Звездная пыль

Нил Гейман

© Neil Gaiman, 1999

© Дубинина А., перевод

© Мельниченко М., перевод

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Посвящается Джин и Розмари Волф

Песня

Поймай рукой метеорит,
Сорви мне папоротник-цвет,
Найди след чертовых копыт
И место всех ушедших лет.
Учи внимать русалок пенью
И от завистников терпенью.
И есть ли слух
От злых старух,
Чтоб укреплял высокий дух?
Когда провидцем ты рожден,
Что видит скрытый смысл вещей,
Скачи за дальний небосклон
И проплыви все сто морей.
Вернись и расскажи мне честно
Все тайны, что тебе известны,
Но там и тут
Напрасен труд
Искать красавиц, что не лгут.
Скажи мне, если из людей
Такую кто-нибудь найдет,
Но нет, не поспешу я к ней,
Пусть в двух шагах она живет.
Уж такова красавиц суть –
Она сумеет обмануть.
Пока в пути,
Как ни крути,
Двух-трех успеет провести^[1].

Джон Донн

Глава I
В которой мы узнаем о селении под названием Застенье и о загадочном событии, которое происходит там каждые девять лет

Жил однажды на свете молодой человек, и хотел он обрести Мечту своего сердца.

Если, дорогой читатель, прочитав эти строки, ты решил, что перед тобой самый обычный роман – ведь все истории о молодых людях обычно начинаются совершенно одинаково, – то ты ошибся. Наш молодой человек и приключившаяся с ним история настолько необычны, что даже сам он всего не знал.

Эта история – как и многие подобные ей – началась в Застенье.

Деревня Застенье и сейчас, как и шесть сотен лет назад, стоит на гранитном выступе посреди дремучего леса. Дома там старые, похожие на кубики серого камня, крытые темным шифером. Используя каждый свободный дюйм, они лепятся один к другому, и то тут, то там к их стенам жмется деревце или кустик.

Из Застенья ведет всего одна дорога – извилистая тропа через лес, петляющая между большими валунами и камнями помельче. Она тянется далеко на юг и за лесом превращается в обычную асфальтовую дорогу – чем дальше, тем шире, и по ней сутками напролет из города в город снуют автомобили. В конце концов она приводит в Лондон, но от Застенья до него придется ехать всю ночь.

Жители деревни молчаливы: они делятся на коренных застенцев – суровых, как гранит, на котором построено их селение, – и тех, кто сравнительно недавно нашел в Застенье пристанище для себя и своих потомков.

С запада к Застенью подступает лес, на юге есть тихое на первый взгляд озеро: в него впадают холодные прозрачные ручьи, стекающие с холмов, расположенных к северу от деревни, на которых пасутся овцы, а на востоке опять начинается сплошной лес.

Именно с восточной стороны Застенья и стоит серая каменная стена, от которой пошло название деревни. Стена эта очень древняя и сложена из крупных, грубо обработанных глыб гранита: она начинается где-то далеко в лесу и за деревней вновь уходит в лесную чащу.

В стене есть одно-единственное отверстие – проход метра полтора-два в ширину чуть к северу от деревни.

Сквозь эту брешь можно разглядеть широкий зеленый луг, за лугом – ручей, а на дальнем берегу ручья – высокие деревья. Время от времени меж их стволами мелькают какие-то призрачные тени, неясные фигуры; то появляются большие, ни на что не похожие существа, то яркой вспышкой проносятся крохотные светящиеся создания и тут же исчезают.

Хотя этот луг выглядит просто великолепно, никто никогда не пасет на нем скот и не распахивает его под посевы. Напротив, вот уже не одну сотню, а может, и тысячу лет по краям прохода выставляют стражу и стараются даже не думать о землях за Стеной.

И по сей день местные жители по двое денно и нощно караулят проход, сменяясь каждые восемь часов. Они вооружены увесистыми деревянными дубинками и стоят всегда только со стороны деревни.

Главная их задача – не пропускать на ту сторону деревенских детишек, но порой им приходится отгонять от прохода случайного бродягу или какого-нибудь любопытного приезжего.

Чтобы отпугнуть детей, достаточно погрозить дубинкой, а вот отвадить взрослых сложнее, так что стражникам приходится проявлять изобретательность. И если не срабатывают истории о свежепосаженной траве, которую нельзя топтать, или о страшном быке, сорвавшемся с привязи, им ничего не остается как применить физическую силу.

А очень-очень редко появляются в Застенье путники, которые знают, что именно они ищут. Таких гостей стража беспрепятственно пропускает на ту сторону. Их узнают по особенному взгляду – встретив такой однажды, уже не ошибешься.

