Душа моя мрачна

Джордж Гордон Байрон

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Из сборника «Часы досуга»

К Д…

Когда я прижимал тебя к груди своей,
Любви и счастья полн
                             и примирен с судьбою,
Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;
Но вот разлучены мы завистью людей!
Пускай тебя навек, прелестное созданье,
Отторгла злоба их от сердца моего;
Но, верь, им не изгнать твой образ из него,
Пока не пал твой друг
                             под бременем страданья!
И если мертвецы приют покинут свой
И к вечной жизни прах
                             из тленья возродится,
Опять чело мое на грудь твою склонится:
Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

Перевод А. Плещеева

К Э…

Пускай глупцы с неодобреньем
Над нашей дружбою острят.
Почту я доблесть уваженьем
Скорей, чем пышность и разврат!

И если так судьба решила,
Что я рожден тебя знатней, —
Не в знатном роде, друг мой, сила,
Ценнее клад в груди твоей.

Союз живой для нас приятен,
Он не унизит честь мою;
Хоть мой достойный друг не знатен,
Не меньше я его люблю.

Перевод С. Ильина

Отрывок, написанный вскоре после замужества мисс Чаворт

Бесплодные места, где был я сердцем молод,
Анслейские холмы!
Бушуя, вас одел косматой тенью холод
Бунтующей зимы.
Нет прежних светлых мест,
                             где сердце так любило
Часами отдыхать,
Вам небом для меня в улыбке Мэри милой
Уже не заблистать.

Перевод А. Блока

На смерть кузины автора, дорогой его сердцу

Стих ветерок… не тронет тишь ночную;
Зефир в лесах не шевелит листы;
Я на могилу вновь иду родную;
Я Маргарите вновь несу цветы…
Там прах ее печальный холодеет,
А жизнь давно ль ключом кипела в ней…
Царь тьмы теперь добычею владеет,
Ничто его не избежит когтей.
Когда б знавал царь грозный сожаленье,
Когда б решенье рок менял свое,
Печальное здесь не звучало б пенье,
И муза здесь не славила б ее…
Не нужно слез. Ее душа святая
В сиянье дня небесного парит,
И ангелы ее по стогнам рая
Ведут туда, где радость лишь царит.
Судить ли нам благое Провиденье?
Роптать ли нам в безумии своем?
Нет, никогда! Прочь, дерзкое сомненье,
Я в прах готов упасть перед Творцом!
Но образ жив ее души кристальной,
Не умерли прелестные черты,
Она – родник моей слезы хрустальной,
О ней мои все лучшия мечты…

Перевод С. Ильина

При виде издали деревни и школы в Гарроу-на-Холме

Oh mihi praeteritos referat si Juppiter annos!

Vergilius^[1]

О детства картины! С любовью и мукой
Вас вижу, и с нынешним горько сравнить
Былое! Здесь ум озарился наукой,
Здесь дружба зажглась, чтоб
                             недолгою быть;

Здесь образы ваши мне вызвать приятно,
Товарищи-други веселья и бед;
Здесь память о вас восстает благодатно
И в сердце живет, хоть надежды уж нет.

Вот горы, где спортом мы тешились славно,
Река, где мы плавали, луг, где дрались;
Вот школа, куда колокольчик исправно
Сзывал нас, чтоб вновь
                             мы за книжки взялись.

Вот место, где я, по часам размышляя,
На камне могильном сидел вечерком;
Вот горка, где я, вкруг погоста гуляя,
Следил за прощальным заката лучом.

Вот вновь эта зала, народом обильна,
Где я, в роли Занги, Алонзо топтал,
Где хлопали мне так усердно, так сильно,
Что Моссопа славу затмить я мечтал.

Здесь, бешеный Лир, дочерей проклиная,
Гремел я, утратив рассудок и трон;
И горд был, в своем самомненьи мечтая,
Что Гаррик великий во мне повторен.

Сны юности, как мне вас жаль!
                                          Вы бесценны!
Увянет ли память о милых годах?
Покинут я, грустен; но вы незабвенны:
Пусть радости ваши цветут хоть в мечтах.

Я памятью к Иде взываю всё чаще;
Пусть тени грядущего Рок развернет —
Темно впереди; но тем ярче, тем слаще
Луч прошлого в сердце печальном блеснет.
Но если б средь лет, уносящих стремленьем,
Рок новую радость узнать мне судил, —
Ее испытав, я скажу с умиленьем:
«Так было в те дни, как ребенком я был».

