Охота за оружием

Александр Широкорад

© Широкорад А. Б., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2022

Сайт издательства www.veche.ru

Предисловие

Уже в XIII веке короли Европы и римские папы под страхом смертной казни запрещали продавать русским схизматикам оружие и пропускать на Русь мастеров. С 1917 г. эти санкции лишь усилились. Тем не менее советское руководство было в курсе всех западных новинок, а большинство их вооружений испытывалось на полигонах СССР.

Так, к примеру, к 22 июня 1941 г. в СССР прошли испытания все германские и чешские танки, кроме Т-IV. Наши лётчики в ЛИИ и на германских аэродромах облетали все типы германских серийных самолётов и даже ряд перспективных моделей, включая FW-189, которые поступили в люфтваффе лишь в конце 1941 г.

В СССР были испытаны практически все германские орудия, в том числе все зенитные и противотанковые пушки, а также гаубицы и мортиры калибра до 305 мм включительно.

В СССР поступила техническая документация на все морские пушки Третьего рейха, а 380-мм пушка с линкора «Бисмарк» в 1940 г. прошла испытания на Ржевском полигоне под Ленинградом.

К сожалению, подавляющее большинство информации по германским вооружениям не было доведено до личного состава РККА, но это вина военного руководства, а не тех, кто добывал и испытывал оружие потенциального противника.

10 сентября 1972 г. в Кубинке был открыт свободный доступ в бронетанковый музей. К 1991 г. там находилось свыше 350 экспонатов, значительная часть которых произведена в США и странах НАТО. Естественно, ни один из натовских бронеобъектов не прибыл в СССР легально. Мой приятель залез в последнюю версию американского танка М.48 и вытащил оттуда… несколько стреляных 105-мм гильз и шлем танкиста. Судя по всему, танк был взят в бою, и внутри оставили всё как есть.

А ведь в Кубинке кроме открытых были и есть и секретные ангары. Что там хранится – разглашению не подлежит.

В Московском авиационном институте в 1980-х гг. в качестве учебного пособия использовалась кабина американского стратегического бомбардировщика B-52. Об испытаниях американских самолётов на полигоне во Владимировке можно написать огромный том. К сожалению, объём книги вынудил исключить многие интересные эпизоды.

Глава 1. Откуда у нас взялись миномёты?

В советское время с историей миномётов вообще всё было ясно и просто. Вот возьмём в руки книгу А. Н. Латухина, одного из самых известных историков отечественной артиллерии. Первая же глава начинается со слов: «Миномёты – русское изобретение… Первый в мире миномёт был создан в сентябре – октябре 1904 года героическими русскими защитниками Порт-Артура во время Русско-японской войны»^[1].

И далее: «В середине сентября 1904 года один из наиболее талантливых организаторов обороны Порт-Артура генерал-майор Р. И. Кондратенко одобрил удачное предложение – использовать 47-мм морское орудие для стрельбы надкалиберными шестовыми минами на близкие расстояния.

Разработка и изготовление мины и необходимая модернизация орудия были поручены помощнику начальника артиллерии крепости по технической части капитану Л. Н. Гобято»^[2].

Информацию подтверждают и рисунки «первого миномёта», представляющие какое-то фантастическое орудие на колёсном лафете. Сие орудие и близко ничего общего не имеет с 47-мм одноствольной пушкой Гочкиса, упомянутой Латухиным. 47-мм пушка устанавливалась на тумбе и имела нормальные противооткатные устройства – гидравлический тормоз отката и пружинный накатник. К сожалению, этот текст и рисунок фантастического орудия имеется не только у Латухина, они кочуют из книги в книгу.

В 1674 г. голландский инженер барон Кегорн (1641–1704) спроектировал лёгкие медные мортиры для стрельбы бомбами весом 18 фунтов (7,37 кг) на дальность до 450 сажен (960 м). Калибр их составлял около 150 мм. Помещались мортиры на лёгком деревянном станке. В качестве подъёмного механизма использовался прикрепленный к дулу сектор с отверстиями для изменения угла возвышения.

В самом конце XVII века кегорновы мортиры были приняты на вооружение и в русской армии и флоте. Наибольшее распространение у нас получила 8-фунтовая медная кегорнова мортира. Калибр её составлял около 106 мм, длина канала 1,66 калибра. Мортира стреляла 3-кг бомбой, содержавшей 150 г чёрного пороха, на дистанцию до 650 м. Тело орудия весило около 12–13 кг, а деревянное основание – порядка 30 кг. На поле боя прислуга, взявшись за ручки, прикрепленные к деревянному основанию, переносила кегорнову мортиру.

