Океан Николь

Соня Орешниковая

Чем море отличается от океана? На простой взгляд обывателя, стоящего на берегу? Ничем. Просто водная стихия.

Океан может быть зеленым, синим, голубым, бирюзовым, черно – синим, черным, желтым, бело-голубым, изумрудным, малахитовым, но он никогда, никогда не бывает серым…

Теперь я живу рядом с океаном. Я бываю там каждый день в разное время суток и могу понять, что иногда его называют серым. Просто люди, которые так говорят – не художники…

Моя история – это пазл в коробке. Нужно собрать пазл к пазлу, чтобы увидеть картину целиком.

Когда-то у меня было два имени, две судьбы, я была двумя разными женщинами с одной внешностью. Но теперь я – это я. У меня одна история жизни и, если ее правильно пересказать, никто и не заметит, что к чему.

Но иногда прошлое, которое я забыла и оставила где-то далеко позади, возвращается.

В неясных, искаженных образах, часто черно-белых, в воспоминаниях и, конечно, во снах… иногда мне кажется, что я просто смотрю кино… или читаю книгу… которую написал кто-то другой. Не я.

Глава 1 (сеанс)

– Чем море отличается от океана? На простой взгляд обывателя, стоящего на берегу? Ничем. Просто водная стихия. Океан может быть зеленым, синим, голубым, бирюзовым, черно – синим, черным, желтым, бело-голубым, изумрудным, малахитовым, но он никогда, никогда не бывает серым. Люди, которые видят океан серым – душевные дальтоники. Скучные люди. Глупые и пустые. Океан – стихия неверная, непокорная, изменчивая, роковая. Кто создал Землю и придумал океан? Океан могла придумать только женщина. По образу и подобию своему.

– Океан мог придумать и создать циклотимик. По образу и подобию циклотимика.

Тусклая лампа на столе. Маленькая белая комната без окон. Она сидит за столом и курит сигарету. Полная пепельница окурков. Он сидит напротив нее.

Потолок и стены медленно вращаются. Так же медленно кружатся лица, руки, пальцы. Дым. Сквозь дым видны глаза и губы…

– Все просто замечательно, но давайте вернемся к более приземленным вещам…Ваше имя?

– Меня зовут Изабель.

– А ваша фамилия?

– Меня зовут Изабель.

– Вы не помните своей фамилии?

– Меня зовут Изабель.

– Хорошо, Изабель. А вы помните улицу, на которой жили?

– Я жила не на улице. Я жила в доме. В старом доме с кучей любопытных соседей.

– А вашу квартиру помните?

– Она была маленькая. В ней все было мое. Мой отпечаток. Мой запах. Мой вкус. Мой цвет. А потом – Его отпечаток. Его цвет. Наше убежище.

– И все же, назвать свой адрес вы не можете.

– Нет.

– Вы не помните?

– Я никогда этого не замечала. Кажется, я никогда этого не знала. Люди запоминают слишком много ненужных вещей. И всегда забывают самое главное.

– А вы помните своих родителей?

– Нет. Меня воспитывала бабушка.

– А бабушку вы помните?

– Она была добрая. Я заплетала ей косичку. Еще бабушка часто показывала мне вещи, в которых ее должны будут похоронить. Показывала, как будет лежать в гробу. Руки на груди.

– Вам не было страшно?

– Нет. Мне никогда не бывает страшно. Я никогда ничего не боялась. Боли. Смерти. Никогда. Ничего. И теперь ничего не боюсь. А дети… дети не боятся реальности. Они боятся своих фантазий. Потому что знают, что в реальности их не существует.

– Почему же дети не боятся реальности?

– Они ее просто не понимают, поэтому придумывают свои страхи и боятся их. Детям нравится пугаться. А в детстве я была обыкновенным, нормальным ребенком… Мне кажется, что я и сейчас нормальная. А вам так не кажется?

– Вы любили бабушку?

– Да.

– Сколько вам было лет, когда она умерла?

– Не помню. Какое это имеет значение? Я не помню, как она умерла. Я нарочно забыла.

– Почему?

– Потому что смерти нет. Есть только рождение. Мы умираем, чтобы родиться.

– Знаете, какое сегодня число?

– Нет.

– День недели?

– Нет.

– Месяц?

– Разве это имеет значение?

– А что для вас имеет значение?

– Цвет. Я все запоминаю и помню только по цвету.

– Но вы знаете, хотя бы, какое сейчас время года?

– Зима. Конечно, зима. Я специально выбирала время, чтобы была зима.

– Время для чего?

– Вы же знаете.

– Вы помните то, что сделали?

– Какие-то вещи мы неизбежно забываем. Какие-то неизбежно помним. Если бы мне было дано начать все сначала, я бы все повторила. Знаете, почему? Потому что это неизбежность. Вся наша жизнь – неизбежность. Родиться – неизбежность. Не родиться трудно.

Он посмотрел на нее. Длинные, немного какие-то небрежно спутанные волосы, падающие локонами на ее плечи и грудь… Она медленно подняла голову…

– Ладно. Потом разберемся. Вам нужно в палату.