Перевод Н. Холодковского

К Мэри, при получении ее портрета

Твоей красы здесь отблеск смутный, —
Хотя художник мастер был, —
Из сердца гонит страх минутный,
Велит, чтоб верил я и жил.

Для золотых кудрей, волною
Над белым вьющихся челом,
Для щечек, созданных красою,
Для уст, – я стал красы рабом.

Твой взор, – о нет! Лазурно-влажный
Блеск этих ласковых очей
Попытке мастера отважной
Недостижим в красе своей.

Я вижу цвет их несравненный,
Но где тот луч, что, неги полн,
Мне в них сиял мечтой блаженной,
Как свет луны в лазури волн?

Портрет безжизненный, безгласный,
Ты больше всех живых мне мил
Красавиц, – кроме той, прекрасной,
Кем мне на грудь положен был.

Даря тебя, она скорбела,
Измены страх ее терзал, —
Напрасно: дар ее всецело
Моим всем чувствам стражем стал.

В потоке дней и лет, чаруя,
Пусть он бодрит мечты мои,
И в смертный час отдам ему я
Последний, нежный взор любви!

Перевод Н. Холодковского

Даме, которая подарила автору локон своих волос, переплетенных с его собственными и назначила ему декабрьскую ночь для свидания в саду

Ваш локон, нежно перевит
С моим, – нас крепче съединит,
Чем все пустые словопренья
И клятв надутых уверенья.
Любовь крепка в нас; изменить
Ни в чем не могут это чувство
Ни срок, ни место, ни искусство;
Зачем же нам судьбу винить,
На что нам вздохи, плач кручины,
Пустая ревность без причины,
Причуд и праздных слов обман, —
Чтоб только был у нас роман?
К чему, как лэди Плакса, горе
Изобретать и слез лить море?
К чему избранник ваш, застыв,
Томиться будет, еле жив,
В саду, в ночь зимнюю? Едва ли
Удачно место вы избрали.
С тех пор, положим, как Шекспир
Увлек своим рассказом мир —
С тех пор, как пылкая Джульетта
Для встречи своего предмета
Избрала сад, – для нежных встреч
Удобней мест не представлялось;
Но если б Муза вдохновлялась,
Когда пред ней топилась печь,
Иль наш поэт писал бы драму
На Рождестве, в большой мороз,
И к нам любовника и даму
В британский холод перенес, —
Он дал бы им, из состраданья,
Иное место для свиданья.
В Италии, не спорю: там
Тепло довольно по ночам
И ночью там мечтать отрадней,
Но здесь, на севере, прохладней
Сама любовь, а потому
На этот раз от подражанья
Уместно было б воздержанье;
Приятней сердцу моему
При солнце было бы свиданье,
А если ночью, – на дому.
При ледяной такой погоде
Там ласки слаще на свободе;
Всех рощ аркадских, что мечтам
Рисуются, приятней там!
И если страстию своею
Я угодить вам не сумею, —
Тогда ближайшую всю ночь
Насквозь промерзнуть я не прочь;
Свой смех навек тогда забуду
И проклинать свой жребий буду.

Перевод Н. Холодковского

К женщине

О женщина! Весь опыт мой
Твердит, что всякий, кто судьбою
Сведен с коварною тобою, —
В тебя влюблен с минуты той.
Пусть опыт учит не тревожно,
Что ты всегда клянешься ложно:
Твоей красою вдохновлен, —
Я все забыл, я вмиг влюблен!
Воспоминанье – дар прекрасный
Для тех, кому надежда льстит,
Кто наслаждался в неге страстной;
Но, как проклятье, тяготит
Оно того, кто чужд надежде,
В ком больше нет любви, как прежде.
О женщина, прекрасный лжец,
Юнцов доверчивых ловец!
Как бьется пульс, когда впервые
Мы встретим блеск лазурных глаз,
Иль глазки черные, живые,
Лучом любви пленяют нас!
Как всем мы клятвам верим скоро,
Как принимаем их без спора,
Навеки видя в них оплот, —
А в тот же день измена ждет!
И тщетно мудрость вековая,
Веля не верить налегке,
Гласит, что «женщина, давая
Обеты, пишет на песке».

Перевод Н. Холодковского

Глаза мисс А.Г.

Прелестный взор ее очей
Как в небе солнышко сияет
И щедрый свет своих лучей
Равно повсюду разливает.
Пусть все сомненья замолчат
Пред тихой радостью привета.
Всегда нам этот ясный взгляд
Несет чарующее лето.

Перевод С. Ильина