Дикая Лилия

Инга Максимовская

Пролог

Теперь

Тело сковало ледяным холодом. Я открыла глаза и уставилась на маленькое зарешеченное окошко, парящее в кромешной тьме прямо над моей головой. Сквозь мутное стекло в каменный мешок проникал тусклый белый лунный свет.

– Эй, – вякнула я, привыкая к темноте. На полу, совсем рядом увидела кучу грязного белья, которая вдруг вздрогнула и тихо застонала. Черт, да куда я опять влипла? Подошла к тому, что приняла за тюк с бельем и уставилась на огромного мужика, больше не подающего признаков жизни. Бородатая физиономия «тюка» скривленная в страдальческой гримасе, показалась застывшей маской какого-то древнего идола.

Красивое и мужественное лицо незнакомца исказила гримаса боли. Боже. Только бы не провалиться в обморок от ужаса и тоскливой безысходности. Она упала на колени перед восхитительным самцом, понимая, что скорее всего он уже умирает. Что она не сможет ничего сделать. И это выламывало ее мятущуюся душу

– Эй, вы живы?

Тупой вопрос. Если бы мертвые могли говорить, у патологоанатомов бы не стало работы. Вспомнила сотни просмотренных мной сериалов, попыталась нащупать пульс на шее страдальца. Но пальцы почувствовали лишь напрягшиеся жилы и мужественный крупный кадык. Адамово яблоко. Эх, записать бы фразочку и ощущения, чтобы использовать потом в своей новой книге. Когда она будет? Если будет вообще.

– Если ты не разожмешь свои клешни, то это продлится недолго, – прохрипел труп. Я вдруг осознала, что слишком крепко сжимаю, сведенные судорогой руки на горле чертова мерзавца.

– Где мы? И какого черта вообще…? – начала заводиться я. Но бородатый идол захрипел и закрыл глаза. Явно давая мне понять, что от него я на свои вопросы ответов не получу.

Ладно, начну с начала. От яйца, как говорится. Аб ово.

Глава 1

Накануне

Его нефритовый жезл…

Господи, куда я качусь. Я, лингвист, почти доктор наук, бывший археолог. Если бы пять лет назад мне кто-нибудь сказал, что я стану писательницей, я бы покрутила пальцем у виска, потому что смеяться я разучилась именно тогда. Зато теперь я умею вот это

Его графитный стержень

Боже, я же должна написать жаркий секс, а не описать период ядерного полураспада.

Хотя, если так.

Их тела, сплетенные страстью вырабатывали столько энергии, что могли бы погасить солнце.

Ага, и обеспечить электричеством Буркина Фасо. Черт, черт, черт

Налила себе очередную порцию «просекко» в искрящийся хрусталем фужер, прочно поселившийся возле монитора справа. Грешна, люблю шикарную посуду. Опрокинула в себя благородный напиток. Просекко помогает мне выскочить из вымышленного огня страсти. Смешно. Да, как говорит вездесущий Лясик, секс у меня теперь бывает только в виде петтинга клавиатуры, стимуляции буквы джи на мониторе и оргазма мозга.

Сроки горят. И если меня не убьетмой агент, то неустойка, которую выкатит мне издательство, точнодовершит его издевательские изыскания.

Что я делаю? Праздную или оплакиваюсвою судьбину? Черт его знает.

Сегодня я официально стала вдовой. Смешно. Пять лет ждала чуда, а дождалась официальной бумаги из полиции. Мишка признан погибшим. Мой муж теперь не пропавший без вести профессор института истории, а покойник. У него даже могилы нет. Лавина не оставила от экспедиции даже следа. Стерла с лица земли пятнадцать человек, вместе с палатками, оборудованием и верой в то, что что-то еще можно изменить.

Поднялась с кресла, решив, что пора сходить за добавкой.

– Лилька! – голос Лясика в тишине моего дома показался мне одним из предтечей апокалипсиса. Самой страшной и разрушительной, к слову сказать. Лясик мой агент, литературный менеджер, если точнее. Он слишком активен, но настолько же невезуч и ядовит. – Эй, Лилек, ты не голая? Я ведь зайду сейчас. Захожу, слышишь?

– К сожалению, – пробухтела я. Можно подумать Лясика бы остановил факт моей наготы.

– Надеюсь ты уже натянула на себя то шикарное платье, что я принес вчера, и теперь прекрасна, причесана и сияюща ждешь своего шикарного кавалера чтобы ехать на презентацию книги самого Барского.

Мне показалось, что меня контузило, когда в тихий мирок кабинета влетело нечто, похожее на ядовито-розового бешенного свина. Просекко подскочило к горлу, а в голове поселился веселый медвежонок с молотком и наковаленкой. Такой, из детства. Деревянный и расписной.