– Я не хочу.

– Ну, что вы. Я вас сам отвезу. Хорошо?

– Не могу однозначно на это ответить.

Он усмехнулся.

– Давайте я вас отвезу, а вы мне еще что-нибудь расскажете.

– Что?

– Что угодно.

– Кому угодно?

– Не придирайтесь к словам.

– Слова быстрые хлысты
Их посади
Они растут
И трепещут на ветру

– Тогда расскажите то, что хотите, то, что вы думаете, то, что будет приходить вам в голову, хоть что-нибудь!

Он рассердился. Она вдруг улыбнулась.

– Я попробую…

Глава 2

Доктор Сезанн Вайс сидел на диване с бокалом вина в руке. Он всегда пил вечером один бокал красного вина.

На белом потолке – серые тени. Раскрытое окно. Ветер треплет синие занавески. В другой руке доктор Вайс держал сигарету. Он курил, рассматривая причудливые рисунки дыма под потолком. Рабочий день был закончен. Опустели больничные коридоры. Дежурные медсестры выключили свет и длинные коридоры освещались тусклыми лампами.

Доктор Сезанн Вайс – подпольная кличка – Доктор Смерть. Потому что женщины умирали от любви к нему, сходили по нему с ума или просто, хотя бы, мечтали оказаться с ним в постели на одну ночь. И умереть. Он был явно лучше Парижа.

Доктор Вайс с удивлением думал о своей новой пациентке. Он закрыл глаза, но и с закрытыми глазами он тоже видел ее. Он рисовал ее в своем воображении. Вайс усмехнулся. Вот, пожалуйста, пообщался с художницей, и даже мысли складываются как-то по-художественному.

Эта Изабель рисовалась в его воображении русалкой. Хрупкая русалка с большим изумрудным хвостом. Вайс тряхнул головой. Хрупкая девушка с длинными, в некотором беспорядке рассыпанными по плечам волосами… как это называется? Художественный беспорядок? Художественно созданная небрежность? Навряд ли эта Изабель только что из салона. Значит, ее руки так привыкли творить, что даже волосы у нее смотрятся не как волосы, а как живопись.

Вайс вздохнул. Что ж, начал говорить, как художник, а не как врач. И почему? Потому что пропал. Увидел эту русалку – и утонул в ее больших, светлых, но ярких, зеленых глазах. Нет, не зеленых.

Глаза у нее были как море и меняли цвет. То голубые, то бирюзовые, то голубовато-зеленоватые, то ярко-зеленые, то ярко-голубые. Совершенно фантастические глаза. И вообще она сама походила на инопланетянку. Инопланетянка Изабель с русалочьим хвостом. Все, пора спать, иначе неизвестно, куда заведут эти мысли.

И имя Изабель ей совсем не подходит. Она Николь. Как и значится в ее паспорте. Доктор Вайс понял, что обязательно вылечит ее. Хотя, разве она больна? Нет, она просто с другой планеты. А он сделает ее земной. Николь, которая сможет жить на Земле и быть простым человеком. С фантастическими морскими глазами. Целый океан. Океан Николь…

Белый, длинный, узкий коридор. Тусклые бабульки с отсутствующим видом. Всклоченные мужчины с безумными взглядами. Старые халаты. Стоптанные тапки, бьющие по пяткам. Доктора. Медсестры.

Он везет Ее в коляске, а Она смотрит прямо перед собой и говорит:

– Смерти нет. Есть только рождение. Мы умираем, чтобы родиться. И всегда – боль. Мы рождаемся и умираем с болью. Боль – новый этап жизни. Переход. Черта. Дверь. Мы открываем эти двери своей болью. Ведь если бы не было боли, не было бы ничего нового. Не было бы жизни. Но что такое боль? Боль может быть такой, когда не больно. Порог чувствительности. Я не чувствую боли. Никогда не чувствовала. Но всегда знала, когда больно.

Он завозит Ее в палату, укладывает в постель, укрывает одеялом.

– Весь мир состоит из цветов. Нет ни черного, ни белого. Есть только оттенки. Просто для них придумано одно слово – так легче. Наш мир – акварель. Вся наша жизнь состоит из цветов. Из оттенков цвета. Смешайте две краски – и получите новую. Жизнь начинается с белого листа. Каждая новая жизнь – с нового белого листа. И новой коробки акварели. Все зависит от того, какие краски нам достаются при рождении. Какие? Те, которые мы сами себе выбираем.

Он выключил свет.

– Спокойной ночи, Изабель. Мне очень интересно все, что вы говорите, но мы поговорим завтра. И послезавтра. Мы будем говорить с вами столько, сколько вам будет нужно. Но сейчас вашему организму нужно отдохнуть. Вы – художник. Я – врач. Я верю вам. А вы поверьте мне.

– Хорошо.

В темноте прозвучали шаги. Хлопнула дверь. Она привстала на постели и приглушенно крикнула в тишину:

---