Местные жители уверены, что за весь двадцатый век никому не удалось пробраться за Стену, и очень этим гордятся. Стражу снимают только раз в девять лет – во время весеннего праздника, когда на лугу за Стеной открывается ярмарка.

События, о которых пойдет речь, произошли много лет назад. Англией тогда правила королева Виктория, но ее еще не прозвали черной виндзорской вдовой – она отличалась прекрасным цветом лица и необычайно легкой походкой, а лорду Мельбурну частенько приходилось отчитывать ее за легкомыслие: замуж юная королева еще не вышла, но уже была влюблена.

В те годы начали печатать по частям новый роман мистера Чарльза Диккенса «Оливер Твист», мистер Дрейпер сделал первый снимок Луны, запечатлев ее бледный лик на фотобумаге, а мистер Морзе объявил о том, что изобрел способ передавать сообщения по металлическим проводам.

Если бы вы упомянули при ком-нибудь из этих уважаемых джентльменов о Волшебной стране, они бы только снисходительно усмехнулись. Кроме разве что мистера Диккенса, который тогда был молод и еще не успел отрастить бороду – он, пожалуй, взглянул бы на вас грустно и задумчиво.

Той весной на Британские острова съехалось немало людей. Они приплывали поодиночке и парами, высаживались на берег в Дувре, Лондоне или Ливерпуле. Это были мужчины и женщины, и говорили они на разных языках; кожа у одних была белей бумаги, у других напоминала цветом корицу, а у третьих и вовсе была черна, как вулканическая порода. Они прибывали весь апрель и устремлялись в одном направлении – на паровозах или верхом, в повозках и двуколках, а многие просто пешком.

Данстану Торну в тот год исполнилось восемнадцать. У него были волосы цвета ореховой скорлупы, такого же оттенка глаза и веснушки. Роста он был немногим выше среднего и говорил неторопливо, а вот улыбка у него была приятная – она словно освещала лицо изнутри. И мечтал он – чаще всего на отцовском лугу, – как уедет когда-нибудь подальше от Застенья с его непредсказуемым волшебством и осядет где-нибудь в Лондоне, или в Эдинбурге, или в Дублине – в общем, в любом большом городе, где жизнь идет спокойно и размеренно. А пока что он работал у отца на ферме, и не было у него ничего, кроме маленького домика на дальнем поле, который выделили ему родители.

Гости, которые съезжались в Застенье на апрельскую ярмарку, Данстана раздражали. Гостиница мистера Бромиоса, «Седьмая сорока», комнаты в которой обычно пустовали, уже за неделю до ярмарки заполнилась чужеземцами, и новым гостям приходилось искать жилье на фермах и в домах местных жителей, расплачиваясь за постой странными монетами, травами, пряностями и даже драгоценными камнями.

Чем меньше времени оставалось до открытия ярмарки, тем больше нетерпения проявляли гости. Они просыпались на рассвете и бродили по округе, считая дни, часы и минуты. Стражи у бреши тоже нервничали – на дальнем краю луга среди деревьев уже мелькали тени и странные фигуры.

А в «Седьмой сороке» девица Бриджит Комфри, которая слыла самой красивой служанкой на памяти застенцев, стала причиной разногласий между Томми Форестером, с которым Бриджет гуляла уже целый год, и высоким темноглазым человеком с юркой обезьянкой на плече. Он почти не говорил по-английски, однако всякий раз при виде Бриджит многозначительно улыбался.

В большом зале трактира постоянные клиенты не без опаски косились на гостей и вели между собой примерно такие беседы:

– Да-да, каждые девять лет…

– Говорят, в былые времена вообще собирались раз в год, на летнее солнцестояние…

– Вы мистера Бромиоса спросите – уж кто-кто, а он-то знает.

Мистер Бромиос, высокий смуглый брюнет с зелеными глазами, неизменно пользовался успехом у всех местных девушек, но не обращал на них никакого внимания. По слухам, он когда-то приехал в Застенье на ярмарку, да так и остался здесь навсегда. А поскольку его вино пришлось по вкусу местным жителям, они ничего не имели против.

Вдруг в зале послышались громкие голоса. Это Томми Форестер поругался с темноглазым человеком, которого, как выяснилось, звали Алум-Бей.

– Остановите их, бога ради! – кричала Бриджит. – Они собираются драться из‑за меня! – И она в отчаянии встряхивала прелестной головкой, так что отсветы масляных ламп вспыхивали на ее золотистых локонах.

Но никто и пальцем не шевельнул, чтобы остановить соперников. Напротив, посетители трактира – и местные, и приезжие – высыпали наружу поглазеть на поединок.

---