В одиннадцать, когда послышался лязг спускающегося лифта, я сидел за своим столом в кабинете. Вулф вошел, пожелал мне доброго утра, протопал к своему столу и вставил в вазу ветку Acampe pachyglossa.

– Тут у нас внесена одна поправка в местное законодательство, – сразу начал я. – Вместе с Сэмом и Энди пришла женщина, чернокожая, по имени Люсиль. Сейчас она убирает вашу комнату вместе с Энди. По его словам, им не хватает мужиков, потому что все больше мужчин считает, что работа по дому не мужское занятие. Глупо, конечно, ведь Фриц, Теодор и я работаем в вашем доме, а мы все мужики хоть куда. Похоже, что на данный ход событий мы воздействовать не в состоянии. Если вы считаете иначе, пожалуйста, воздействуйте.

Вулф устроил свои девятнадцать стоунов^[4] (в стоунах его вес воспринимается лучше, чем в фунтах) в изготовленное по особому заказу кресло, взглянул на настольный календарь и взял в руки пачку свежей корреспонденции. Потом перевел взгляд на меня:

– А есть женщины в «Черных пантерах»?

– Попробую выяснить. Но если и есть, Люсиль к их числу не относится. Она скорее вороная кобыла, клейдесдаль или першерон. Ей ничего не стоит поднять одним пальцем пылесос.

– Она в моем доме по приглашению. Мне придется поговорить с ней. Хотя бы кивнуть и поздороваться.

Однако Вулф так и не привел свою угрозу в исполнение. В кухню во время ланча он не заходил, а в остальное время Энди, знавший о чудачествах Вулфа отнюдь не понаслышке, следил, чтобы их дорожки не пересекались. Уходили из нашего дома они обычно в четыре, когда Вулф поднимался в оранжерею, поэтому Энди подождал, пока лифт двинется наверх, и только после этого засобирался. Проводив уборщиков, я успокоился. Учитывая отношение Вулфа к женщинам, невозможно предугадать, что он выкинет, когда в нашем доме оказывается представительница прекрасного пола. Я раскладывал бумажки, которые получил от Теодора, и заносил в картотеку свежие данные по цветению и скрещиваниям, когда позвонил доктор Волмер и сообщил, что Рональд Сивер придет в девять, как и было условлено. Все приготовления к приходу гостя заняли у меня шесть минут: я вынул из шкафа затейливую кружку из стекла и металла, из которой торчали острозаточенные кончики грифелей дюжины карандашей, и поставил ее в определенное место справа от своего стола, потом воткнул особый шнур в замаскированную розетку.

Он опоздал почти на полчаса. Было уже 21:23, и мы, сидя в кабинете, как раз покончили с вечерним кофе, когда в дверь позвонили. Я поспешил в прихожую. Посмотрев в одностороннее стекло, я увидел на крыльце одного из тех субъектов, которыми кишит деловой центр Манхэттена: типичный руководитель низшего звена, среднего роста, с преждевременно усталой физиономией, в темно-сером, явно ушитом костюме и без шляпы. Открыв дверь, я пригласил его войти и, не удержавшись, заметил:

– Сказали бы по телефону, что вы Рон Сивер, я бы посоветовал вам, как одеться подобающим образом.

Он улыбнулся – той улыбкой, что быстро появляется и еще быстрее гаснет, – и пробубнил:

– У них-то дела получше.

Я согласился и провел его через прихожую. Войдя в кабинет, он сделал три шага, остановился и тут же попятился. Я подумал, что, должно быть, увидев Вулфа, гость решил отказаться от разговора. Наверное, он подумал так же, но, когда я указал ему на красное кожаное кресло, подошел к столу Вулфа, что-то пробормотал и протянул руку. В ответ Вулф произнес:

– Нет, никакой крови на ней нет. Садитесь.

Посетитель сел в кресло и посмотрел на Вулфа:

– Если бы вы ее видели, если бы вы только могли ее видеть.

Подойдя к своему столу, я метнул взгляд на кружку с карандашами и убедился, что все на месте.

– Я не могу, – кивнул Вулф. – Если доктор Волмер верно обрисовал ситуацию, то одно из двух: либо вы абсолютный тупица, либо душевнобольной. Будь вы в здравом уме, если он у вас есть, вы бы должны были понять, что никто вам в клинике не поможет, если вы не сообщите хоть что-нибудь о себе. Вы скажете мне, как вас зовут?

– Нет, – еле внятно буркнул Рональд Сивер.

– Но хоть что-нибудь расскажете? Где вы живете, где работаете, где видели эту пресловутую кровь? Хоть что-нибудь?

– Нет. – Его кадык судорожно дернулся. – Я объяснил доктору Остроу, что не могу это сделать. Я знаю, что в их клинике творят чудеса. Я был… Я слышал об этом. Мне казалось, что можно… Мне казалось, что я могу попытаться.

Вулф посмотрел на меня:

– Сколько стоит его костюм?

– Сотни две, может, больше. А туфли не меньше сорока.

– Сколько может ему заплатить журнал или газета за статью об этой клинике?

– О господи! – выпалил помятый. – Дело вовсе не в… – Он осекся, будто прикусил язык.

