В первую среду не пришел никто. В пятницу старушка покормила рядом голубей. В воскресенье явились двое из ФСБ, записали имя-фамилию, посмотрели паспорт с пропиской и загадочно ушли. В понедельник он позвонил в рекламное агентство и заказал десять растяжек по всей Москве. На растяжках красовались текст из вышеизложенного объявления и его имя, как оказалось, народом отнюдь не позабытое. В следующую богоспасительную среду у памятника Крылову было не протолкнуться. В основном там собрались люди в красно-белых шарфах, но пришли и обычные зеваки, а также люди с селфи-палками из инстаграма^[1]. Он готовил проповедь и хотел говорить о двух заповедях – возлюби Господа своего и ближнего своего, как самого себя, – но говорить не как о двух заповедях, а как о трех заповедях, потому как невозможно полюбить ближнего своего, как самого себя, предварительно не полюбив себя. Разумеется, в истинно христианском ключе. Цимес проповеди был даже не в тройственности заповеди, а в самом понимании любви в христианском ключе, то бишь любви как ненависти к греху без ненависти к человеку, и воспитании своих чувств, дабы они «навыком были приучены к различению добра и зла», как о том пишут апостолы, и, конечно, в приобретении особой духовной оптики, когда ты видишь в себе и скверну, и образ с подобием Божьим, умея не кормить скверну, но кормить образ, тем самым одолевая тьму. Так много он сказать не успел, а что успел, люди записали на видео и выложили на ютуб с подписью: «Бородач жжжот!!!» Красно-белые учению тоже не вняли, затянув малоинформативное «оле-оле». Раздав тьму автографов и запилив кучу селфачей, он ушел домой и заплакал.

Вечером ему позвонила мама, сказала, что он совсем сбрендил, попросила выслать денег и пригласила домой, в Пермь. Этот короткий разговор помог ему собраться. Господь вознес его вбок от реальности и как бы показал всё со стороны. В ту же секунду он узрел мажора-футболиста, повернувшегося на религии и вздумавшего спасать людей от геенны. Это было неправильно. Он наговорил себе много обидных слов. Например, он сказал: «Легко ходить по Руси в веригах, зная, что у тебя есть квартира на Патриарших и огромный счет в банке. А ты попробуй ходить по Руси в веригах, когда у тебя нет квартиры на Патриарших и огромного счета в банке». Тут в квартире на Патриарших раздался шепот Святого Духа. Шепот Святого Духа сказал: «Для всех я стал всем, чтобы спасти некоторых. Мало все раздать, надо опуститься на самое дно народной жизни, в посконную мглу, чтобы там светить. А тут кому светить? Тут все на кокаине». Сказано – сделано. Буквально в три недели он продал квартиру и уехал в Пермь. В Перми, ведомый Святым Духом, он поставил стол возле памятника героям фронта и тыла, что на эспланаде, сел за него и трое суток погашал пермякам ипотеки и другие кредиты, предварительно уведомив их об этом по радио и телевидению. Идею эту он подсмотрел в мультике «Южный Парк», который, по его мнению, должен смотреть всякий христианин, не боящийся ядовитой, умной и искусной критики мирян. Он не боялся.

Распрощавшись с богатством и не оставив себе ни копейки, он вернулся в родительскую хрущевку и пошел работать на завод. На заводе он доставал из железных форм бетонные плиты и проповедовал Евангелие, но не в лоб, а секретно, тихой сапой, как учили апостолы, эти первые идеологические подпольщики. Через год на заводе образовалась домашняя группа христиан. Все члены группы неофитили по полной, обольщая людей во спасение словом Божьим. Когда группа разрослась, он разделил ее на две, поставив во главе второй Петра. Не подумайте только, что кто-то взял псевдоним или переименовался, просто так сложилось. Потом обе группы снова выросли и разделились пополам. И снова. И опять. Началась то ли геометрическая, то ли арифметическая прогрессия. Параллельно группам в Пермском крае появились реабилитационные центры для наркоманов, алкоголиков, игроманов и бомжей. Через три года церковь с незатейливым названием «Логос» насчитывала уже порядка пятидесяти тысяч братьев и сестер, рассыпанных солью по всей России. Естественно, с самого первого дня, с маленькой заводской группы, осуществлялся сбор десятины, однако пожертвования эти были добровольными, что подкупало многих свободолюбивых людей. Давали, как вы понимаете, охотно. Когда столько пропил и проколол, на десятине ли жопиться? В итоге казна быстро отяжелела, и совет епископов – вчерашних формовщиков – постановил купить ДК им. Багратиона. Покупались также и деревенские дома, в которых устраивались ребцентры. В свою очередь, не сачковал и он, как не сачковали Отец, Сын и Святой Дух. Избавившись от кокаиновой зависимости по дороге на Соловки, он теперь помогал другим обрести известную свободу. Более того, он разработал целое учение, сутью которого стали слова Иисуса Христа: «Истинно, истинно говорю вам, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Главная задача любого ребцентра – провести человека через закон к покаянию и рождению свыше, то бишь преображению души под действием Святого Духа и благодати. А еще он мог помолиться с возложением рук и исцелить от любой болезни, но это ладно.

