Читать онлайн «Волчица и Охотник»

Ava Reid

The Wolf and the Woodsman

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2021 by Ava Reid

This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC

© А. Сешт, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2023

Глава первая

Должно быть, деревья связаны с закатом. Когда приходят Охотники, они всегда пытаются сбежать.

Девушки, опытные ковательницы, изготавливают железные колышки и вбивают их в корни, в землю, чтобы закрепить на месте. Из нас двоих никто не обладает даром ковки, и мы с Борокой тянем длиннющую верёвку, запутывая все деревья на нашем пути неуклюжими петлями и узлами. Когда мы заканчиваем, это сплетение похоже на паутину какого-то гигантского существа, что-то такое, что мог бы породить лес. Эта мысль вызывает у меня дрожь. Что бы ни прорвалось сквозь границу деревьев, оно не будет хуже Охотников.

– Как думаешь, кто это будет? – спрашивает Борока.

Свет заходящего солнца струится сквозь заплатанный купол древесного покрова, покрывая её лицо пятнами. В уголках её глаз прячутся жемчужинки слёз.

– Вираг, – отвечаю я. – Если повезёт.

Губы Бороки изогнулись.

– Хотя, думаю, на полпути Охотники устанут от её болтовни о погодных знамениях да и сбросят в Чёрное Озеро.

– Ты же не всерьёз это.

Конечно, не всерьёз. Никому я не пожелаю столкнуться с Охотниками, сколько бы меня ни пороли, как бы жестоко ни ругали, сколько бы часов я ни выковыривала холодный гуляш из вчерашних кастрюль. Но проще было не любить Вираг, чем волноваться о том, что я могу потерять её.

Ветер усиливается, донося до нас голоса других девушек – серебристый звон, совсем как у костяных колокольчиков, висящих у хижины Вираг. Они поют, чтобы усилить свой дар ковки, как это делал великий герой Вильмёттен, когда создавал меч богов. А когда песня затихает, стихает и звон их стали. Почти не осознавая, я двигаюсь к ним, чувствую, как качнулись лук и колчан со стрелами у меня за спиной. Вместо того чтобы слушать их слова, я смотрю на их руки.

Они потирают ладони, сначала осторожно, потом всё более яростно, словно собираются содрать с себя кожу. К тому времени, как песня заканчивается, в руках у каждой девушки – небольшой железный кол, такой же гладкий и крепкий, как те, что могли бы выйти из пылающего кузнечного горна. Борока замечает мой взгляд… замечает мою тоску оставленности, которую видела у меня на лице уже сотни раз. Шепчет:

– Не обращай на них внимания.

Ей-то легко говорить. Если бы бог-отец Иштен прямо сейчас обратил бы свой улыбающийся лик к лесам, то увидел бы вылинявшую серую и желтовато-коричневую радугу, размазанную по зелёным зарослям ежевики. Их волчьи плащи мерцают даже в угасающем солнечном свете, и отдельные волоски кажутся почти прозрачными. Зубы мёртвых животных, всё ещё полностью целые, образуют арку над головой каждой девушки, словно зверь собирается их съесть. Волчий плащ Бороки – цвета белёной охры, цвета целительницы.

Но если бы Иштен посмотрел на меня, то увидел бы плащ из простой шерсти, тонкий, небрежно мною залатанный. Я всегда чувствую унизительную тяжесть этого плаща, словно облачена в собственную неполноценность. Поворачиваюсь к Бороке, чтобы ответить, но тут же слышу за спиной приглушённое хихиканье, и в нос ударяет запах чего-то горелого.

Резко разворачиваюсь; мои волосы охватывает голубое пламя. Едва сдерживаю крик. Мои бессильные руки взлетают вверх потушить огонь. Всё, что они хотят от меня, – распахнутые от ужаса глаза, – и они это получают. Огонь гаснет прежде, чем я успеваю осознать это, и я быстро направляюсь к Котолин и её прислужницам.

– Мне ужасно жаль, Ивике, – говорит Котолин. – Дар творения огня трудно освоить. Должно быть, у меня рука соскользнула.

– Как жаль, что даже столь простой дар тебе так трудно освоить, – огрызаюсь я.

Мой ответ вызывает лишь новый взрыв смеха. Капюшон Котолин натянут на голову, волчья пасть искривлена в уродливом оскале, глаза – стеклянные, слепые. Её плащ точно такого же цвета, как и её волосы, – белый, словно брюхо карпа, или, если говорить мягче, – как первый зимний снег. Это цвет видящей.