Ахиллесовой пятой гладкоствольных мортир в полевой войне была их плохая мобильность. Они не могли стрелять с колёсных лафетов, так как большая вертикальная составляющая отдачи ломала колёса. Поэтому гладкие мортиры стреляли только с деревянных, бронзовых или железных оснований, упиравшихся на грунт, кладку каземата крепости или палубу корабля.

С появлением нарезной артиллерии меткость и дальность действительного огня полевых пушек резко возросли, и головы генералов, особенно русских, закружились: мол, зачем нам мортиры – тяжёлые орудия, которые требуют чуть ли не час, чтобы поставить их на дроги для возки, а табличная дальность 5- и 2-пудовых русских мортир в 1,5 км была просто смехотворной по сравнению с лёгкой и конной пушками обр. 1877 г. (6,4 км).

Начальство же крепостной и осадной артиллерии было иного мнения о возможностях мортир. И на вооружение принимается несколько типов 6-, 8-, 9- и даже 11-дюймовых мортир вначале обр. 1867 г., а затем – обр. 1877 г. Крепостные и осадные мортиры калибра 152–280 мм по внешнему виду и конструкции начинают приближаться к осадным и крепостным пушкам. Станины их откатываются по поворотным рамам. В качестве тормоза отката вначале (1860–1870-е гг.) используются компрессоры трения, а с 1884 г. – гидравлические компрессоры.

Соответственно, резко возрос вес мортир. Самые мощные мортиры весили: 5-пудовая осадная медная обр. 1838 г. 1081 кг, крепостная чугунная – 1654 г., а железный станок к ним системы Дорошенко весил около 1200 кг, то есть вместе 2281 кг и 2854 кг соответственно. А вот 9-дюймовая мортира обр. 1877 г. вместе со станком Кокорина весила 15,61 т, а 11-дюймовая мортира со станком Кокорина – 31,2 т. Естественно, что такие мортиры могли использоваться лишь на каменных, а позже на бетонных основаниях в береговых крепостях. Строительство 9- или 11-дюймовой мортирной батареи длилось несколько месяцев.

В осадной артиллерии использовались 6- и 8-дюймовые мортиры. 8-дюймовая осадная мортира обр. 1877 г. на станке Семёнова весила 6,52 т. В полевой же артиллерии ни мортир, ни гаубиц, в принципе, не было. В ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. русские полевые пушки не смогли справиться даже с земляными наспех возведенными укреплениями турок под Плевной. Взятие Плевны привело бы к быстрой победе России в войне, а 5 месяцев стояния под Плевной могло обернуться для нашей армии катастрофой, если бы не полная бездеятельность турецкого командования.

Русские генералы зациклились на Бородинском сражении. Помните М. Ю. Лермонтова: «И вот нашли больше поле, есть разгуляться где на воле». Так было и в 1904-м, и в 1995 годах! Но нехорошие люди японцы и чеченцы совсем не по правилам начали драку в горах.

Японская армия благодаря полному бездействию наших генералов и адмиралов беспрепятственно высадилась близ Порт-Артура и осадила крепость^[3].

Как сказано в официальном издании: «Местность в районе Порт-Артура гористая, сильно пересеченная, с большим количеством глубоких оврагов, крутых скатов и обрывов, образующих при стрельбе множество мертвых пространств»^[4].

Японские войска использовали для защиты складки местности, не считаясь с потерями, они лезли даже по вертикальным скалам. Надо ли говорить, что во многих случаях работы для полевых и крепостных орудий, которые не могли вести навесной огонь, просто не было. А на вооружении сухопутной линии обороны Порт-Артура имелось всего 26 – 6-дюймовых полевых мортир, и больше ни одного орудия навесной стрельбы, не было даже ½-пудовых мортир обр. 1838 г. В любой крепости в европейской России их состояло по несколько десятков, а в Артуре – ни одной! ГАУ посчитало, что они сильно устарели. Всё верно. Но новых-то 34-линейных мортир не прислали, их и в природе не было.

Да и от полевых мортир проку было мало. Как уже говорилось, они были громоздкие, а угол возвышения их не превышал 47°, то есть стрелять по крутым траекториям они не могли. Фактически это были не мортиры, а гаубицы. Ведь основное назначение мортиры – вести огонь под углом 45–85°. Наконец, для несчастных 26 мортир в Порт-Артуре к началу осады имелось 2216 бомб, начиненных мелинитом, 5050 бомб, начиненных черным порохом, и 47 151 столь любимая нашими генералами шрапнель. Опять же, пойдут «макаки» плотными колоннами под барабанный бой по равнине на штурм, а мы их шрапнелью! В итоге наши 6-дюймовые полевые мортиры имели эффективных снарядов всего по 85 на ствол!

Волей-неволей нашим офицерам пришлось импровизировать. В ход пошла знаменитая русская смекалка.