Через пять лет приходы церкви «Логос» появились в Москве и Петербурге. В то же время совет епископов постановил назначить пастору зарплату в полмиллиона рублей и купить ему квартиру в Москве, иначе не солидно. Он отказался, настоял работать на заводе и дальше, ибо да светит свет ваш во тьме. Скажу больше, при церкви появились различные бизнесы и фирмы, созданные бывшими зэками, алкоголиками и наркоманами, вдруг открывшими в себе предпринимательские жилки. Новоявленные бизнесмены, многие из которых уже ворочали миллионами, не зазнались и десятину платили исправно, прилежно памятуя о том, кто дал им старт и откуда они вообще вышли. Кроме этого, церковь отправляла за свой счет талантливых братьев и сестер учиться разным наукам. Цитата: «Для всех я стал всем, чтобы спасти хотя бы некоторых» – стала девизом библейской школы, а потом и миссионерской академии, чьи выпускники разъехались по всему свету, чтобы спасать людей от геенны огненной. Спустя двенадцать лет с основания «Логоса» он встретил школьную подругу и впервые в жизни подумал о женитьбе. Этому воспротивились епископы. По выражению одного из них, он был брендом, святым, а жена все испортит. Но тут у другого епископа родилась идея – чтобы лучше проповедовать Евангелие, надо прийти к власти на государственном уровне, то есть создать политическую христианскую партию, лидером которой, разумеется, будет он, и вот в такой ипостаси брак будет очень даже на руку. Ему эта идея не понравилась. Словосочетание «политическая христианская партия» он счел оксюмороном, происками духа мира сего, служением мамоне, искусом и ложью. Здесь епископы поднажали и уговорили его посмотреть, как живет самая что ни на есть провинция и деревня при нынешней власти, как изнемогают люди, и, если и после этого он откажется, значит, быть по сему. Через три дня из Перми вырвались три черных двухсотых «ленд-крузера» и понеслись в сторону Чердыни. Разное увидел он в той антипотемкинской поездке. Видел он беременную ныробскую девушку, живущую в гнилом бараке и затыкающую дырку в стене бутылкой с кипятком, а барак этот власти признали не аварийным. Говорил с бабой, у которой мужа пять часов везли в больницу на волокушах из деревни, куда скорая проехать не смогла, потому что власти дорогу не почистили, а муж в больнице помер. Видел он и мать, у которой сына за участие в митинге посадили, и ребеночка, которому всем миром деньги на операцию собирают. Ходил он между этих людей, мимо бараков черных и удивлялся, как он этого не заметил, пока по Руси в веригах бродил. А потом понял – Бога он искал, внутрь себя смотрел, ибо сказано – Царствие Божие внутри нас, а теперь, знать, срок пришел, вот бельма и открылись.

Из поездки братья возвращались автобусом, потому как «ленд-крузеры» он барачным людям подарил, чтобы они их продали и дома себе отстроили. И денег на операцию он велел дать, и адвокатов нанять, и дорогу до деревни почистить.

Вернувшись в Пермь, взял он недельный пост и удалился в Кунгурскую пещеру для молитвы и предерзостных размышлений. Думал он о словах апостола Павла, где сказано, что всякая власть от Бога, и об историческом контексте этих слов, ибо опасался Павел, что увлекутся молодые христиане борьбою с Римом и сгинет под мечами легионов великое учение Христа. «Но сгинет ли, если увлекусь я? Наверняка ведь не сгинет. Почему же чуется обман? Ладно. Отчего на Руси жития нет? Оттого, что воруют да мзду берут. А если я христиан чиновниками сделаю? Всех буквально, до одного. По тому же принципу, как с группами домашними. Станут ли они красть? Будут ли мзду брать? Устоят или поддадутся? А если, предположим, больше власти регионам дать? Осуществить децентрализацию? Правда ведь – нельзя так жить, околдовал государя Кесарь, опроверг в прелесть. А меня не опровергнет? Сказано: вы странники и пришельцы на земле, ваше отечество – Царствие Небесное. Сказано. А как до него дотянуться, когда свиньей бесшейной живешь, небеса не видишь?»