Мне хочется сорвать её белоснежный плащ, заставить её смотреть, как я тащу его по грязному руслу реки. Крохотная немая часть меня хочет набросить этот плащ на плечи, но я знаю, что буду чувствовать себя просто обманщицей.

– Может, и так, – отвечает Котолин, пожимая плечами. – А может, другая девушка будет творить для меня огонь, как только я стану тальтош нашего селения.

– Вираг пока не умерла.

– Но, конечно, тебе я этого не поручу, Ивике, – продолжает Котолин, проигнорировав мои слова. – Это должен быть кто-то, способный зажечь больше, чем просто искорку.

– И исцелить больше, чем просто занозу, – добавляет Ихрис, одна из самодовольных членов её стаи.

– Или выковать хотя бы швейную иглу, – говорит Жофия, другая девушка из стаи.

– Оставьте её в покое, – заявляет Борока. – Никто из вас не должен быть таким жестоким, особенно в День Охотника.

Честно говоря, они не более жестоки, чем обычно. И, конечно же, они правы, но я никогда не доставлю им такого удовольствия – не признаю и даже не вздрогну, пока они будут перечислять мои неудачи.

– Но Ивике-то в День Охотника беспокоиться не о чем, правда же? – ухмылка Котолин, белозубая, злорадная – совершенное отражение волчьего оскала на её капюшоне. – Охотники забирают только девушек, наделённых магией. Жаль, что ни один из даров её матери ей самой не передался, иначе мы могли бы избавиться от неё раз и навсегда.

Слово «мать» обжигает сильнее синего пламени.

– Ты бы заткнулась.

Котолин улыбается, но, по крайней мере, молчит.

Если как следует подумать, мне её почти жаль. В конце концов, её белый плащ дарится, а не заслуживается – и я знаю, насколько отвратительными могут быть проявления дара видящей. Но я не желаю проявлять к ней какую-либо жалость, учитывая, что сама она мне никогда не сочувствовала.

Борока кладёт руку мне на плечо. Её хватка поддерживает и вместе с тем сдерживает. Я напрягаюсь под её касанием, но не подаюсь ближе к Котолин. И её глаза, бледные, как река подо льдом, сверкают от осознания окончательной победы. Она разворачивается и уходит, плащ развевается за ней. Ихрис и Жофия следуют за ней.

Дрожащими руками я тянусь к луку за спиной.

Остальные девушки проводят дни, оттачивая свою магию и практикуясь в фехтовании. Некоторые обладают всеми тремя дарами. Некоторые, как Борока, освоили только один дар, зато невероятно хорошо. В ковке и в сотворении огня она так же бесполезна, как я, зато лучше всех в селении умеет исцелять. Но во мне нет ни единого проблеска божественной магии, и я вынуждена охотиться вместе с мужчинами, которые всегда наблюдают за мной с неловкостью и подозрением. Моя жизнь не была лёгкой, но зато я стала исключительным стрелком.

Но это ничего не меняет, не исправляет того факта, что я – бесплодна, единственная девушка в Кехси, нашем селении, у которой нет никаких талантов ни к одному из даров. Никаких благословений Иштена. Все перешёптываются у меня за спиной, и у каждого есть свои предположения о том, почему боги обошли меня стороной, почему их магия не влилась в мою кровь, не высечена по белизне моих костей. Я больше не желаю слышать этого.

– Не надо, – просит Борока. – Ты только сделаешь всё хуже…

Мне хочется рассмеяться, спросить её, куда уж хуже… что они в самом деле – ударят меня? Поцарапают? Обожгут?

Всё это они уже делали, и ещё многое другое. Однажды я совершила ошибку, смахнула одну из колбасок Котолин с праздничного стола. Без колебаний и угрызений совести она направила на меня завесу пламени. После этого я целый месяц угрюмо обходила селение, ни с кем не говоря, пока у меня снова не отросли брови.

На левой брови у меня до сих пор осталась крохотная проплешина, покрытая рубцовой тканью.

Накладываю стрелу на тетиву и натягиваю лук. Котолин – идеальная цель, невероятная снежная гора в золотисто-зелёной дымке позднего лета, такая яркая, что аж в глазах щиплет.

Борока издаёт ещё один сдавленный возглас протеста, но я пускаю стрелу. Та проносится мимо Котолин, взъерошив белый мех её волчьего плаща, и скрывается в чёрных зарослях терновника. Котолин не кричит, но я вижу, как на её лице отражается неприкрытая паника, прежде чем страх превращается в возмущение и гнев. Вот и всё, этим мне и придётся удовлетвориться – но всё же лучше, чем ничего.

---