Утром 16 октября последний корабль с нашими военными покинул Одессу. Сводка Информбюро о том, что войска оставили Одессу, поразила всех – и в тылу, и на фронте. В брошенный город без боя вошли румынские части. И все-таки это произошло почти на два месяца позже, чем рассчитывал Антонеску – он планировал провести парад своих войск в Одессе 23 августа.

За сентябрь и начало октября из Одессы морем успели эвакуироваться почти сто тысяч жителей. Эта цифра была бы больше, но для гражданского населения не хватало кораблей, а значит, и пропусков на эвакуацию. Почти 250 тысяч человек остались в городе.

Вернувшиеся десантники из группы Кузнецова были награждены орденами Красного Знамени, один – орденом Ленина. Подвиг Леонида Крапивникова до сих пор никак не отмечен.

В 1944 году в освобождении Одессы участвовал артиллерист Константин Левин – ровесник Леонида Крапивникова. Левин написал стихи-эпитафию (они были опубликованы лишь полвека спустя):

Я буду убит под Одессой.

Вдруг волны меня отпоют.

А нет – за лиловой завесой

Ударят в два залпа салют…

Левин был тяжело ранен, но выжил, а после войны поступил в Литературный институт им. А. М. Горького.

Близ полузаброшенного села Григоровка (так оно теперь называется) Коминтерновского района Одесской области ветшает установленная тридцать лет назад стела с надписью: «На этом месте будет сооружен памятный знак Одесскому воздушному десанту, выброшенному 22 сентября 1941 года».

Из писем Леонида Крапивникова маме:^[2]

…Мамочка, когда я уезжал, мы договорились с тобой, что, как только начнутся солнечные дни, Ты закроешь стекла моего шкафа, чтобы книги не выгорали. Сделала ли Ты это? Вообще, если увидишь хорошие книги – покупай (мне денег не высылай), а особенно постарайся достать «Витязя в тигровой шкуре» в переводе Бальмонта…

…Я получил новое назначение – инструктора по укладке парашютов – в первую эскадрилью. Ты спрашиваешь – чему я здесь, на фронте, учусь? Всему – как жить и воевать.

Тебя, наверное, интересует, летаю ли я сам? Уже нет. И вряд ли буду. У меня что-то случилось с глубинным зрением: я не вижу земли, когда иду на посадку.

…Между боевыми вылетами на задание я много читаю, думаю, готовлюсь к тому великому труду и учебе, которые ждут нас всех, когда разобьем Гитлера.

…Я страшно за Тобой скучаю. Ну, ничего, вернусь из армии, буду работать для Тебя, и Ты сумеешь отдохнуть. Получила ли Ты мое письмо, в котором я писал, что больше не летаю, а служу рядовым краснофлотцем-десантником в одной из авиачастей?

…Ты пишешь, что там, в селе, где ты отдыхаешь, есть библиотека. Советую Тебе прочесть еще раз Лескова – он как лекарство от беспокойных мыслей и волнений…

…А вот когда отвоюем, тогда буду учиться. Хочется быть морским инженером и поступить на литературный факультет. Оба эти пути мне доступны…

Стихотворения Леонида Крапивникова^[3]

О тебе деревья говорят

1

Надвигается сумрак серый,

И печален заброшенный сад.

Молодые, как пионеры,

За окном деревья шумят.

День на западе остывает,

Торжествует упрямая мгла.

Где ты бродишь, моя дорогая?

Где тропинка твоя пролегла?

2

Он такой печальный, этот вечер,

Звезды загораются в пруду.

Неужели я тебя не встречу,

Звездочкой своей не назову?

Не поймаю глаз лучисто-серых,

Не пойду с тобой в наш старый сад,

Не скажу: шумны, как пионеры,

О тебе деревья говорят.

1 мая 1928 года

Автору 6 лет^[4]

О старости

Словно вор, крадется старость,

Злая старость – седина.

Только мы с тобой остались

Непокорны, как весна.

Только мы с тобой остались

Молодыми навсегда.

Словно птицы, разлетались

По далеким берегам,

Словно птицы, собирались

Теплым мартом по домам.

Если утро песней брызнет —

Отвори пошире дверь.

Если песня та о жизни —

Этой песне ты не верь.

Эта песня – только вестник

Горькой тяжести потерь.

До 1937

Журавли над озером хлопочут,

Млечный Путь уходит в синь до дна.

Очень много ярких звезд у ночи,

Только девушка одна.

Птицы улетают на рассвете —

Наша осень птицам холодна.

Очень много дальних стран на свете,

Только девушка одна.

Но опять весна лучами брызнет,

И земля проснется, голодна.

Очень много есть дорог у жизни,

Только девушка одна.

Каждый день с упрямой жизнью споришь,

А она по-прежнему бледна,

Много есть у человека горя,

Только девушка одна.

Я вернусь

Покидал я город на рассвете.