– Это одно из вполне разумных умозаключений. – Вулф покачал головой. – Я не люблю, когда меня водят за нос, и сомневаюсь, чтобы доктору Остроу подобное пришлось по душе. Проще всего убедиться в том, не самозванец ли вы, выяснив, кто вы есть на самом деле. Отправив мистера Гудвина следить за вами после вашего ухода, я потерял бы время и деньги. Но это ни к чему. Арчи?

Я взял в руки кружку и показал Рональду Сиверу:

– Внутри скрытая камера. – Я вынул пару карандашей, точнее, огрызков длиной два дюйма. – Камера прямо под ними. Я сфотографировал вас восемь раз. Завтра покажу снимки своим знакомым – журналисту, копам…

Когда вы сидите на стуле, а на вас набрасывается мужчина, ваши действия зависят от того, что у него на уме. Если умысел у него явно дурной, то независимо от того, есть у него оружие или нет, вы как можно быстрее вскакиваете на ноги. Если же он просто пытается что-то у вас отобрать, например кружку с карандашами, а вы видите, что в силе и ловкости противник вам определенно уступает, то вы ограничиваетесь тем, что поджимаете ноги.

На самом деле он даже не приблизился, остановился в трех шагах от меня, повернулся к Вулфу и сказал:

– Вы не имеете права. Доктор Остроу не позволил бы вам.

– Разумеется, нет, – согласно кивнул Вулф, – но мой кабинет не относится к его юрисдикции. Вы посягнули на мое время и отняли у меня целый вечер, и я хочу знать почему. В самом деле вы отчаянно нуждаетесь в помощи или затеяли какую-то дурацкую игру? Скоро, возможно завтра утром, я это узнаю – в зависимости от того, сколько потребуется времени мистеру Гудвину, чтобы опознать вас по фотографиям. Надеюсь, это не слишком затянется, ведь я просто оказываю услугу своему другу. До свидания, сэр. Я свяжусь непосредственно с доктором Остроу, а не с вами.

Лично я не рискнул бы делать ставку. На мой взгляд, парень в равной степени мог влипнуть в какую-нибудь переделку или затеять нечистую игру. Его длинный заостренный нос, совершенно не гармонировавший с широким квадратным подбородком, пару раз подозрительно дернулся, но это еще ничего не доказывало. Но вот сейчас, однако, что-то стало вырисовываться. Рональд Сивер, набычившись, уставился на меня, а в глазах появилось обиженное выражение.

– Я вам не верю, – наконец сказал он, причем громче, чем следовало, ведь стоял он совсем рядом.

Не спуская с него глаз, я потянулся к кружке, которую уже успел переставить на свой стол, встал, снял крышку с карандашами, нагнул кружку, чтобы показать ему, что находится внутри, и пояснил:

– «Аутофотон», японского производства. С электронным управлением. Ставлю десять против одного, что к рассвету мы вас изобличим.

Его губы раскрылись, но из них не вылетело ни звука. Он посмотрел на Вулфа, потом перевел затравленный взгляд на меня, затем развернулся и сделал пару неуверенных шагов. Я уже подумал даже, что он уходит. Однако в последний миг он взял правее и остановился в двух шагах от огромного глобуса, перед книжными полками. Минуты две-три он постоял там, словно собираясь с мыслями, затем повернулся, достал из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник, вынул какую-то карточку и передал ее Вулфу через стол. Вулф пробежал карточку глазами и отдал мне. Это оказались нью-йоркские водительские права, выданные Кеннету Мееру, рост 5 футов 11 дюймов, 32 года, Кловер-стрит, дом 147, Нью-Йорк, 10012.

– Сберегу вам время на лишние расспросы, – сказал он и протянул руку.

Я молча вернул ему карточку, а он, убрав ее в бумажник и спрятав тот в карман, снова повернулся и вышел. На сей раз уверенно и быстро. Я проводил его в прихожую, запер дверь, которой он даже не хлопнул, вернулся в кабинет, сел за свой стол, задумчиво склонил голову набок и произнес, глядя на Вулфа:

– Вчера вы сказали доку Волмеру, что читаете, чтобы знать, что еще выдумали наши собратья по разуму. Ну и?..

Вулф поморщился:

– Сколько раз нужно говорить тебе, что слово «док» – отвратительный вульгаризм.

– Я все время забываю.

– Пф! Ты никогда ничего не забываешь. Ты это делаешь назло мне. Что касается Кеннета Меера, то в «Таймс» его фотографии не помещали. А как насчет «Газетт»?

– Нет. Имя несколько раз упоминалось, но фотографии не было. Как, впрочем, и сообщения о том, что у него руки в крови. Хотя нагляделся он на нее предостаточно. Но, коль скоро речь идет об услуге для друга, я могу сделать пару звонков и…

– Нет. Позвони доктору Волмеру.

– Но, может быть, мне следует…

– Нет!

Я развернулся на стуле и придвинул к себе телефонный аппарат. Из трех известных нам номеров в данную минуту дока, скорее всего, следовало искать по тому, что не числился в справочниках и был установлен на третьем этаже его особняка. Трубку снял сам Волмер. Вулф взял свою трубку, а я слушал.

---