиазмом. – Если тебе хочется.

– Еще больше мне хочется, чтобы ты просто держал их при себе, окей? Иначе я тебя ударю.

– Походу, тебе придется меня избить, а потом связать. Но я попробую, самому интересно.

Его взгляд прочертил вытянутый треугольник, захватывая ее глаза, губы и все то, что пока скрывал бюстгальтер. Хеллстрем явно был заведен, но умудрялся выглядеть таким расслабленным, что Майе захотелось взять его за горло, чтобы привести в чувство. И она пообещала себе, что так и сделает. Чуть позже.

Потянувшись вверх, она коснулась губами свежего шрама у него на лбу.

– Не бережешь ты себя, Симме…

– Не знаю, как тебя там, но если ты назовешь меня так еще раз – въебу…

Спускаясь ниже, она прихватила кольцо в его губе, оттягивая ее вниз. Поцеловать? Да, но не сейчас… Она поймала себя на почти что кощунственной мысли, что этому лицу идет даже оскал. Почему оно кажется таким знакомым? Только ли потому, что мелькало на десятке городских афиш? Может, этот зверь так или иначе бродил в потайных лабиринтах ее собственных влажных фантазий?

– Меня зовут Майя. Но это не важно, – выдохнула она ему в губы. – У тебя слишком жесткая прическа.

– У меня слишком жесткий стояк, Майя. Если попустит – тебе повезло. Если кончу в джинсы – тебе пиздец.

Плавно покачивая бедрами, она делала все возможное, чтобы не попустило. И улыбалась, получая странное удовольствие от простого созерцания его лица вблизи. Правильные нордические черты, впалые щеки, прямой нос… Ей вдруг подумалось, что, пройдись она языком по его ноздрям, ее тоже вставило бы.

Она улыбнулась.

– Тсс… Не торопи события. Если я увижу твои тощие ноги в носках, я со смеху умру, Грешник.

– Ты охуевшая совсем? – злые глаза были близко-близко, но ее страх ушел куда-то за пределы сознания, изредка отдаваясь холодком под ложечкой. – Совсем охуела, да?

– Это ты виноват. Заткнись, пожалуйста…

Глядя на него с высоты собственного локтя, Майя внезапно осознала всю глубину собственной неудовлетворенности. Жизнью, работой, собой теперешней, подобием отношений… Может быть, именно это придало твердости ее пальцам, когда она уверенно сжала горло Саймона.

Заставив его проглотить очередную реплику.

Чувствуя, как двигается под ее ладонью его острый кадык. Как бьется его пульс, который почти не пришпорился. Адреналин для него – привычная субстанция, видимо. Ей хотелось покончить с этим быстрее, чтобы не нарываться на большие неприятности. Но вместе с тем, желание пролонгировать кайф хотя бы видимого превосходства над красивым раздолбаем нарастало с каждой секундой.

Он сказал, что не прочь быть связанным.

Он сказал, что убьет ее, если…

Это и есть жизнь?

– Ты хоть чего-нибудь боишься, Саймон? – поинтересовалась Майя, лизнув его колючую щеку мягким языком от уголка рта до самого виска. Во рту полыхнуло так, будто она дернула водки, а низ живота скрючило, как от боли.

– Сдохнуть от старости. Но мне это ни хуя не грозит…

– Чем таким ты убиваешься?

– Я научу тебя плохому, когда ты успокоишься. Не отвлекайся, меня это кумарит…

Его горло приятно вибрировало в ее руке, но этого было уже недостаточно. Привстав, левой рукой она заломила петушиный гребень его могавка назад, прижимаясь лбом к его лбу, явно причиняя ему боль и продирая залитые лаком светло-голубые волосы.

– Скажи сейчас… Пожалуйста.

Хеллстрем среагировал мгновенно, окончательно превращая ее платье в широкий пояс, впиваясь пальцами в ягодицы и с силой усаживая ее обратно.

– Много чем. В основном, аптекой… Ты собиралась ударить меня – валяй. Но, сука, зад твой останется здесь.

---