Звук взрыва разорвал тишину ночной идиллии и заставил меня пригнуться. На той стороне происходило что-то невообразимое: треск пулеметных очередей, хлопанье винтовок… Вдруг в небо взлетела красная ракета. Секунда, вторая… Ракета взорвалась в небесах, оставив после себя ощущение праздника и две светящиеся точки, которые стремительно приближались к земле. Феликс! Думать было некогда.
– Рота, к бою! – заорал я и побежал по траншеям.
Солдаты, заспанные, выскакивали из землянок и блиндажей, бежали на боевые посты. Суматоха поднялась невообразимая. Я в бинокль попытался разглядеть, что происходит там, на той стороне. Толком ничего не было видно, какое-то мельтешение и общий хаос.
Меня нашел командир роты, капитан Тенегин.
– Поручик! Что за самоуправство?
– Господин капитан… Феликс, то есть ротмистр Карский идет на прорыв. Ракета была.
– Та-ак… Ладно, принимайте командование ротой, – сказал капитан и побежал куда-то.
Я, честно говоря, оторопел. Как это – принимайте командование? Вдруг мне показалось какое-то движение между траншеями. Глянул в бинокль – Феликс! Бежит в полный рост по полю к нашим позициям, стреляет на ходу из револьвера. А где его бойцы?
– Рота! Прикрываем ротмистра! – крикнул я, достал револьвер и стал садить из него в сторону вражеских окопов.
Солдаты защелкали затворами и открыли огонь. Феликс все понял, упал на землю и пополз. Я вылез из окопа и пополз ему навстречу. За мной направился кто-то еще. Я оглянулся – Стеценко. Без ботинка.
Феликс укрылся в какой-то воронке, где-то на четверти пути до наших окопов. Мы скатились туда кубарем, и я сразу кинулся к ротмистру. Он был ранен и зажимал руку повыше локтя, чтобы остановить кровь.
– Что? Что? – Я не мог найти слов.
Носовым платком, благо он был чистый, перевязал Феликсу руку прямо поверх одежды и только потом посмотрел ему в глаза.
Ротмистр выглядел ужасно. Лицо почти черное, мешки под глазами, кровоподтек на лбу…
– Что случилось?
Феликс помотал головой и сказал:
– Давай отсюда выбираться.
Мы втроем ползли к окопам, уже грязные до ужаса, и Феликс наконец сказал:
– Всех… Всех потерял…
Я на минуту задохнулся. Семь бойцов-разведчиков, лучшие солдаты бригады – мертвы. Саня-прапорщик, Петров вечно серьезный – все. Что же там все-таки случилось?
В окопах нас встретили солдаты, санитар по-нормальному перевязал рану Феликса. Он глазами что-то искал, потом глянул на меня и спросил:
– Связь со штабом есть?
Я сразу не понял.
– С каким штабом?
– Не дури, поручик! Верховное командование нужно, срочно!
Я соображал секунду, потом сказал:
– Это в бригаду надо.
– Давай, давай, давай… – И мы с Феликсом побежали в штаб.
Как у него сил хватило? До штаба бригады – три километра. Где-то половина пути – по траншеям. Остальная часть – по лесу. Тоже не сахар. Феликса шатало, но он бежал. Видимо, что-то действительно серьезное.
Дежурный офицер, какой-то незнакомый капитан, сначала не хотел нас пускать, но увидев шальные глаза ротмистра, вызвал полковника. Феликс что-то шепнул ему на ухо, тот изменился лицом и достал откуда-то телефонный аппарат зеленого цвета.
– Штаб корпуса? Это полковник Бероев. Мне Верховное командование. Красный! Понимаете, красный!
Красный – это точно нечто настолько серьезное, что я даже не могу себе представить. Когда началось наступление, степень важности была «желтой». Что же тогда сейчас происходит?
Полковник передал трубку Феликсу. Видимо, ему ответили, потому что он вытянулся в струнку и сказал:
– Ваше высочество, говорит ротмистр Карский, разведка пятой сводной бригады. Седьмая имперская армия прорвала фронт, окружив девять дивизий Протектората. Высшее руководство противника готовится к переговорам. Протекторат выйдет из войны. Срок измеряется днями. – Он говорил все это очень четко, без запинки, стоя навытяжку.
После того как ротмистр передал трубку полковнику, он качнулся и обрушился на пол.
Перекладывая его на лавку, я осознал, что где-то потерял фуражку. И что теперь с этим со всем делать?
Глава 2. Дуэль
Знаете, я не люблю кавалеристов. То есть понятно, что они хорошие вояки, и вроде бы как на современной войне без мобильных войск никуда… Но это, наверное, врожденное. Не люблю их форму, их золоченые палаши и, о Боже, их плюмажи на киверах.
