Альтер эго

Ника Остожева

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В коллаже на обложке использованы иллюстрации:

© Elinalee / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru;

© LPETTET / DigitalVision Vectors / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Пролог

Я видела себя живой и погребенной под толщей земли, умытой дождем. Видела крылья за спиной, возносящие тело ввысь в порыве неистового счастья, и смертоносное падение с небес. Все оттенки жизни смешались в палитре Вселенной.

Пейзаж вокруг оставался незыблем: поле, поросшее маками, васильками и колосьями пшеницы, что мерно покачивались от дыхания ветра, вдалеке – озеро, похожее на жидкое зеркало. Заколдованный дом казался все тем же – маленьким и неприметным, но то была лишь иллюзия. Его покои скрывали мириады миров, мириады вероятностей, мириады жизней. Моих жизней. Наших жизней.

Я потеряла счет времени. В этом измерении оно текло иначе. Как крупные, неповоротливые песчинки, что застревают меж разомкнутых пальцев. Как тягучая, вязкая кровь, густеющая под лучами разгневанного солнца.

Я медлила, наблюдая сквозь замочную скважину изобилие вариаций: от самых светлых и прекрасных до самых мрачных, таящих в себе бездну. Настало время сделать выбор, переступить порог одной из бесконечного числа граней…

Глава I

Пускаясь в странствия, мы бежим в поисках беспредельности. Но беспредельность нельзя найти. Она созидается в нас самих.

Антуан де Сент-Экзюпери

Годом ранее

За окном вальяжно разгуливал ветер, погоняя морщинистые пожелтевшие листья вниз по проспекту – прямиком в объятия фьорда Вайле. Солнечные лучи усердно трудились, согревая стекло, испещренное с внешней стороны дождевыми потеками, но оно по-прежнему отвечало на ухаживания непоколебимым безразличием. Словно лед – тот, что сковывает по зиме даже самые буйные и непокорные реки.

– Ты вообще меня слушаешь, Катрин? Бар во Флегборге… – Сандра театрально жестикулировала в нелепой попытке привлечь мое внимание. – Открытие в следующую субботу. Обязательно нужно сходить! Ты со мной?

Официанты неспешно передвигались от столика к столику, принимая заказы немногочисленных посетителей. Ароматы томленого рагу, пряной краснокочанной капусты и смородинового желе со сливками бесстыдно смешивались друг с другом, образуя на удивление притягательный букет. Стрелки на циферблате неотвратимо приближали три часа пополудни – время, когда все датчане по стародавней негласной традиции пьют кофе. Горький привкус во рту деликатно напоминал о том, что этот напиток никогда мне не импонировал, так же, как и местная привычка употреблять его по шаблонному расписанию.

Я долгое время молчала, глядя в чашку с давно остывшим американо, и не могла озвучить то, для чего, собственно, и пригласила подругу на обед.

– Нам уже пора начинать судорожно бегать по магазинам в поисках соблазнительных нарядов, а ты сидишь с таким лицом, будто разговор в тягость. – Последнюю часть фразы она произнесла искусственно обиженным голоском с налетом кокетства.

Сандра была права – меня не интересовал ни бар, ни его открытие, ни магазины, полные соблазнительных нарядов. Главным образом меня больше не интересовала она сама. Сообщенные некогда пути окончательно разошлись. Так бывает. Время искусно разрывает даже самые крепкие узы, делает чужими тех, кто прежде клялся в верности. Ей хотелось веселья, а мне тишины. Теперь она – мой лучший друг. Больше не Сандра. Да и были ли мы по-настоящему близки когда-то? С недавних пор я подвергала сомнению все.

Взаимоотношения людей схожи с путешествием на поезде. Пассажиры покидают состав – каждый на своей остановке. С некоторыми бывает грустно прощаться, уход же иных радует, принося облегчение. До последней станции доезжают немногие, постепенно растворяясь в суете пространства-времени. Тех, кому действительно по пути, критически мало. Конечная – непопулярная остановка.

– Ты все еще не оправилась от случившегося? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Уже ведь больше полугода прошло… Пора забыть!

«Полгода… – задумалась я, – очередное пробуждение природы от зимней спячки, теплые объятия лета, наступивший, вопреки обстоятельствам, двадцать шестой день рождения и вот закономерный финал – осень – неизбежное угасание всего живого. Ничтожный срок, начисто перекроивший действительность».

– Все в порядке. – Я поймала любопытный, недоумевающий взгляд.

– По тебе и не скажешь…

– Я пришла попрощаться, – громче, чем планировала, произнесла я и с силой опустила кофейную чашку на блюдце, отчего тишину в полупустом зале наполнил гулкий, тревожный звон фарфора.

