Темные времена. Книга 2

Екатерина Боровикова

16+

1С-Паблишинг

Пролог

Письмо от:

Реверс

Привет, Хрумгильда!

Так вышло, что ты оказалась единственным человеком в Дарк Таймс, с которым меня связывает что-то вроде дружбы без каких-либо условностей, деловых отношений и знакомства в реальном мире. Я даже настоящего имени твоего не знаю. Да и дружбой это не назвать – мы напрямую общались один раз всего. Но именно поэтому я могу тебе доверять – стопроцентно ты не искала никакой выгоды и не имеешь отношения к тому, что вокруг меня происходит. А вот остальные… кто друг, а кто враг – не поймёт даже гений. Лучше держаться подальше ото всех сразу.

Плюс ты обронила одну фразу… Я тогда еле сдержался, чтобы себя не выдать, но сразу понял: ты – как я. И если я прав, прошу: обязательно принимай рекомендуемое разработчиками лекарство – оно хоть не до конца изучено, и есть летальные исходы, но реально помогает. Я про него узнал, когда было поздно.

К сожалению, давно не вижу тебя онлайн. Ты или передумала играть, или поставила Этельгрин на долгую паузу. О том, что я опоздал, и ты попала в лапы врачей из-за проблем с головой, даже думать не хочется. Надеюсь, рано или поздно ты заглянешь в Дарк Таймс. Лучше рано.

Ты стопроцентно ничего не понимаешь. А я не могу объяснить – они следят даже за личной перепиской. Боюсь, если рассказывать всё, как есть, без слов-маркеров я обойтись не смогу, а значит, они влезут в письмо, чего никак нельзя допускать.

Думаешь, я сумасшедший и верю в мировой заговор искусственного интеллекта? Это не так. ИИ – лишь инструмент. А вот какой именно – карандаш художника или оружие убийцы – зависит от того, кто его держит.

Та цепочка квестов, которую ты подарила, натолкнула меня на интересные мысли, и я стал копать. Лучше бы я этого не делал!

Чёрт, это похоже на бросание записки в океан – авось, дойдёт до адресата. Если бы такое сообщение – сумбурное, непоследовательное, безо всякой конкретики – прислали мне… в общем, я бы решил, что пишет сумасшедший. Но у меня нет выхода. Прошу: когда получишь это письмо, попробуй найти выход на меня в реале. Я открыт для общения, есть в Сети. Расскажи мне про меня. Имени назвать, естественно, не могу, но дам подсказку – ищи журналиста, который провёл в коме два года. Организация не имеет отношения к искусству, но по названию связана с ним напрямую.

Конечно, мы сможем обсудить всё и в Дарк Таймс, когда ты появишься. Но не факт, что я ещё буду к тому моменту.

Да, это не описка. Если я всё ещё буду.

Это не опасно для тебя лично. Даю стопроцентную гарантию, что бояться нечего. Просто помоги. Пожалуйста. Хотя не смею настаивать. Ты не обязана. Возможно, даже не помнишь, как мы пересеклись и сейчас думаешь, что за поток сознания оказался в твоей почте.

Чтобы принять решение было легче, высылаю все имеющиеся у меня на данный момент деньги.

И заранее спасибо.

Глава 1

Денис хмурился, упрямо выпячивал подбородок и стискивал зубы, а доктор Булавко говорил, говорил и говорил. Вот только я не слышала, что именно – у меня уже две недели периодические проблемы с восприятием звука. Санитары и медсёстры, когда их не слышат доктора́, называют этот симптом «кирдык звуковой карте». Они вообще здесь почти все, как на подбор, шутники. А что такого? Здоровый медицинский юмор. Ха-ха.

Над шестилетним мальчиком, которого родители ежедневно на несколько часов засовывали в игровую капсулу, чтобы не тратить на него личное время, никто смеяться даже не думает. А взрослое дурачьё, вроде меня, само виновато.

Включить субтитры?

Конечно, роднулечка. Милая, дорогая, существующая только в моём воспалённом мозгу «нейросеть». Что бы я без тебя делала? Наверное, оказалась бы в закрытом крыле клиники.

Конечно, никаких сетей в голове нет, это я вроде как шучу над собой. Ха-ха. Ха. М-да…

В общем, это синестезия, если коротко и очень упрощённо. Не в чистом виде, конечно: у меня целый букет всевозможных патологических реакций на внешние раздражители. Когда я училась в колледже, синестезию упоминали вскользь, да и не изучали особо. Так, академический интерес проявляли. А сейчас, в век виртуальной реальности, научное любопытство цветёт буйным цветом. И это не психиатрия, между прочим, а нейрофизиология. Хотя вот доктор Булавко пытается доказать обратное.

