Генерал-майор

Андрей Посняков

© Андрей Посняков, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Глава 1

Чья-то тень скользнула позади, в зыбком лунном свете. Тут же где-то рядом мяукнула-закричала кошка. Треснула ветка, взлетела, захлопала крыльями какая-то большая птица. Сова? Вряд ли. Денис насмешливо скривил губы: что сове делать в Москве? Особенно здесь, недалеко от Хитровки. Местные хулиганистые гавроши давно бы из рогаток прибили да потом продали мясо под видом индюшки.

Нет, никто, конечно, сзади не крался. Просто ветер… птица… кошка… Однако надо и о своей цели не забывать. Денис осторожно выглянул из-за угла и, услышав стук копыт, облегченно перевел дух. Ну наконец-то! Давно пора. Приехали.

Фыркнула лошадь, и на мостовую вывернула с прилегающей улочки коляска легкового извозчика, обычного московского «ваньки». Послышались приглушенные голоса – мужской и женский, точнее говоря – девичий. О чем они там говорили, было не разобрать, а подобраться поближе не имелось никакой возможности – вполне могли заметить. Да что там могли, право же, заметили бы, чай, не слепые. Так что лучше уж так, издалека… Однако же не совсем видно. Кто там? Что за девушка? Танечка? Или кто-то другой? По фигурке вроде похожа… Да они все, балетные, похожи. Все поджарые, стройненькие, быстроногие. Ах, Танечка, Танечка…

Или не она? Хотя кому ж и быть-то? Представление (кажется, «Слуга двух господ» Карло Гольдони) как раз и закончилось с час назад… Пока переоделась, пока то да се, пока доехали…

Откуда-то сверху вдруг послышался резкий звук, очень похожий на клацанье взводимого курка! Да не похожий, а точно!

– Ложи-ись! – выскочив, закричал Дэн.

Тотчас же грянул выстрел! За ним – еще один. Судя по всему, стреляли из ближайшего доходного дома… Хотя черт пока с ним, со стрелком! Со всех ног Денис метнулся к упавшей на мостовую девушке. Неужели достал-таки? Но каков меткач! Впрочем, не так уж тут и далеко. Саженей двадцать, не более. И луна, вон, ярко светит, зараза…

– Что с ней? Эй…

– Ой, барин! Кажись, убили дамочку.

– Типун тебе!

Бросив грозный взгляд на извозчика, Денис склонился над телом, всмотрелся, прислушался, потрогал запястье… Несчастная еще дышала – прерывисто, тяжело. Темно-серое платье ее намокло от крови. Весь левый бок…

– Танечка! Танечка… – с болью выкрикнул Дэн… и тут же осекся, разглядев наконец лицо.

На мостовой, у задних колес коляски лежала вовсе не Танечка, а ее подружка – Катенька Изольдова, тоже балетная, из бывших крепостных графа Аркадия Федоровича Изольдова, с которым Денис Васильевич как-то… Впрочем, это сейчас было не важно.

– Скорей! – Выдохнув, молодой человек со всей осторожностью взял девушку на руки и сердито глянул на «ваньку». – Ну, что стоишь-то? Гони давай к доктору! Или… нет… лучше – в дом.

Из дома уже бежали. Скрипнула дверь, и на улицу выскочили сразу двое – бородатый привратник и злая на вид старушенция в скрипучих башмаках и сером старомодном капоте с дурацкими рюшами, смотревшимися, как на корове седло.

– Господин Давыдов? – ахнула старушенция. – Вы как здесь?

– Случайно, – Денис отмахнулся. – Давайте ее в дом…

– А кто это? Ой… Катерина! Катя… Да кто ж ее?

– Кто-кто, – поднимая девушку, хмыкнул в бороду привратник, такой же коренастый, как и сам Давыдов. – Тут Хитров рынок недалече… Шалят!

Денис покусал усы:

– Но… не из пистолета же!

– А что бы, барин, и нет? – Привратник – звали его, кстати, Прохор – уже заносил раненую в парадное, или, говоря по-московски, подъезд.

Давыдов живо сунул извозчику двугривенный:

– За доктором гони, живо. Пречистенка, десятый дом. Знаешь?

– Угу…

– Скажешь, что от меня… от Дениса Васильевича Давыдова. Доктор – сосед мой. Звать его Афанасий Михалыч. Уж он не откажет… Ну все, поезжай. Не забудешь, дурья твоя голова?

– Как можно, барин!

Взгромоздившись на козлы, «ванька» обтер руки о фартук и схватил вожжи:

– Н-но, залетная! Н-но!

Зацокали по брусчатке копыта, быстро набравшая скорость коляска скрылась в ночи. Точнее сказать, было уже утро, уже занималась над крышами зыбкая алая полоска – заря.

Между тем несчастную уже внесли в комнаты, в апартаменты, расположенные на недешевом третьем этаже. Да и сам-то дом был не из дешевых, директор Императорских театров Аполлон Александрович Майков снимал здесь комнаты для своих актрис, буде те задержатся вдруг в Первопрестольной, чтоб не тащились по ночи в Кунцево, где в сером, давящей архитектуры доме и проживали воспитанницы балетного училища. Жили, благодаря доброте и протекции Майкова, на полном пансионе, но в строгости, под зорким контролем отставного актера Украсова – истинного цербера, не дававшего девчонкам никакой воли. Так что те, когда вырывались из-под контроля, пользовались короткой свободою, насколько могли. Иногда – на свою голову, как вот несчастная Катенька.

