Большинство этих традиций подразделяли свои учения на две широкие области, часто называемые экзотерической и эзотерической. Экзотерическое учение – внешнее, предназначенное для широкого круга обычных людей. Оно включало набор сказаний, обычно в форме мифов; утверждалось, что те, кто верит в них, познают бесконечную жизнь в раю рядом с исповедуемым этой традицией верховным Существом, Богом или Богиней. А эзотерические учения – внутренние, тайные, обычно сокрытые от народа и открывавшиеся только людям с необычайными качествами и характером. Они не были всего лишь сказаниями и верованиями: это психотехнологии трансформации сознания. Путем выполнения определенных практик и упражнений человек мог достичь пробуждения к своей истинной природе, обрести великое освобождение, предельную свободу от внушающих ужас ограничений обыденной жизни, напрямую постигнув предельную реальность как таковую. Это явление в различных традициях называлось по-разному: просветление, пробуждение, мокша, кэнсё, сатори, метаморфоза, эмансипация, спасение. Во всех случаях считалось, что это открытие вневременного и извечного, внепространственного и бесконечного, нерожденного и неумирающего, безграничного и ничем не связанного, Единого. Вот как метко выразился придуманный Артуром Мейченом^[2] персонаж, Хэмпоул, об эзотерических практиках:

Некоторые утверждают, что мы можем сделать выбор в пользу того, чтобы непрерывно воспринимать мир, представляющий собою равное или даже еще более величественное диво и красоту. Такие люди говорят, что эксперименты, предпринятые алхимиками темных веков <…> на самом деле относятся не к трансмутации металлов, а к трансмутации всей Вселенной. Этот метод, или искусство, или наука, как бы мы ни решили его назвать (допустим, он существует или когда-то существовал), попросту направлен на то, чтобы <…> позволить мужчинам [и женщинам], если они захотят, поселиться в мире радости и великолепия. Не исключено, что такой эксперимент действительно возможен и есть те, кто его осуществил^[3].

Такой эксперимент и вправду осуществим, и многие люди в нем преуспели. Именно в этом основной смысл эзотерических путей к великому освобождению. Многие из первоначальных школ медитации, обучавшие подобным практикам, распространены и по сей день. Буддизм дзен (или чань), например, учил людей, как раскрыть свою природу будды, начиная с VI в. н. э., когда Бодхидхарма принес его в Китай из Индии. Тибетский буддизм (ваджраяна), самый знаменитый последователь которого – Далай-лама, принесен в Тибет в VIII в. Падмасамбхавой и другими йогинами, и он все еще процветает. Индуизм веданты, один из самых изощренных и продвинутых в философском плане путей великого освобождения, до сих пор жив и здравствует в Индии. По-прежнему существует множество созерцательных школ и на Западе (от иудейской каббалы до христианского созерцания и исламского суфизма). Все они передают своим последователям «знание, ведущее к освобождению». По сути они представляют собой одно из величайших и самых выдающихся сокровищ в истории человечества.

Но они – многие из них – становятся всё менее влиятельными в современном и постсовременном мире, мире модерна и постмодерна. Одна из причин в том, что единственная форма религии, которая, как правило, знакома Западу, – экзотерическая, внешняя, мифико-сказательная, сохраняющая многие из детских качеств века, который ее породил. В таком виде она все более смущает современных людей и даже кажется им глупой. Что, Моисей на самом деле раздвинул воды Красного моря? Господь и вправду ниспослал на египтян дождь из саранчи? Илия вознесся на небо на огненной колеснице, будучи еще живым? И мы должны во все это верить? В таких событиях не так-то просто убедить сегодняшнего человека, если учесть, что по сути схожее мировоззрение может быть порождено любым пятилетним ребенком.

Еще одна причина в том, что в течение одного-двух тысячелетий с тех пор, как эти великие традиции впервые были созданы – а их фундаментальные формы за это время существенно не изменялись, – мы узнали необычайное количество новых истин о человеческой природе, разуме, эмоциях, сознавании, сознании и особенно росте и развитии человеческих черт и качеств, не говоря уж о прорыве в областях, связанных с биохимией мозга и его функционированием. Всего этого древние просто не могли знать, поэтому не включали подобную информацию в свои медитативные системы, тем не менее поражающие своей глубиной.