Нет, он хороший специалист, но, как бы это помягче… В общем, его самого специалисту показать не помешало бы.

Перед глазами заплясали буквы. Только бы Булавко не понял, что я читаю беседу, а не слушаю. А то посмотрит грустным взглядом, ласково улыбнётся и посчитает прогресс застопорившимся. А мне надо выбираться. Пользы от лечения никакого, лекарства я могу и дома пить. А денег на пребывание в этих стенах улетает ого-го сколько.

– Полина здесь уже больше трёх месяцев. Евгений Сергеевич, вы говорили моему отцу, что этого времени достаточно, чтобы она пришла в норму. А, как я понял, никакой нормой и не пахнет. Поль, я прав?

Вовремя моя «нейросеть» включилась. А то сидела бы с идиотским видом, не принимая участие в разговоре. Точно бы в закрытое крыло перевели. Но что Денису ответить?

Быстренько скорчила гримасу, которую можно понять и как «да», и как «нет». Я пока не определилась, говорить ли всю правду мужу.

Да и лечащему врачу тоже. В конце концов, в отличие от многих пациентов клиники, я адекватна. Прекрасно осознаю, что вокруг не виртуальность. И что у меня проблемы с головой. И что её, голову, надо лечить, чтобы не быть обузой родным. Но, как сказал муж, прошло три месяца, а воз и ныне там.

И вообще, у меня срыв случился всего лишь один раз, и я бы здесь даже не оказалась, если бы не приняла судебщика за агрессивного моба и не укусила.

А что было делать, когда остальные абилки не сработали? Теперь-то понятно, что они и не могли сработать – в реальности ни маны, ни личного созвездия не существует. Но в тот момент…

Ведь как было? Я подумала, что игру застопорило или вроде того, она меня не отключила, а телепортировала в какую-то незнакомую локацию. Очень уж переход походил на визуальное оформление портала. Может, не попробуй я мгновенные перемещения с помощью клановой медальки, ничего из ряда вон выходящего не случилось бы.

Сама виновата. Ведь чувствовала, что очередное погружение может оказаться последним во всех смыслах. Но я же «яжемать». Тьфу! Вот и какая польза детям от того, что я в клинике? Да ещё такой, специфической.

– Ну как же? До нормы, может, и далеко, но прогресс налицо. Полина Святославовна, на данный момент окружающее пространство естественное или графически упрощённое? Да? Прекрасно. Вот видите, Денис Матвеевич? Видения и галлюцинации появляются всё реже. Мы на верном пути.

Технически-то я не соврала. Сейчас всё нормальным выглядит. А про текстовую замену звукоряда доктор не спрашивал.

Двойственное чувство. Веду себя так, как ведут самые мерзкие, на мой собственный взгляд и опыт, пациенты. Нельзя скрывать симптомы, нельзя! Кому от этого лучше?

Но ничего с собой поделать не могу.

– Значит, так. Я её забираю. Она медсестра, большой профессионал, отличный специалист. Некоторые врачи, особенно молодые, ей в подмётки не годятся. Да и назначенное лечение я посмотрел. Массаж делать сам умею, в крайнем случае, спеца наймём. Лекарства так и так за свой счёт покупаем – какая разница, где их пить? А групповая терапия… ну, будет ездить на сеансы. Мы недалеко живём, на дорогу полчаса максимум уйдёт. Поль, не молчи.

– Вот именно, Полина Святославовна наша коллега. Поймите, к ней здесь отношение, как к родной, особенно со стороны среднего персонала. А если обострение? От этого никто не застрахован даже в стадии ремиссии. Что вы будете делать, если она вас и ваших родных за компьютерных персонажей примет? К тому же не забывайте, при каких обстоятельствах её привезли…

– Поля по-прежнему моя жена! Евгений Сергеевич, вы же сами постоянно говорите, что у неё мышление не пострадало! Только физика хромает, не психика!

– Я не об этом. И не физика, а физиология.

– Поля, скажи хоть что-нибудь.

Всё-таки Денис на пределе. Окружающим он кажется железобетонно спокойным, может даже, равнодушным. Но я-то с ним уже больше двадцати лет живу. Вижу каждое спрятанное чувство. Сейчас он почти что в панике. И злой. И растерянный.

Если он решит от меня уйти, я пойму. Я бы себя точно бросила за такое.

В глазах защипало, в ушах раздалось «ш-ш-ш-ша», сердце напомнило о своём существовании бешеным ритмом.

Переключаю на аудиорежим

Так всегда и бывает при сильных эмоциях – голову переглючивает на что-нибудь новенькое. Или старенькое, как сейчас: буквы наконец-то исчезли, появился звук, но окружающий мир стал двумерным и словно бы нарисованным.

---