Вскидываю на друга вопросительный взгляд. С чего это вдруг такие речи? Наоборот, самое сложное – фармакология, анатомия – уже позади. А система циклов, в которую с этого семестра окунается наш курс, – просто рай. Учи себе всего один предмет недели две и не грузись мыслями о других дисциплинах.

Но задать вопрос, вертящийся на кончике языка, не успеваю. Тимур, рыжий непоседливый огонек, снова вспыхивает позитивом:

– Я тебе, кстати, из Японии кое-что привез! – он выуживает из цветастого рюкзака маленький сверток и гордо протягивает мне.

– Гудетама?^[4] Неожиданно! – прокручиваю на указательном пальце кольцо брелка и ловлю в ладонь желток с нарисованным изнеможенным лицом. Выпятив желтую попку, герой лениво растекается по белому яичному коврику.

Сразу цепляю колечко к рюкзаку и довольно любуюсь новым спутником:

– Спасибо, Тим! У меня для тебя, к сожалению, ничего нет…

– Ошибаешься, – он заговорщически подмигивает, – у тебя есть рассказ о первом рабочем дне. Родители, кстати, знают?

От упоминания о родителях на душе становится мерзко, а язык прилипает к нёбу. Шумно выдыхаю, а затем тихо, чтобы слышал только Тим, произношу:

– Они думают, что я устроилась в больницу.

В голубых глазах плещется смесь страха и восторга. Тим прикладывает к губам крепко сжатый кулак, его брови ползут на лоб.

– А если проверят? Они ведь…

– Даже думать не хочу, – спешно открещиваюсь от дурной мысли, – родители будут в гневе, если узнают, что работаю не в медицине. Они ведь даже заранее записали меня в хирургический кружок. Сами!

Тимур звонко шлепает ладонью по лбу – высшая степень негодования.

– Ты серьезно, Ди?!

Поджимаю губы и трагично киваю.

– Теперь понимаешь, почему год только начался, а я уже устала? За лето ничего не изменилось. Меня душит фанатичность родителей дома, а на учебе – одногруппников. Как будто медики ни о чем другом говорить больше не могут, кроме как о своей работе…

– Кхем, – красноречиво вскидывает бровь лис и вознаграждает обиженным взглядом.

Щелкаю языком и вкрадчиво заверяю:

– Мы сотню раз обсуждали, Тим. Ты исключение из правил.

– Ага, заблудшая душа творца в унылых больничных коридорах…

Аудитория резко взрывается смехом. Не смеемся только мы с Тимом. Затаившись в недрах задних рядов под плакатами о пневмониях, мы выпали из общей беседы.

Косо поглядываю на часы. Меня не покидает ощущение, что с минуты на минуту в кабинет войдет преподаватель.

– Кстати о творцах. Как успехи с комиксом? – не теряю времени и задаю главный вопрос дня.

– За лето набросал сюжет основной арки почти до середины, – хвалится Тим, – кстати, твои эскизы костюмов очень пригодились.

Приятная новость расправляет за спиной крылья.

– Покажи! – пламенно прошу я. Не терпится увидеть плоды наших общих трудов. От волнения даже подрагивают кончики пальцев, и я едва сдерживаюсь, чтобы усидеть на месте.

– С собой у меня только фотки нескольких страниц, – Тим вновь поправляет очки, коснувшись по-цыплячьи желтой дужки, – могу показать отрывки…

Перехватываю его руку, которой друг протягивает смартфон с открытой галереей. Лучше не портить впечатление и немного потерпеть, зато увидеть целиком и вживую.

– Как хочешь, – ухмыляется рыжий, когда делюсь своей позицией. – Тогда помучаешься до сегодняшнего вечера. Встретимся в «Перезагрузке»?

Почти соглашаюсь, но тут же вспоминаю о данном родителям обещании. В душу закрадываются сомнения, соблазн посмотреть фотографии некоторых сцен комикса уже сегодня растет… Однако сдержанным, но поникшим тоном отвечаю:

– Смогу только завтра. Сегодня дома отмечаем мой первый рабочий день…

– В «больнице», – заканчивает за меня Тимур. Раздосадованно киваю и нервно прикусываю губу. – Ты подготовилась?

– Само собой. Навела справки, выучила все отделения по этажам, имена врачей и медсестер. Этот экзамен я должна сдать без осечек.

– Держись. – Тимур подбадривающе сжимает мое плечо. Губы складываются в напряженную улыбку. Мое волнение не ускользает от внимания Тима, и он тут же переводит тему, стараясь отвлечь от неприятных мыслей. – Кстати, есть несколько новостей. Заходила в конфу группы?

В наш чат я не заглядывала уже очень давно. Летом важные новости по учебе бывают редко, а участвовать в нудных беседах желания нет. Одногруппники, так же как и мои родители, старший брат, бабушки и дедушки, кажется, не знают других тем, кроме учебы и работы.

Меня всюду окружают исключительно врачи. Семья – династия хирургов. Друзья родителей – медики. Большая часть книг дома – пухлые атласы, учебники, справочники и распечатки клинических рекомендаций.