Но что если все те знания, которые мы получили за последнее тысячелетие, даже последние полвека, влияют на то, как, например, человек будет непосредственно переживать просветление или пробуждение? Что если мы открыли аспекты человеческого сознавания, которые, несомненно, предопределяют, как люди интерпретируют любые из своих эмоций? И что если эти интерпретационные системы координат, которые предопределяют различные способы того, как мы напрямую переживаем просветление, не просто существуют, а растут и развиваются через последовательность полудюжины хорошо задокументированных стадий, разворачивающихся в течение человеческой жизни, включая взрослую? Пробуждение, или просветление, обычно трактуется как единство отдельного «я» с предельной реальностью – тем, что суфии называют наивысшим тождеством; это приводит к цельности или недвойственности, включающей всю реальность в целом и дающей человеку сознание полнейшей свободы и наполненности. Но что если эти интерпретационные системы на самом деле управляют тем, как именно люди воспринимают и переживают цельность, а следовательно, напрямую предопределяют и их опыт просветления? Это глубоко изменило бы саму природу путей великого освобождения. Получается, что на каждой из стадий роста и развития человек испытывает новое, отличное от предыдущих этапов освобождение. Мы уже накопили свидетельства в пользу этого. Стадии, служащие такими системами мировоззренческих координат, действительно существуют. Их обнаружили более чем в 40 культурах мира (т. е. на самом деле в каждой из культур, где была попытка провести подобное исследование). Они вполне определенно меняют то, как человек переживает просветление, – да и любой другой опыт, если уж на то пошло. Пошатнулась сама основа великих традиций, а они об этом даже не знают.

Можно уверенно сказать, что все великие традиции нуждаются в этой информации. И я берусь утверждать, что всем им требуется включить в себя типы фактов, с которыми я познакомлю читателя на страницах данной книги. Разумеется, я предлагаю все это со смиренным настроем и в форме рекомендаций, которые имеет смысл честно рассмотреть и взвесить, а не указаний, принимаемых беспрекословно. И все же я буду излагать вереницы доводов – и ссылаться на значимые доказательства и исследования, – чтобы обосновать каждое из моих предложений. Идея вовсе не в том, чтобы какая-то из великих традиций вдруг отбросила признанные ею истины, дхармы или писания, а в том, чтобы добавить к учениям некоторые из излагаемых в этой книге фактов. Они не несут угрозы для основополагающих истин любой из традиций. Все эти факты – скорее дополнения, простые прибавки, которые можно было бы легко и просто включить в каждую из них. Я даже буду приводить примеры для каждой из основных традиций, иллюстрирующие то, как эти факты уже используются и включаются в их сущностные учения, всегда с необычайно положительными результатами.

Подобный интегральный подход (всевключающий, как в случае с добавлением основополагающих новых фактов) на самом деле можно применить буквально к любой из существующих областей человеческой деятельности. Судите сами: мы уже стали свидетелями возникновения таких дисциплин, как интегральная медицина, интегральное образование, интегральная психотерапия, интегральная архитектура, интегральные бизнес, экономика и лидерство. В общем и целом более 60 различных дисциплин на настоящий момент используют преимущества интегрального подхода. И, как я уже говорил, фактически в каждой великой традиции есть учителя, включившие его в свои учения, в том числе и множество «интегральных буддистов».

Я убежден в одном: если духовности и суждено оказывать реальное влияние на современный и постсовременный мир, ей придется включить в себя немалое число современных и постсовременных фактов, которые я раскрою на следующих страницах. Неспособность принять их приведет к подлинному устареванию духовных подходов, выходу их из моды, архаизации. Это и есть одна из главных причин, почему религия неуклонно теряет влияние в современном и постсовременном мире. В Северной Европе, например, лишь 11% населения воцерковленные. Только один из десяти имеет хоть какое-то отношение к институциональной религии; девять из десяти считают ее малоубедительной и бесполезной.

Можно упомянуть и возрастающее число людей, которые чувствуют себя глубоко духовными, но не находят вдохновения ни в одной из существующих великих традиций. Есть выражение, описывающее эту довольно распространенную установку: «Я духовный, но не религиозный». Опросы показывают, что около 20% американцев в целом отождествляют себя с этим утверждением. По данным некоторых исследований, в более молодом поколении – тех, кому сейчас от 18 до 29, – доля таких людей возрастает взрывными темпами до поразительной цифры: 75%!^[4] Иными словами, трое из четырех молодых людей имеют глубокие духовные устремления, не удовлетворяемые ни одной из существующих религий. И я считаю (и уже есть значительный массив данных, поддерживающих мое утверждение), что подлинная более интегральная духовность убедительно находит общий язык с данной категорией людей.