И даже небо было нашим

Паоло Джордано

© Divorare il Cielo, Paolo Giordano, all rights reserved

© 2018, Giulio Einaudi Editore

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2023

Посвящается Розарии и Мимино, Анджело и Маргерите

Часть первая
Великие эгоисты

Далеко то, что было, и глубоко-глубоко: кто постигнет его?

Экклезиаст^[1]

Я увидела, как они купаются в бассейне, ночью. Их было трое – совсем юные, почти дети, как и я в то время.

Я услышала какое-то движение, но встала не сразу. В Специале меня постоянно будили по ночам непривычные звуки: стрекотание оросительной установки, визг сцепившихся на лужайке уличных котов, один и тот же не смолкавший птичий крик. В первое время, когда я жила у бабушки, мне казалось, что я совсем не сплю. Лежа в постели, я смотрела на вещи в комнате, где когда-то жил мой отец, и они то удалялись, то приближались – словно дом дышал.

Той ночью я стала прислушиваться, стараясь уловить еще звуки. Иногда подходил охранник и прибивал к двери карту, подтверждающую, что он здесь был; но он всегда делал это молча. Было жарко, я сбросила одеяло, и мои вспотевшие ноги ощутили прохладу, которой повеяло из окна.

Затем я услышала шепот и приглушенный смех. Поднялась, стараясь не наступить на прибор от комаров, светившийся голубоватым светом. Подошла к окну и глянула вниз сквозь ставни: я не успела увидеть, как мальчики раздеваются, но заметила, как они один за другим соскальзывают в черную воду.

Северный ветер улегся, стало тихо и спокойно. В свете окон первого этажа я смогла различить головы, которые шевелились: две были более темные, а третья как будто была цвета серебра. Отсюда их трудно было отличить друг от друга, все делали одинаковые круговые движения руками. Потом один притворился мертвым посреди бассейна. Я почувствовала жжение в горле, когда увидела его наготу, хоть это и была всего лишь причудливая тень, остальное дорисовало мое воображение. Он выгнул спину и перекувырнувшись, прыгнул в воду. А вынырнув, вскрикнул: приятель с серебряной головой задел его лицо локтем.

– Мне больно, придурок! – в полный голос произнес ныряльщик. Второй толкнул его воду, чтобы он замолчал. А третий прыгнул на него сверху. Сейчас будет драка, со страхом подумала я, и кто-то из них утонет. Но они посмеялись, и дело кончилось миром.

Я решила, что эти незваные гости – ребята из соседнего поместья, но я видела их редко и всегда издалека, поэтому не обращала на них внимания. Бабушка называла их «парни с фермы». На долю секунды у меня мелькнула мысль спуститься и искупаться вместе с ними в этой влажной темноте; в Специале мне было так одиноко, что я была рада хоть какому-то общению. Но в четырнадцать лет не хватает смелости на некоторые поступки.

Накупавшись, они сели на край бассейна с неглубокой стороны. Теперь я видела их мокрые спины. Тот, что сидел посредине, самый высокий, вытянул руки и обхватил за шеи двух других. Они говорили тихо, но не настолько, чтобы я не могла расслышать отдельные слова.

Потом раздался скрип пружинного матраса. И кашель. По полу застучали папины резиновые шлепанцы. Прежде чем я успела распахнуть ставни и крикнуть «Бегите!» – он бросился вниз по лестнице и позвал сторожа. В домике зажегся свет, и сторож Козимо появился во дворике одновременно с папой: оба с собаками.

Мальчики выскочили из бассейна, схватили разбросанную одежду. Какие-то вещи попадали у них из рук, пока они бежали по темному двору. Козимо побежал за ними с криками «Поймаю – оторву всем ноги!». Отец, чуть помедлив, последовал за ним. Я увидела, как он подобрал камень.

Из темноты донеслись крики, потом глухой стук от удара тела об ограду, лязг металлической сетки, и, один за другим, три выстрела. Сердце у меня заколотилось так, словно это я убегала, будто это меня преследовали.

Дворик опустел. Вода в бассейне еще слегка колыхалась. Прошло много времени, прежде чем отец и Козимо вернулись. Они шли рядом. Отец держался за левое запястье, под правой ладонью у него было темное пятно. Козимо посмотрел на пятно, подтолкнул отца в дверь сторожки, а сам стал подбирать одежду, которую мальчики растеряли на бегу. Потом еще раз вгляделся в темноту, поглотившую непрошеных гостей. Или, может, просто хотел удостовериться, что никто его здесь не видел, подумала я.

