В этом году несколько знакомых остались без приглашения. В частности, мой бывший бойфренд. Я хотела позвать Джо, но тогда пришлось бы звать и его девушку Люси. В общем-то она была безобидным созданием, хотя и носила сумочку в форме туфли на шпильке. Только Люси всегда считала, что между нами есть какая-то недоговоренность. Стоило ей выпить три бокала определенного сорта розового вина («Это блаш?» – пытала она уставшего бармена, вынужденного отвечать на этот вопрос 134-й раз за день), как у нее возникало желание поговорить. Она спрашивала, есть ли у меня к ней претензии, не чувствую ли я неловкости между нами. Подчеркивала, насколько я важна для Джо и какую особенную роль играю в его жизни. Обнимала меня и неоднократно изъявляла надежду стать подругами. Мы виделись уже раз пять, а они с Джо встречались больше года, но на светских раутах Люси по-прежнему норовила выяснить отношения в укромном уголке. Я часто думала о том, почему она это делает, и пришла к выводу, что Люси смотрит чересчур много постановочных реалити-шоу. Очевидно, она не считала вечеринку состоявшейся, пока две женщины в платьях с баской не брались за руки и одна из них не говорила: «После того как ты переспала с Райаном, я не считаю тебя своей подругой, но всегда буду любить как сестру».

Всего в паб пришло двадцать гостей, в основном университетские друзья, пара школьных приятелей, бывшие коллеги и те, с кем я работала в настоящее время. Были также друзья, с которыми я виделась ровно дважды в год: один раз на их дне рождения, второй – на моем. В какой-то момент мы пришли к обоюдному пониманию, что не хотим вовсе отказываться от нашей дружбы, но абсолютно не горим желанием тратить на нее время вне этих двух встреч в году. Такое молчаливое соглашение одновременно и удручало, и радовало.

Правила хорошего тона требовали пригласить партнеров и супругов. По большей части это были добропорядочные мужчины, отнюдь не блиставшие красноречием, и я знала, что они весь вечер просидят за барной стойкой, потягивая пинту за пинтой, а по пути в туалет будут всякий раз говорить мне «с днем рождения». В конце концов они устанут и примутся ворчать своей второй половине, что пора домой. Я дивилась мужчинам, с которыми подруги связали жизни, и особенно их манере общения. На вечеринках, куда я ходила с Джо, между подружками и женами его друзей всегда царило чувство общности. Пересекаясь через бойфрендов, мы обменивались мыслями, слушали, больше узнавали друг о друге и постепенно сближались. Со временем я заметила, что оказавшиеся в одном пространстве мужчины поступают ровно наоборот. Обычно они считали разговор успешным, если удавалось ввернуть факты или сведения, неизвестные другим, рассказать интересный анекдот, дать наставление, выразить мнение о планах на будущее или как-нибудь иначе оставить след в разговоре, словно метку на стволе дерева. Их угнетало, если они узнавали больше, чем сообщали, как будто вечеринка прошла впустую или они проявили себя не с лучшей стороны.

Особенно их радовали случаи банальных совпадений. Мужчины, которых я встречала на днях рождения подруг, всегда искали точку пересечения во взглядах или жизненном опыте, чтобы без усилий установить мгновенный контакт с собеседником, не пытаясь его узнать или понять. «Ого, мой брат тоже учился в универе Лидса. Ты где жил? СЕРЬЕЗНО? Во дела… Выходит, ты знаешь Силвердейл-роуд, прямо у местного “Ко-опа”^[3]? Типа, слева от “Ко-опа”. Да, она самая. У девушки друга моего брата был там дом. Как тесен мир! А в паб на углу заглядывал? В “Королевский герб”? Нет? Зря, отличный паб, просто шикарный».

Из всех вторых половинок я обожала только Гетина, давнего бойфренда моего университетского друга Дэна. Мы втроем были знакомы сто лет и провели вместе немало безумных ночей и незабываемых выходных. Уж на кого-кого, а на Дэна и Гетина всегда можно было рассчитывать в вопросе пренебрежения традициями. Однако в последнее время их поступки все чаще разочаровывали своей тривиальностью. Во-первых, они «закрыли» свои отношения – к моему огорчению, поскольку их союз был единственным известным мне успешным примером полигамии, а истории о сексуальных похождениях того и другого стали притчей во языцех. Во-вторых, они составили ужасно запутанный график употребления спиртного, согласно которому пить дозволялось только в определенные выходные, а в другие – нет, и никакого алкоголя по будням. Наконец, они перестали ходить по вечеринкам, потому что вечно откладывали деньги, а недавно начали процесс усыновления и купили в Бромли дом с двумя спальнями.

Дэн и Гетин пропустили по две пинты лимонада, поведали кошмарную историю о дереве на соседском участке, которое переросло к ним в сад, и уехали в восьмом часу, чтобы «добраться до Бромли», словно им предстоял путь в Мордор.