Я да ветер шагали в тишине.

Только дети, маленькие дети,

Испугавшись, плакали во сне.

Матери от крика просыпались.

Наши матери чисты, как грусть.

Только тополя со мной прощались.

Это им ответил я: вернусь!

Я вернусь таким же утром синим.

Песню ту, что прежде, запою.

Я глаза оставлю молодыми,

Только волосы посеребрю.

А пока прощайте, дорогие,

Ветер свеж – дорога далека.

По небу уходят молодые,

Быстрые, как птицы, облака.

Птица

Сын засыпал.

И сквозь сумрак весенний

в угол склонялись бесшумные тени.

Важно кивали друг другу навстречу

и убегали, сгущаясь, как вечер.

Вдруг он спросил, тишины не расстроив:

«Мамочка, что это – счастье – такое?

С кем оно дружит и где оно ходит?

Кто его утром, проснувшись, находит?»

«Милый, – ответила мать, улыбаясь, —

счастье, сынок, это птица такая.

Светлая птица заденет крылом.

Птица умчится – и нет ничего».

Выросла ночь.

А ребенку не спится —

в черной кайме пролетает жар-птица,

Яркие искры роняет кругом,

спинку кровати задела крылом.

В раме оконной зажгла, погодя,

свежий огонь наступившего дня.

Песня про девушку

Несчастлива эта девушка, что пилота полюбила

За упрямые, глубокие, темно-серые глаза.

У проснувшегося вечера потемневшие ветрила,

У проснувшегося вечера потеплевшие глаза.

Пусть гитара затаенная брызнет радостными струнами,

Тишину многоголосую долгим эхом оборвав.

И, обычно молчаливая, до росинки каждой лунная,

До травинки каждой звездная, ночь трепещет, как струна.

Пробужденьем дня напуганы – видишь – звезды стали холодны,

Серп луны, такой заманчивый, голубой рассвет украл.

Небо ждет нас посветлевшее, неспокойное, как молодость.

Небо грозное, как молодость, нам покорно, как штурвал.

И дорогами знакомыми нас оно встречает ветрами,

За крылом, мотором взорвана, уплывает тишина.

Отзвук ночи, голос девушки погребен под километрами.

И гитара громкострунная навсегда заглушена.

Нет, несчастлива та девушка,

Что пилота полюбила,

Что пилота целовала

В темно-серые глаза.

Геньке

Навсегда мы в сердце сохранили

Солнечные пятна на стене.

Мы ладонью зайчиков ловили.

Не поймали. Нет.

Нынче наше детство миновало.

Отзвенело, как ручьи весной.

Мы с тобой шагали от вокзала

Незнакомой улицей прямой.

Только глаз одних не позабыли,

У которых смех на самом дне.

Счастье мы ладонями ловили.

Не поймали. Нет.

1938–1940

1. Парашютно-десантная рота авиации Черноморского флота, 1941 г.

2. Одесса. Осень 1941 г.

3. Рисунок из книги стихов «Возвращени изданной в Киеве в 1984 г.

4. Бойцы морской пехоты в Одессе. Октябрь 1941 г.

5. Учетно-послужная карточка Леонида Крапивникова

Алексей Лебедев 29 лет

«Полгода замуж не спеши…»

Командир штурманской боевой части подводной лодки «Л-2». Погиб в боевом походе в ночь на 14 ноября 1941 года на траверзе маяка Кери в Финском заливе.

Жена Вера вспоминала: «Леша не любил трескучих фраз, таких обязательных в то время, очень чувствовал ложь. Он как-то сказал, когда нам на глаза попалась фамилия очень тогда модного Лебедева-Кумача: «Я рад, что я просто Лебедев. Лебедев без кумача».

Алексей родился 1 августа 1912 года в Суздале.

Отец – юрист, мать – учительница. Дед по материнской линии – священник суздальского храма Николая Чудотворца.

Семья часто переезжала из города в город в связи со служебными назначениями отца. В 1927 году переехали в Иваново-Вознесенск, где Алексей окончил школу № 27.

В начале 1930-х отца арестовали и расстреляли. Алексей уехал на Север, служил юнгой и матросом.

В 1933 году Алексея призвали в армию, служил на Балтийском флоте. В 1936 году поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище имени М. Фрунзе.

Первая публикация – в 1934 году в газете «Красный Балтийский флот». Первый сборник стихов выпустил в 1939 году. В том же году Алексей был принят в Союз писателей СССР В 1940 году вышла его вторая книга «Лирика моря». 11 ноября 1941-го Алексей послал жене письмо. В нем были и стихи:

Зелено-льдистый небосвод

Над невысокими горами,

Давно разбитый бурей бот

Изглодан солнцем и ветрами.

Четыре буквы на корме,

Позеленевшие литеры

В холодной синей полутьме

Слагают кратко имя Веры.

Рисунок бронзовых литер,

---