Вот оно меня как раз волнует.
Неужели это работает как выключатель? В одну минуту я нахожусь в здравом уме, а в следующую – нет?
Перспектива слететь с катушек пугает меня больше любых страшилок.
Когда мама засыпает, я медленно выскальзываю из комнаты.
Налетела гроза, и за окном сверкают молнии; тени внутри старого дома заметно удлиняются.
Я иду по коридору в ванную. Там смотрю на себя в зеркало и не узнаю, словно вижу незнакомку. Иногда меня тревожит мысль, что если я потянусь к своему отражению, рука встретит лишь пустоту.
Я начинаю походить на неё.
Исхудавшая до костей. Измождённая.
Не хочу сходить с ума.
И я невероятно устала.
Кофта соскальзывает с плеча, и я мельком замечаю рубец, будущий шрам, повторяющий по форме руны на потолке.
Подтягиваю воротник выше.
В аптечке только одна дверца, поэтому левая сторона открыта, и внутри виднеются несколько рядов баночек с таблетками.
Выбирай любую.
Не хочу сходить с ума.
Тянусь за пузырьком с ибупрофеном. За все эти годы я проглотила столько таблеток, что они уже почти не приносят облегчения.
Где-то в прихожей скрипит половица.
Я отдёргиваю руку.
Вслед за новой вспышкой молнии за окнами грохочет гром.
Когда стихают последние раскаты, я слышу, как закрывается входная дверь.
Мама.
Я бегу обратно, но она крепко спит на койке.
Сердце стучит в горле.
Снова скрипит пол.
Может быть, кто-то вломился сюда, посчитав, что дом заброшен? Мы с огромным трудом тянем арендную плату, не говоря уже о коммунальных услугах для дома такого размера. Мы почти не пользуемся светом.
Медленно закрываю за собой дверь спальни и запираю на замо́к. У нас нет никакого оружия – или чего-то пригодного в качестве него. Все деньги истрачены на бесполезную магию.
Я задерживаю дыхание, крепко сжав зубы.
Дверная ручка поворачивается.
Медленно отступаю от двери.
Началось? Я уже потеряла рассудок?
Гром раскалывает небо.
Замо́к щёлкает, как по волшебству, и кто-то ногой толкает дверь внутрь.
Стонут петли.
Я снова смотрю на маму. Я не хотела верить в её истории, но, может, какие-то из них не так уж бессмысленны?
Нет, это не может быть правдой.
Или может?
Мама просыпается.
– Детка, который час?..
– Тс-с! – Я бросаюсь к ней, встряхиваю, но уже слишком поздно.
Дверь открыта, и на пороге вырастает мужской силуэт.
Ох, чёрт. Я даже сделать вдох не могу.
Слышится отчётливый щелчок: открывается зажигалка. Затем резко вращается металлическое колёсико. Незнакомец прикуривает сигарету, и пламя вспыхивает, освещая его лицо.
Загоревшийся огонёк отражается в серебряных кольцах на пальцах, высвечивает руки, покрытые тёмными татуировками, запястья, обмотанные верёвочными браслетами и полосками кожи. Взломщик высокий, широкоплечий, одет в длинный плащ с поднятым жёстким воротником – уголки торчат с обеих сторон от острого подбородка.
Даже не видя под плащом тела, по одному лишь намёку на бицепсы я могу сказать, что он весь состоит из сплошных мышц.
Когда он отнимает сигарету от губ, мой взгляд приковывают изгибы вен на его кистях.
Он выпускает дым одним подчёркнуто длинным выдохом и произносит:
– Мередит, я уже заждался.
Рядом со мной мама охает.
Это действительно происходит?
– Ты её не получишь! – кричит она.
– Будто ты можешь остановить меня.
Сердце подпрыгивает к горлу.
– Пожалуйста. – Теперь мама говорит скорее умоляюще.
Незваный гость затягивается, кончик сигареты ярко вспыхивает, освещая клубящийся вокруг лица дым. Я слышу, как потрескивает табак, от странного трепета в груди сразу же чувствую вину и внезапно ощущаю себя бодрее, чем все последние годы, хотя в такой момент наверняка должна бояться.
Это всё по-настоящему. Мама была права.
– Пожалуйста, – повторяет она.
– У меня нет времени на твои мольбы, Мерри.
Он переступает порог. Вот тебе и все магические ухищрения.
Я хватаю ртом воздух, пытаясь унять колотящееся сердце.
Каким-то образом в мгновение ока преодолев расстояние между нами, он сгребает в горсть воротник моего платья-футболки и рывком поднимает меня на ноги.
– Можно пойти простым путём, можно трудным, Дарлинг. Что ты выберешь?
Я сглатываю, пытаясь избавиться от нарастающего кома в горле.
Он наблюдает за мной, пристально смотрит, как я кончиком языка облизываю губы.
Трепет скользит из груди ниже, и я холодею от усугубившегося чувства вины.
Пэн – ожившая байка, страшная сказка моей матери, и я не знаю, как быть теперь, когда он здесь, передо мной.