Что-то говорило мне: не надо ходить к сторожке, мне было стыдно, что я так долго подглядывала за голыми мальчишками, когда они резвились в воде. А вдруг кровь на руке у моего отца была не его кровью? Отец никогда не проявлял склонности к насилию, но в Специале становился другим человеком. За несколько дней он загорал до черноты, а оттого, что в разговоре переходил на диалект, у него даже менялся голос; я не понимала ни слова из того, что он говорил, мне казалось, я совсем его не знаю. В начале отпуска он сиял от счастья, но чем ближе к концу, тем более взвинченным он становился. Ему была невыносима мысль, что скоро придется уезжать.

Иногда я задавала себе вопрос: кто из этих двоих мой отец – инженер, который живет в Турине, каждый день бреется, носит костюм и галстук, или этот небритый мужчина с неухоженной бородой, объедающийся бабушкиной стряпней. Но так или иначе было ясно, что мама выходила замуж только за одного из них, а о другом и знать не желала. Она уже несколько лет не появлялась в Апулии. В начале августа, когда мы с папой отправлялись в долгое путешествие на машине на юг, она даже не выходила из своей комнаты попрощаться.

Я тоже терпеть не могла Специале, но, думаю, по другим причинам. Прежде всего потому, что я там изнывала от скуки. Отец проводил много времени с друзьями юности. Он уходил поздним утром, возвращался к обеду, после обеда долго спал громко храпя, затем уходил опять. Меня он брал с собой очень редко.

А я все время либо сидела в четырех стенах, либо выходила на наш участок, который в то время ничем меня особо не привлекал. Бабушка, устроившись на диване, читала свои любимые детективы в мягких обложках. «Гидеон Фелл и клетка смерти». «Телефон звонит ночью». «Когда Сара оделась в желтое». Я не понимала, как можно проводить столько времени на неудобном диване, где подушки то и дело выскальзывают из-под тебя. Когда она сидела в ночной рубашке до пят, поджав под себя ноги, с очками на носу, казалось, она совсем не дышит. И весь дом вокруг нее тоже погружался в спячку. Заведенный здесь порядок был словно нарочно придуман для того, чтобы каждый человек со стороны чувствовал себя лишним. В особенности это относилось ко мне.

Даже дети, которые приходили туда в послеобеденное время, выглядели испуганными. Бабушка давала уроки математики ученикам начальной школы, где раньше преподавала десятки лет. Она не брала денег за уроки; правда, ученики приносили какие-нибудь презенты, обычно контейнеры с овощным салатом на оливковом масле, которые она тут же переправляла сторожу Козимо. Урок длился час; перед тем как отпустить детей, бабушка открывала коробку с молочно-медовыми батончиками, каждый ребенок брал по одному, клал в рот и молча отдавал обратно обертку.

Год назад я попробовала взбунтоваться: сказала, ни за что на свете не поеду с папой в Специале. Все эти ссоры происходили при маме, но она не вмешивалась и не принимала ничью сторону. Думаю, ее раздирали противоречивые чувства: удовлетворение от того, что я тоже бунтую против Специале, и страх, что этот бунт лишит ее нескольких недель одиночества и свободы. В итоге отец решил уладить все разногласия, устроив во дворе бассейн. Принес каталоги, которые мы листали с ним вдвоем, предаваясь мечтам. Мы выбрали прямоугольную форму бассейна и покрытие из полихлорвинила, потому что такое сочетание было самым дешевым. Когда строитель прислал нам фотографию, мы не устояли перед искушением показать ее маме. А она сказала, что из всех капризов, какие были в моей жизни, этот самый бесполезный и дорогостоящий.

Не то чтобы она была неправа. Приехав в Специале, я сразу заметила, что бассейн на самом деле меньше, чем на фотографии. В нем нельзя было по-настоящему плавать: один-два взмаха – и ты касаешься противоположного берега; чтобы нырять, было недостаточно глубоко, да и я была уже слишком большая. Папа окунулся один раз, в первый же день, и больше уже не пробовал. Скоро мы начали ссориться из-за бассейна, потому что дно в нем все время было грязное, а вода зеленая от водорослей, которые лохмотьями плавали на поверхности. Папа научил меня измерять уровень pH и пользоваться грязеотсосом, но я так и не смогла понять, сколько порошка надо сыпать, к тому же эта работа меня слишком утомляла. Козимо с самого начала заявил, что возиться с бассейном не собирается, так что папе пришлось купить робот-очиститель. И он сердился на меня из-за этого.