Подарки были хорошо продуманными: гости внимательно отнеслись к моей личности, предпочтениям и образу жизни. Среди прочего – раннее издание «Свадеб в Троицу» Филипа Ларкина^[4], моя любимая марка дымчатого соуса чили, который можно купить лишь в Америке, и китайское денежное дерево в качестве сувенира на новоселье и талисмана для новой книги. Схалтурила только моя бывшая школьная начальница. Она подарила оформленную в рамку иллюстрацию 1950-х годов с изображением женщины за мытьем посуды и надписью: «Если бы Бог создал меня для работы по дому, он бы насыпал бриллианты в раковину!» Не в первый раз я получала подарок такого сорта: очевидно, мое длительное одиночество и пристрастие к водке с мартини наводили окружающих на мысль, что мне нравятся кричащие винтажные лозунги, высмеивающие пьяных, отчаявшихся, бездетных, падких на сладости или расточительных женщин. Я поблагодарила ее за подарок.

Мои друзья Эдди и Мира предложили мне дорожку кокаина. Они умирали от желания «хорошенько оттянуться вместе» в первый раз за полтора года, поскольку в течение этого срока Мира была беременна, родила и совсем недавно перестала кормить грудью. Теперь она могла накачиваться выпивкой без риска навредить ребенку. В глазах Эдди и Миры я разглядела дикий восторг новоиспеченных родителей, вырвавшихся на свободу. Я вежливо отказалась от подношения: от меня не ускользнуло, что под кайфом Мира без умолку трещит о необходимости декретного отпуска для отцов, особенно упирая на фразу «стандартные патриархальные концепции воспитания». Эдди никак не мог принять удобную позу и беспокойно переминался с ноги на ногу, и оба беспрестанно говорили о фестивале в Гластонбери словно его устроители.

Моя Единственная Незамужняя Подруга Лола отвела меня в сторонку и посетовала на осуждение и холодность, исходящие от женатых гостей. На губах у нее была красная помада, на голове – нечто невообразимое из наполовину подколотых, наполовину распущенных завитых локонов, на манер парика барристера. Лола сооружала подобные прически только с сильного похмелья, когда хотела поднять самооценку. Она призналась, что прошлым вечером много выпила на свидании, которое началось в семь часов в пабе на берегу канала, перетекло в ужин, затем в бар, потом в другой, после чего – в три часа ночи – к ней домой. Судя по всему, она не ложилась спать. Моя Единственная Незамужняя Подруга Лола занималась организацией мероприятий, но я назвала бы ее внештатным специалистом по свиданиям. Вот уже десять лет она отчаянно искала серьезных отношений, и никто из наших общих знакомых не мог понять, почему ей не удавалось зайти дальше нескольких свиданий. Очаровательная, забавная, красивая! Природа щедро наградила ее не просто огромным бюстом, а огромным бюстом, не нуждающимся в лифчике. По словам Лолы, она «балдела» из-за вчерашнего свидания. Я пошутила, что ее прическа говорит сама за себя. Лола хотела ехать домой на метро, но согласилась выпить еще бокал просекко на дорожку: я пообещала, что вскоре придет младший брат Эдди, холостяк двадцати шести лет и стажер в ветеринарной клинике.

Моя самая давняя подруга Кэтрин, которую я знала с первого дня средней школы, спросила меня о планах на предстоящий год. Я сказала, что, похоже, наконец созрела для новых отношений. Она так и просияла, вероятно, усмотрев в моем желании искать партнера скрытое одобрение своего решения выйти замуж и родить ребенка. Я заметила, что после тридцати люди воспринимают любой ваш выбор как прямое суждение об их жизни. Если они голосуют за либеральных демократов, а вы за лейбористов, значит, вы поддерживаете лейбористов нарочно, чтобы досадить им. И переехать в пригород вслед за ними вы отказываетесь исключительно из желания подчеркнуть, что в отличие от них ведете светскую жизнь. Кэтрин познакомилась с будущим мужем, Марком, в двадцать с небольшим и с тех пор проповедовала многолетнюю моногамию, зазывая всех под свои знамена.

Я была пассивной одиночкой – то есть не ходила на свидания – вот уже два года, с тех пор как рассталась с Джо. Мы встречались семь лет, прожили вместе четыре, наши жизни и круги общения были тесно связаны; при мне он взял моду говорить «сей же час» вместо «сейчас» и называть «Фейсбук»^[5]«книгой лиц». После разрыва я на шесть месяцев ушла в загул, чтобы наверстать упущенный за эти годы секс. Правда, «загул» для меня ограничился тремя мужчинами, с каждым из которых я пыталась построить серьезные отношения. Диагностировав у себя созависимость, накануне тридцатилетия я решила завязать с романами и посмотреть, что собой представляет одиночество. С тех пор я впервые жила одна, путешествовала самостоятельно, из учителя и по совместительству писателя превратилась в полноценного писателя с опубликованной книгой и отбросила все привычки, накопленные за почти десять лет уютной, комфортной моногамии. Недавно я вновь почувствовала себя готовой к свиданиям.