– У тебя три секунды, – говорит он мне. – Решай.
В его лице нет ни намёка на раздражение, но тем не менее оно ощущается. Как будто он участвовал в этом диалоге уже миллион раз, и итог всегда его разочаровывал.
Рядом с нами вскакивает мама, начинает молотить похитителя по руке, чтобы он ослабил хватку. Но он роняет сигарету и быстрым, едва ли не быстрее, чем можно уследить взглядом, движением стискивает горло мамы, рявкнув:
– Нет. Не усложняй дело ещё больше. – И поворачивается ко мне: – Ну так что, Дарлинг?
Затем прижимается почти вплотную ко мне, белые зубы блестят в лунном свете.
Пэн слишком красив. Слишком похож на сон.
Может быть, я уже сошла с ума.
А если я сумасшедшая, то всё равно, что будет.
– Я жду, – настаивает он.
– Простой путь, очевидно.
Собеседник, явно насмехаясь, вскидывает бровь:
– Очевидно?
– А с чего бы мне выбирать трудный путь?
Мама не в силах вырваться замолкает.
– Первый урок, – объявляет он. – Простого пути нет, – поворачивается к маме. – Я верну её, Мерри. Ты же знаешь, они всегда возвращаются.
Затем отпускает её, щёлкает пальцами, и всё гаснет.
Глава 2
Питер Пэн
Возвращение в Неверленд в дом на дереве с девчонкой Дарлинг, перекинутой через плечо, занимает вдвое больше времени.
Сама она лёгкая как пёрышко. Такая тощая, что выступающие рёбра больно давят.
Эта Дарлинг явно нездорова.
Возможно, это и к лучшему. Стекло, покрытое паутиной трещин, легче разбить.
Так что путешествие осложняет не её вес, а перемещение между мирами. И то, что моя магия угасает.
У меня осталось очень мало сил.
Эта девчонка должна оказаться той, которую мы искали.
Не знаю, что будет, если это снова не она.
Я и есть этот остров. Без меня он не выживет.
Заходя в открытую дверь дома, я знаю, что Потерянные Мальчишки уже ждут.
Я не считал, сколько их сейчас, а половины имён и вовсе никогда не мог упомнить, но все, кто важен для меня, будут ждать на чердаке под сенью Не-Дерева.
Несу Дарлинг вверх по широкой лестнице, опираясь свободной рукой на резные перила, чтобы удержаться в вертикальном положении. Мерцает свет кованых фонарей, свисающих с витых крюков на стенах.
Я чертовски устал.
Захожу на чердак: Вейн у барной стойки, близнецы в коридоре. Листья падают с ветвей Не-Дерева. С каждым днём крона всё редеет.
Дерево умирает.
Среди оставшихся листьев светятся ярко-жёлтым крохотные жучки-пикси, и это мерцание всякий раз напоминает мне о Динь, что неизменно меня злит.
– Комната готова? – спрашиваю я у парней.
Кас кивает, взглядом внимательно изучая Дарлинг: её руки безвольно свисают у меня за спиной.
Близнецы следуют за мной по коридору в запасную спальню. Вейн с нами не идёт. Ему по вкусу только доводить девчонок до слёз.
На столе у окна горит фонарь, в открытое окно проникает океанский бриз.
Я укладываю Дарлинг на кровать. Даже матрас под её весом не прогибается.
Баш застёгивает на её запястье металлический браслет, цепь от которого привинчена к стене.
Я падаю в высокое кресло с подголовником, вытаскиваю из кармана металлический портсигар, выбиваю одну сигарету, щёлкаю зажигалкой. Пламя танцует во тьме. Вдыхаю, огонёк ползёт по столбику пепла, и горящий табак потрескивает.
Когда дым наполняет лёгкие, я чувствую себя несравненно лучше.
– Как она? – спрашивает Кас.
Он из нас, пожалуй, единственный добряк.
– Упрямее, чем хотелось бы.
Баш прислоняется к дверному косяку, и свет из коридора очерчивает его фигуру на фоне проёма неверным золотым ореолом.
– А Мерри?
Ветер с моря холодает. Я откидываю голову на спинку кресла.
– Сумасшедшая, как и была.
Сигарета догорает до конца. Закрываю глаза. Где-то у горизонта начинается восход.
Чем ближе день, тем дальше ощущается магия.
Я ничто при свете солнца.
Кучка пепла.
– Следить за ней, – приказываю я, встаю и направляюсь к двери. – Но не трогать.
– Мы знаем правила, – отзывается Баш, немного раздражённый тем, что ему говорят, что делать. Но он падок на всё красивое, а эта Дарлинг симпатичнее предыдущих.
– Не трахать девчонок Дарлинг, – напоминаю я, просто чтобы убедиться, что он меня слышит.
Это единственное правило, которое у нас есть.
Мы не трахаем грёбаных девчонок Дарлинг, которые и заварили всю эту кашу.
Мы не трахаем их.
А просто ломаем.
Глава 3
Уинни Дарлинг