Не удивлюсь, если кто-то скажет, что в детстве вместо раскраски у меня был атлас по анатомии. Родители еще до рождения определили мою судьбу. Однако избыточное давление, однотипность окружения и отсутствие выбора подарили мне ненависть к будущей профессии и к ее фанатичным представителям.

Кто знает, может, если бы семья так яро не настаивала на моем поступлении в медицинский вуз, я бы сама выбрала эту стезю? И не было бы во мне такого бурного отторжения и чувства, что кто-то насильно изменил мою судьбу и растоптал мечту о другой карьере.

– Нет, я не проверяла сообщений, – возвращаюсь к беседе, но Тим посвятить в последние события не успевает.

В дверь стучат, и вся группа из пятнадцати человек напряженно замирает. В мыслях коротко пробегает глупая мысль: почему опоздавший преподаватель стучит? Но дверь открывается, и за ней оказывается вовсе не наставник новой дисциплины…

Меня обдает холодом, когда на пороге аудитории появляется тот самый парень, на которого я бессовестно скинула мусорный пакет. На коричневом пальто еще виднеются пятна, а в растрепанных черных волосах – бумажные хлопья.

Вжимаю шею в плечи и чуть сползаю под парту. Как он меня нашел?! Неужели все-таки нагрянул в «Перезагрузку» и потребовал правосудия?

– Вот, кстати, об этом я и хотел сказать, – шепчет Тимур и кивает в сторону гостя. Потом переводит взгляд на меня, съеженной гармошкой сползающую на пол, и изумленно ведет бровями. – Ди, ты чего?!

На удивленный возглас друга-предателя оборачиваются все. Даже парень, стоящий в дверях, таращится в недоумении, наблюдая, как я стекаю под парту. В его взгляде нет ни злости, ни искры узнавания. Зато мое сердце льдинкой опускается в желудок – сейчас он назовет имя, услужливо выданное Игорем, и мне конец.

Точку в моей душевной драме ставит староста.

– Входи, Глеб. Препод сильно опаздывает, – радушно поясняет Аня, – ты ничего не пропустил.

– Чего?! – вырывается едкий писк. Пятнадцать пар глаз, полных укора, снова устремляются на меня.

Тимур незаметно толкает меня локтем в бок. Сдавленно ойкаю, а явившийся парень, Глеб, шустро меняет пальто на белый халат и садится за одну из первых парт.

– Ди, ты что творишь? – шипит Тимур. – Это наш новенький, про него и хотел тебе сказать, но не успел.

Холод внутри быстро сменяется жаром стыда. Это что, мне теперь каждый день видеться с собственной жертвой, мучиться от совести и страха разоблачения? «Преступление и наказание» какое-то…

Смятение на моем побледневшем, а затем резко зардевшемся лице Тимур трактует по-своему:

– Симпатичный, конечно, этот Глеб. Но ты девушка не глупая, сама должна понимать, что таким варварским способом ответную симпатию не завоюешь…

– Ты что такое несешь? – припечатываю, уставившись на Тимура взглядом, мечущим молнии. Голос звенит возмущением, и на нас снова оборачиваются.

Глеб смотрит в нашу сторону так, будто наблюдает за детьми, которые вытворяют какую-то глупость. С укором и снисходительностью. От такого потока эмоций во мне вспыхивает негодование, но его тут же топит под собой новая волна стыда.

– Вот видишь, – шепчет мне на ухо Тим, когда Глеб отворачивается. – Нельзя здесь без грамотной стратегии. Только спугнешь парня.

– Да ты о чем вообще?!

Тимур щелкает языком и устало закатывает глаза. Но все же склоняется ко мне, чтобы пояснить:

– Думаешь, я не заметил, как ты на Глеба смотрела, когда он вошел? Радуйся, что мы в конце сидим, иначе бы не только я стал свидетелем зарождения любви…

Теперь настает моя очередь строить недовольные гримасы и неодобрительно качать головой:

– Ты все не так понял!

Но оправдательную речь толкнуть не удается. Дверь распахивается так резко и широко, что по комнате проходит легкий ветерок. В аудиторию без лишних церемоний вваливается мужчина в белом халате. Доктор жестом просит нас не вставать и сам тут же без сил рушится за преподавательский стол.

– Итак, – мучаясь одышкой, выдавливает он, – прежде чем мы… начнем наше занятие… будет несколько новостей. Первая – я веду у вас цикл факультетской терапии. Вторая – в конце года вам предстоит экзамен. Третья…

Дальше уже не слушаю, а выдалбливаю в заметках смартфона сообщение для Тимура. Друг озорно поглядывает в мою сторону и ехидно улыбается. Думает, что поймал на влюбленности с поличным. Теперь дело чести развенчать этот абсурдный миф!

«Просто я знаю этого парня».

Поворачиваю экран к Тимуру. Тот многозначительно заламывает бровь и кивает на телефон. Верно истолковав жест, печатаю продолжение, где рассказываю о постыдном мусорном броске и страхе разоблачения.