Феликс говорит, что это зависть. Мол, девушки чаще обращают внимание на кавалеристов, потому как они выглядят мужественнее. Куда нашим хаки-шинелям до их парадных мундиров с аксельбантами… Хотя сам ротмистр себя не причисляет ни к одному роду войск. Разведка, и все. Кстати, Феликс – герой. То есть не герой, а Герой. Звание Героя Империи ему присвоили позавчера, а наградной крест вручал лично его высочество регент. Но мне не завидно на удивление. Наверное, потому, что он лежит в госпитале, а я нахожусь со своей штурмротой на переформировании. Из нас делают батальон. И, какой кошмар, одной из рот этого батальона буду командовать я. Я – начальство!
Так вот, о кавалеристах. Сейчас двое таких бравых ребят сидели напротив меня и радовались жизни. Будь проклят тот момент, когда мои ноги понесли меня в эту корчму. Мало, что ли, заведений? А теперь сиди и смотри, как хамоватые красавцы с плюмажами на киверах… В общем, на этих красавцев смотреть было противно.
Время от времени я ловил на себе их взгляды, но официант уже принял мой заказ, и просто необходимо было дождаться его.
– Официант! Можно бутылку чегемского? – щелкнув пальцами, возопил один из кавалеристов.
Удивительно, что у нас с ним сошлись вкусы. Я тоже люблю чегемское и заказал бутылку минуту назад.
– Простите, но последнюю заказал господин поручик. – Официант был сух, холоден и корректен и чем-то напоминал вампира.
– А мы заплатим! – сказал второй кавалерист.
– Господин поручик заказал раньше.
– А мы заплатим больше!
Вот почему я ненавижу кавалеристов. Из них так и лезет чувство превосходства. Это так оставлять было нельзя.
– Господа, я сделал заказ и отменять его не собираюсь. – Мне пришлось слегка повысить голос, чтобы они услышали меня через два стола.
Один из кавалеристов приподнялся, чтобы разглядеть меня… Или для того, чтобы я разглядел его погоны ротмистра. Но я решил стоять до конца.
– Господин ротмистр, я не собираюсь отменять заказ.
– Поручик, давай по-нормальному! К чему тебе лишние проблемы?
Кроме кавалеристов, я ненавижу еще, когда незнакомые мне люди считают возможным применять в разговоре такой вот панибратский тон.
– Мне действительно ни к чему проблемы, господин ротмистр. Мне нужен мой заказ.
Официант молча наблюдал за нашей перебранкой. Когда я договорил, он ушел, и через некоторое время у меня на столе стояла бутылка чегемского и все остальное. Кавалерист-ротмистр там, за своим столом, сказал шепотом, но так, чтобы я услышал:
– Ур-род.
Во мне проснулась холодная решимость подождать его после того, как пообедаю. Поэтому я подозвал официанта и сказал ему:
– Отнесите бутылку господину ротмистру. Возможно, это вино поможет ему ощутить себя немного более счастливым. А мне чаю, пожалуйста.
Пьяный человек фехтует на порядок хуже трезвого. А фехтовать нам сегодня явно придется. Дуэльный кодекс предписывает поединки до первой крови, и меня это полностью устраивало.
Там, за «кавалерийским» столом, бушевала буря. Ротмистр был в бешенстве. Наверное, потому, что я его поимел. То есть таким людям, как он, на это наплевать. Главное, чтобы вино было. Но тут ведь был его младший по званию товарищ! И полкорчмы поняло, что я поимел ротмистра.
Я не люблю кавалеристов из-за этого гонора. Как же так, какой-то там поручик-пехота посмел отправить ему бутылку вина с барского стола?!
По правде говоря, на это и был расчет.
Они ждали меня на крыльце. Только их было не двое, а четверо. Кроме ротмистра с товарищем, тут еще присутствовали два нижних чина – усатые вахмистры. Дело пахло жареным. Хвала Всевышнему, какой-то незнакомый мне премьер-майор в таком родном хаки оказался поблизости и спросил:
– Господин поручик, какие-нибудь проблемы?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Господин ротмистр, какие-нибудь проблемы?
Ротмистр скрипнул зубами:
– В соответствии со статьей двадцать семь Дуэльного кодекса я вас вызываю!
– Оскорбление достоинства и чести? – Меня тянуло смеяться. – Это я-то вас оскорбил? Господин майор, будьте моим секундантом.
Премьер-майор глянул на меня, потом на кавалериста. Он ведь тоже был пехотинцем и потому кивнул, и мы все вместе отправились на пустырь за госпиталем. По традиции все дуэли проходили на этом пустыре. Ближе к медицине – это раз, развлечение пациентам – это два. И место удобное.
Я объяснил майору ситуацию, и он одобрил мое поведение. На пустыре не было никого. Полянка между кустами, которую мы выбрали, вполне подходила для задуманного. Тем более я заметил одну интересную деталь, которая потом могла мне пригодиться.
Кавалерист в это время расстегивал пуговицы мундира. Я снял портупею, повесил шинель на какой-то куст и размял руки. Шашку из ножен доставать пока было рано.
В одной гимнастерке меня пробрало до костей. Ветер продувал насквозь. Однако когда я глянул на своего противника, мне стало смешно, и я забыл про холод.