– Лясик, признайся честно. Ты ограбил сэра Элтона? – простонала я, рассматривая маленького пухлого мужичка, обряженного в смокинг цвета взбесившегося «Бейба». Господи, помоги мне не рехнуться. Я ведь сейчас реально хочу выдрать себе глаза. А ослепнуть мне, это хуже чем соломать обе руки. Проофнепригодность же. Кто будет радовать моих читательниц похабенью с периодичностью «раз в два месяца»?

– Ты почему до сих пор не одета? – рявкнул Лясик великолепный, приняв мою ошалевшую физиономию за проявление восторга и раболепия. Черт, платье. Я ведь даже не удосужилась посмотреть, что мне там притаранил Лясик. А впрочем, какая разница. Я ведь все равно не поеду на этот адский бал. У меня траур. Сегодня я стала официальной бобылкой. Это вам не пес начхал.

– О, шампанское, в десять утра? Да ты у нас аристократка, – противный голос какой у моего агента. Надо же, раньше я не замечала.

– Слава богу, не дегенератка. Чего надо? – вяло пробурчала я, выхватывая бокал из пальцев фальшивого ЗОЖника.

– И чего мы празднуем накануне мероприятия, на которое я достал приглашения только силой своего авторитета?

– Крушение надежд и крах жизни, – безрадостно говорю, обходя слишком досужего Лясика. Знаю я каки авторитетом он добивался вожделенных пригласительных. Скорее всего достиг он шамбалы убойной лестью, валянием в ногах и презентом барашки в бумажке кому-нибудь из низшего технического персонала обслуживающего мероприятие.

– И похороны, да? Свои. Мишкины не вышло. Так ты себя решила укокошить? Хреновый способ. Но я тебя вытащу из этой синей ямы, будь уверена, крошка.

– Способ, как способ. Вкусный и ненапряжный. Нашел крошку, блин, – нервно хихикнула я, вспомнив последнюю цифру, которую зафиксировали мои несчастные весы. Число, конечно двухзначно, но…

– Нет, фигушки, не надо голову прятать в песок. Ты не виновата в том, что не оказалась там, с ним. И это не твоя вина, что он был…

– Еще слово, и получишь пинка под зад, – шиплю я, гоня воспоминания о том дне. О том, что увидела в лаборатории, о лаборантке в руках моего любимого мужа, о…

– Прости, Лилек, ну прости, но твой муж был козлом винторогим. А ты его боготворишь. Между прочим в психологии это называется экстремальным горем. Ты идеализируешь подонка, замещая воспоминания о… – руки Лясика ложатся мне на плечи. Ему для этого даже коробку пришлось отложить, которую он до сих пор прижимал к груди, как ларец полный сокровищ. Интересно, что он еще задумал?

– Замолчи. Ты ведь знаешь, о мертвых или хорошо и ли ничего.

– Кроме правды, – а Лясик оказывается бывает и таким. Безжалостным и твердым.

– Тело не нашли, – в очередной раз, упрямо твержу я.

– И твое бы не нашли. И всей экспедиции не нашли. Лавина, мать твою.

– Я виновата. Виновата, – снова повторяю, словно заезженная пластинка одну и ту же фразу, преследующую меня каждый день все эти гребаные пять лет.

– В чем?

– Что не выслушала Мишку. Что бросила в него вазу. Что поверила в его измену. Что не поехала с ним. Что не сдохла рядом под тоннами льда и снега. А вместо этого теперь пишу нископробную похабень, раз за разом воспроизводя в памяти то, что никак не могу забыть. Его руки на жопе проклятой пробирки, затянутой в белый халат. От цвета которого резало глаза, как когда на снег смотришь на солнце. Проклятый снег.

Глава 2

Теперь

Ее руки были так нежны. Он прикрыл глаза, понимая. Что умирать рядом с этой прекрасной незнакомкой совсем не страшно. Лишь бы чувствовать ее тепло, вдыхать аромат ее дрожащего от нервного возбуждения шикарного тела. Только бы не потерять тонкую связь, свившуюся в огненную пружину в воняющем сырстью, тленом и смертью воздухе.

– Какого хрена ты творишь? – прохрипел бородатый полутруп, когда я попыталась откатить его к стене, туда, где нашла тюк прелой соломы. Не могу же я позволить человеку откинуть кеды на земляном полу. Кроме того запах крови скорее всего привлечет крыс, а в мои планы не входит столь «приятное» соседство. Хотя, с трупом коротать дни тоже то еще удовольствие. Черт его знает, сколько времени я проведу в этом каменном мешке. И по какомцу поводу вообще меня заточили в узилище, да еще не пойми с кем. Может этот страдалец преступник. Точно, маньяк. У него же на морде написано «потомок чикатилы».

– Хотела осмотреть твою рану. А тут ни черта не видно, – мое пыхтение потонуло в яростном рыке спасаемого. – А ты тяжелыйм оказался, как дохлый мамонт.

– Ты врач?

– Нет, я лингвист историк. Специалист по мертвым языкам.

---