Невероятный пейзаж из роз и рыбачек, сердец и русалок и пиратских кораблей, изумрудно-зеленая змея, извивавшаяся по ее левой ноге от кончиков пальцев до бедра и выше. Когда я в последний раз видела Руби, рисунков было больше трехсот.

С тех пор прошло четыре года. Мне было интересно, что она подумала бы о малышке Уиллоджин Паркер, нарядившейся для похода в суд в юбку и жакет, чтобы слиться с публикой на дешевых сиденьях.

Сидящие рядом репортеры посмеивались над моей одеждой.

– Решила замаскироваться под секретаршу? – спросил острослов из «Таймс». – Можешь сесть мне на коленки и писать под диктовку, Паркер, когда только пожелаешь.

Я показала ему средний палец и негромко предложила сесть на него.

– Ну, не будь такой, Рыжуля. Я же просто шучу.

И это журналюги называют флиртом.

Я невольно пригладила непослушные рыжие кудри. Последние восемь месяцев я пыталась отрастить волосы, и впервые со школьных времен они доставали мне чуть ли не до плеч. Мои пальцы тут же запутались, я с трудом выдернула их из волос. Я огляделась – не заметил ли кто, но все взгляды были прикованы к свидетельской трибуне.

Руби.

Однажды я спросила ее: «Зачем ты это делаешь? Наверняка ведь жутко больно».

Она улыбнулась так, что у меня мурашки пошли по коже.

– Еще как. Но не сильнее, чем от всего остального.

Тогда мы еще много о чем разговаривали, и в конце концов я выставила себя полной дурой. Но сейчас не стоит об этом думать. Кларк уже закруглялся, главное представление вот-вот начнется.

Уитсен подошел поближе к свидетельской трибуне с уверенностью, которая едва ли была напускной. У него была репутация лучшего адвоката в городе. «Нью-Йоркер» назвал его «Перри Мейсон из реальной жизни», и знающие люди это не оспаривали.

Вдобавок с него могли бы рисовать книжные обложки. Уитсен был высоким, широкоплечим и голубоглазым, с внешностью Гэри Купера. Конечно, среди присяжных не было женщин – хотя это ничего не значило, – но он излучал ауру хозяина положения. Люди охотно шли за ним, куда бы он их ни повел. Задача моего босса заключалась в том, чтобы вырвать из его рук поводья.

– Мисс Пентикост, верно? – начал он.

– Да.

Он кивнул и улыбнулся, бросив быстрый взгляд на присяжных. Я сидела не под тем углом, чтобы перехватить этот взгляд, но представляла, что он означает. «Слишком много о себе возомнила, чтобы выйти замуж? Трудно доверять такой женщине».

А вслух он спросил:

– Кто нанял вас расследовать пожары?

– Никто.

– Никто? Вы потратили два месяца жизни просто по доброте душевной?

– Я решила узнать, кто стоит за пожарами, потому что погибали люди, – парировала мисс П.

– Вы впервые помогаете полиции, не имея клиента, который вам платит?

– Нет.

– Можно даже сказать, вы заработали определенную репутацию, самостоятельно занимаясь громкими делами, верно?

– Не уверена, что могу сказать, что у меня есть подобная репутация.

– Не скромничайте. Вряд ли в этом городе есть человек, который не слышал бы о вас, – сказал адвокат. – А работа над громкими делами – это путь к тому, чтобы у вашего порога появлялись новые клиенты, хотя и долгий путь. Верно?

– Я не спрашиваю клиентов, откуда они обо мне узнали, – ответила мисс П.

Я поморщилась. Притворство не делает ей чести.

– Ну конечно, не спрашиваете, – с улыбкой и выверенной долей добродушия сказал Уитсен в сторону присяжных.

«Та еще штучка», – нашептывала эта улыбка.

– Нет нужды говорить, что вы часто попадали в заголовки городских газет, – продолжил он. – Чем крупнее дело, тем громче заголовок. А это дело? О-хо-хо. Весьма крупное.

Если Уитсен вел себя слишком скромно для известного адвоката, то делал это намеренно. Это была часть спектакля. Так он больше нравился присяжным. Как и свидетелям.

Вот только сейчас свидетелям он совсем не нравился.

– Сколько раз ваше имя появлялось в прессе в связи с этим делом? – спросил он.

– Не могу сказать. Я не считала.

– А я считал. – Он шагнул к столу защиты и широким жестом поднял пачку газет. – Ваше имя появлялось в тридцати двух статьях в пятнадцати газетах и трех международных журналах.

Он поднимал одну газету за другой и читал заголовки:

– «Пентикост преследует гарлемского поджигателя», «Лилиан Пентикост прочесывает место второго пожара», «Частный детектив Пентикост приводит полицию к поджигателю», «Поджигатель предстанет перед судом благодаря Пентикост».

Уитсен застыл с последней газетой в руках, затягивая паузу.

– Это вопрос? – поинтересовалась мисс П. с минимумом любезности.