– Ну, что там с ней? – подойдя к большой, с малиновым балдахином кровати, шепотом осведомился Денис.

– Похоже, что плохо, барин, – хриплым голосом отозвалась старуха.

Фекла Матвеевна, так ее звали, тоже была из бывших актрис, злющая, как ведьма, ничуть не лучше Украсова. Почему-то именно таких монстров Аполлон Александрович для своих балетных и нанимал. Может, правильно и делал, да.

– Едва дышит…

В старом подсвечнике, потрескивая, тускло горели свечи. Высохшее желтое лицо старухи исказилось гримасою, выражавшей не пойми что, то ли сочувствие, а то ли, наоборот, злорадство, мол, так тебе и надо, твари гулящей, ага!

– Да где же это чертов доктор?

– Тут не доктор нужен, – прошипела Фекла Матвеевна. – Батюшку звать пора.

– Так ты думаешь, она…

– Не жилец, – и старуха желчно усмехнулась. – Вон лицо-то бледное какое, да и глаза закатились…

В этот самый момент Катенька вдруг распахнула глаза – чудные, блестящие, карие – и тихо прошептала:

– Пить…

Фекла дернулась было к стоявшему на тумбочке графину, однако опытный воитель Давыдов перехватил ее руку:

– Нет! Ежели в живот рана, так нельзя ей… Доктора подождем.

– Подождем, – тяжело опускаясь на стул, согласилась старуха. – Прохора я за батюшкой отправила. Отец Илларион. Хороший батюшка, добрый. Здесь, рядом живет.

За окном брезжил рассвет, отражался в стеклах мансард золотисто-алыми сполохами. Уже поднялись дворники, перекрикиваясь, шерудили метлами…

На лестнице раздались шаги – привратник привел батюшку. Отец Илларион оказался еще довольно молодым человеком, судя по виду, ему не было и тридцати. Осанистый, крепкий, с белесой кучерявой бородкою, он чем-то напоминал песенного разбойника Кудеяра… или самого Дениса в его партизанскую бытность, со времен которой всего-то два годка и прошло. Даже еще меньше.

Перекрестив раненую, священник деловито достал из прихваченного с собой саквояжа очки и требник. Однако ничего прочесть не успел – едва водрузил себе на нос очки, как, наконец, явился доктор.

– Здравствуй, Денис Васильевич. Ну, что тут у вас? Где больная? Ах, вижу, вижу… Ну-ка, ну-ка… Что там?.. А посмотрим, посмотрим… Денис Васильевич, ты ведь у нас крови-то не боишься? На вот, ножницы подержи… сейчас одежду разрежем… Ой-ой!

Осмотрев несчастную, врач покачал головой и, скорбно поджав губы, повернулся к священнику:

– Тут теперь ваши дела, батюшка.

– Что?! Умерла?! – ахнул Давыдов. – Как?

– Да вот так. – Доктор уже громыхал рукомойником в коридоре. – Преставилась, милая. Две пули, две раны: одна – под сердцем, другая – в печень. Странно, что вообще не сразу жизни лишилась. Кто ее так?

– Кабы знать… – поиграл желваками Денис.

– Да что тут знать, барин! – Привратник затряс бородой. – Говорю же, хитровские это. Там, на рынке-то, много всякой шелупони ошивается. А после Бонапартия пистолей да оружия разного на Москве полным-полно стало!

Вот в этом он был прав. После нашествия Наполеона оружие в Москве можно было раздобыть свободно, чем и пользовались разного рода криминальные элементы, обретавшиеся отнюдь не только на Хитровке, но и во всех остальных районах Первопрестольной. И московский градоначальник, и господин обер-полицмейстер Петр Алексеевич Ивашкин с преступностью, конечно, боролись, но больше как-то на бумаге. По отчетам все хорошо выходило, однако по ночам выстрелы гремели постоянно: воровские шайки учиняли промеж собою разборки, убивали, грабили, словно это не сонная благостная Москва, а какой-нибудь Чикаго времен сухого закона.

– Ну… – Денис Васильевич замялся на пороге, надевая шляпу. – Пойду, пожалуй… Чего уж тут теперь. Жалко Катеньку, да… Фекла Матвеевна, голубушка, ежели вдруг полиция, так знают, где меня отыскать. Пускай припожалуют. Что видел, обскажу. Покуда же – честь имею, господа!

– Подожди, подожди, Денис, – замахал руками доктор. – Я ж «ваньку»-то не отпустил. Вместе поедем.

– Да я уж лучше пешком. – Давыдов тяжко вздохнул и перекрестился. – Пройдусь да хоть немножечко отойду душою. Жалко Катеньку очень. Молодая ведь совсем. Юная. И какая-то сволочь… Найду! Найду эту сволочь! Отыщу! Честью своей клянусь, даю гусарское слово.

---