– В каком смысле? – удивленно переспросила Сандра.

– Я улетаю через два дня. Скорей всего надолго.

Она смотрела на меня, часто моргая голубыми глазами с наращенными ресничками, и наконец возмущенно заявила:

– Помнится, мы планировали провести отпуск вместе… Ты что, решила меня бросить?!

– Это не отпуск. Рейс в один конец. Я не знаю, когда вернусь.

– И куда же ты собралась?

– В Катманду, – отозвалась я, кажется, не сумев скрыть смущение.

– У меня в школе было плохо с географией. Где это? – Подруга наслаждалась возможностью проявить остроумие. Мне же было вовсе не до веселья.

– Столица Непала.

– Это ни о чем не говорит. – Она засмеялась.

Я вдруг поняла, что мне до тошноты противен этот смех, но все же сделала над собой усилие, чтобы не быть грубой:

– Обнимемся? Мне пора.

– Ты меня обидела. – Сандра нарочито скривила губы.

Я поднялась и положила руку ей на плечо, считая секунды до момента, когда переступлю порог кафе, невольно ставшего тесной клеткой, вдохну полной грудью промозглый осенний воздух и, расправив крылья, полечу в потоках шквалистого ветра… Ну, хотя бы попытаюсь взлететь.

– Не сердись. – Я постаралась сказать это как можно мягче.

– Возвращайся скорее. – Она обняла меня и чмокнула в щеку, вроде бы тепло и участливо, но даже не спросив о причинах отъезда.

Женская дружба – удивительный феномен, достойный кропотливого научного исследования. Это самая нестабильная из субстанций, не идущая ни в какое сравнение со взрывоопасным нитроглицерином или радиоактивным борием…

Дом встретил меня тишиной. В лучах солнца, с трудом пробивавшихся сквозь полумрак, танцевали пылинки. Будто атомы в беспорядочном броуновском движении. С написанных моей рукой картин, которые были здесь повсюду, на меня с укором смотрела прежняя жизнь. Та, что была «до», и осталась за дверью, закрывшейся за спиной. Запечатленное в мазках акрила, масла и воздушной акварели счастье уцелело лишь на полотнах, которые я возненавидела всей душой. По злой иронии мне приходилось видеть их каждый день. Вспоминать и проживать былое заново. Заколдованный круг, временна́я аномалия. Словно бы меня проклял сам Господь.

Автопортрет, написанный около года назад, утратил всякое сходство с моим нынешним обликом. Изумрудные, с хаотичными вкраплениями карего пигмента глаза, изображенные на рисунке, бесстыдно разглядывали теперь уже впалые щеки, не тронутые румянцем, синяки на нижних веках, напряженные губы, которые успели разучиться улыбаться. «Ну все, хватит», – назидательно проговорила я и извлекла из картонного паспарту́ рисунок, выполненный акварелью в лессировочной технике. Тишину полоснул скрежещущий, похожий на шипение змеи, отрывистый шорох. Плотный лист хлопковой зернистой бумаги распался надвое в моих руках. В считаные секунды картина превратилась в россыпь мелких обрывков, в которых теперь было не разобрать, где жизнерадостная улыбка, где глаза, искрящиеся восторгом, где пряди непослушных карамельных, с рыжим отблеском, волос. Это беззаботное лицо, казалось, по всем законам логики не могло принадлежать мне.

Любые попытки удержаться за фантом неизменно оборачиваются поражением, не делая исключений даже самым преданным почитателям. При неумелом обращении воспоминания становятся могилой. Этот непростой урок мне пришлось усвоить на собственном опыте. Я хоронила себя под тоской о давно минувшем, не замечая смены времен, и с ужасом сознавала: так недолго дойти до конца, не успев почувствовать вкус жизни…

Непал не проявил гостеприимства, натравив на меня свирепых стражников: ветер и ледяной дождь. Было ли это добрым предзнаменованием или предвестником грядущей беды? Кто знает. Что-либо менять было уже поздно.

Поездка на такси по извилистому серпантину тянулась бесконечно долго, щедро снабжая временем для размышлений. За эти три с лишним часа, чувствуя себя космонавтом, который проходит тренировку в центрифуге при подготовке к орбитальному полету, я успела миллион раз проклясть решение прилететь в горный край.

Наконец водитель притормозил на обочине возле Центра изучения буддистской философии и медитации. Взгляд мгновенно оценил обстановку: озелененная благоустроенная территория, на которой гармонично расположились низкорослые постройки в один и два этажа, заботливо остриженные кустарники вдоль прогулочных дорожек, кристально чистое озеро, покрытое мелкой рябью. Слишком идеально, чтобы оказаться правдой.

---