– Конечно. – Он бросил газеты обратно на стол. – Как вы думаете, о вас писали бы так часто, если бы вы не привели полицию к подозреваемому?

Пока он задавал вопрос, мисс Пентикост достала из кармана жакета серебряную зажигалку. Она покрутила ее в руке и открыла.

Судья Харман подался вперед.

– Что такое, мисс Пентикост? Я не разрешаю курить в зале суда.

– Простите, ваша честь. Я не курю, – отозвалась она. – Как вы знаете, у меня рассеянный склероз. Когда руки чем-то заняты, тремор меня не беспокоит.

Не наглая ложь, но чертовски близко.

– Я могу отложить ее, если это отвлекает, – добавила она с выверенными нотками мольбы.

– Ничего страшного, ваша честь, – с сочувственной улыбкой произнес Уитсен. – Мисс Пентикост нездорова. Пусть лучше успокоит нервы.

Я шепотом обозвала Уитсена нехорошими словами, и репортеры по обе стороны от меня захихикали. Невозможно объяснить присяжным, что такое рассеянный склероз. Что ее тело может внезапно подвести, но только не ее мозг.

И все же мы получили то, чего хотели.

Мисс П. покрутила зажигалку в ладони, открыла ее и закрыла. Потом еще раз.

– Можете повторить вопрос, мистер Уитсен? – попросила она.

– Правильно ли я понимаю, что если бы вы не привели полицию к подозреваемому, то ваше имя не появилось бы в стольких заголовках?

– Да, это верно. – Она покрутила зажигалку, открыла и закрыла. – А если бы я не поймала Сендака, он бы продолжил сжигать дома.

Запоздалый и слабый укол, и Уитсен его почти не заметил.

– В своих показаниях вы много говорили о так называемых уликах против мистера Сендака, но я заметил, что вы не упомянули – а мистер Кларк почему-то не спросил вас – о вашей первой встрече с моим клиентом. Так когда это было?

– На месте второго пожара, через несколько дней после преступления, – ответила мисс П. – Он якобы пришел, чтобы помочь пожарным обезопасить здание.

– «Якобы»? Мисс Пентикост, какую должность занимает мой клиент?

– Он инспектор по безопасности в пожарном департаменте Нью-Йорка.

– Именно! – воскликнул Уитсен. – Совсем не удивительно, что он там оказался, не так ли? Это его работа.

Уитсен знал свое дело. Он пользовался любой возможностью напомнить присяжным, что мисс Пентикост влезла в то, что ее не касается.

– Что мой клиент сказал вам, когда увидел, как вы бродите среди развалин? – спросил Уитсен.

– Он попросил меня уйти.

Уитсен усмехнулся.

– Ну, мне кажется, не просто попросил. Каковы были его точные слова? И не бойтесь прибегнуть к красочным выражениям. Мы все здесь взрослые люди.

Он одарил присяжных еще одной скромной улыбкой. Они ответили тем же. Мисс Пентикост осталась серьезной.

– Его слова были такими: «Слушай, ты, неуклюжая сучка. Выметайся отсюда, а не то я тебя вышвырну».

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Уитсен в притворном ужасе воздел руки к небу и повернулся к своему клиенту. С заднего ряда я мельком увидела смущенную улыбку Сендака. Интересно, сколько раз они это репетировали? Могу поспорить, они посвятили этому меньше времени, чем мы с мисс П. – трюку с зажигалкой.

– «Неуклюжая сучка»? Почему именно так?

– Я споткнулась о рухнувший дверной косяк.

Уитсен покачал головой.

– Вероятно, мой клиент с самого начала не произвел хорошего впечатления, верно?

– Честно говоря, Сендак вообще не оставил о себе впечатления, – объявила мисс Пентикост. – Я быстро забыла его.

Покрутить зажигалку, открыть, закрыть.

Сендак неловко поерзал, поставил скрещенные было ноги прямо, затем снова положил ногу на ногу, но уже другую.

– Мне трудно в это поверить, мисс Пентикост. Учитывая его слова и отношение.

– О, не проходит и дня, чтобы меня не назвали сучкой, – сказала она, вызвав пару смешков у присяжных.

– И все-таки вряд ли можно его винить, – сказал Уитсен. – Это было место преступления. А вы человек с улицы. Даже не работаете на клиента, который вам платит. Слоняетесь вокруг, затаптываете улики. Я бы, наверное, тоже был груб.

Кларк встал.

– Ваша честь, мистер Уитсен говорит за своего клиента.

– Простите, ваша честь. Беру свои слова обратно, – отозвался Уитсен. – Иногда меня заносит.

Я уже начинала ненавидеть эту приветливую улыбку.

Трюк, который хотела провернуть мисс Пентикост, было бы легче проделать во время допроса со стороны обвинения. Тогда мы могли бы сами прописать сценарий. Но она настаивала на том, чтобы сделать это во время перекрестного допроса.

---