– Нет, нужно по-другому погром перечислять. Ведь магазин куда уносят? Тут и площадь, и инженеры, и автодороги с женским хором. Дили-дили-дили, вот и решайте без утверждений и всяких непонятных потоков.

– Да, согласен, тут с вами не поспоришь.

У этого больного была шизофазия – речевая разорванность. Несмотря на грамматически правильное построение предложений, общий смысл сказанного был совершенно непонятен. Возникает эта бяка от того, что нарушается логическая последовательность ассоциаций. Например, у человека с ненарушенным мышлением, эта последовательность может выглядеть так: веселье – радость – улыбка – праздник – хорошее настроение. А у больного с шизофазией, вот так: веселье – пальто – комары – дерево – портфель.

Шизофазия – это не самостоятельное заболевание, а всего лишь один из симптомов, чаще всего, шизофрении. И здесь надо подчеркнуть, что симптом необязательный, возникает он далеко не у всех больных. Но поскольку «шизофренические» диагнозы на догоспитальном этапе мы выставлять не вправе, ограничился я дежурным «бредовое расстройство».

В итоге, свезли мы болезного в психиатрическую больницу как неизвестного.

А дальше нам обед разрешили. Эх, чуть не забыл: я ведь сегодня без еды на работу-то приперся. А потому, в магазин заехали. Мои парни тоже кой-чего прикупить решили. Стоим у кассы, впереди нас двое. И тут смотрим, как какой-то весьма поддатый молодой человек докопался до невысокого мужчины интеллигентного вида.

– О, гля, йогуртов набрал! Наверно, здоровым будешь, да? О, блин, да у тебя еще и перстень на пальце! Ты че, крутой мэн, да?

– Слушай, да чего ты ко мне прикопался, иди уже своей дорогой! – ответил мужчина.

– Не, а ты че такой борзый-то, а? Че, побазарить, что ли, хочешь? Короче, выходи, я тебя на улице жду!

– Не, дружище, погоди, ща мы расплатимся, и ты с нами побазаришь! Жди нас и никуда не уходи! – сказал фельдшер Гера, внушительно возвышавшийся надо всеми.

– Да уж, давай-ка на деле проверим твою крутизну! – добавил фельдшер Виталий, хоть и не такой высокий, но тоже крепкий и мускулистый.

– Не, вы че, мужики? – испуганно уставился на них парень, мгновенно утративший свою храбрость. – Какая крутизна? Я просто спросил и все!

И после этих слов мгновенно испарился, словно его никогда здесь и не было.

У медицинского корпуса стоял и мрачно дымил врач Прохоров.

– Иваныч, Сергей Виталич умер.

– Эх, е мое! А как же получилось-то?

– Он на даче один был, жена дома осталась. Сегодня, когда он на работу не вышел, Викентич до него дозвониться не смог. Тогда жене позвонил. Она туда приехала, смотрит, на столе стоит тарелка супа, а он мертвый в кресле, уже окоченевший. Вот так… Про похороны пока ничего неизвестно, вскрытие будет завтра.

– Нда… Ему сколько было-то? Лет пятьдесят?

– Да что ты, Иваныч, шестьдесят четыре! Просто он выглядел моложаво.

– Деньги, как всегда, Андрей Ильич будет собирать?

– Нет, на этот раз старшие врачи по сменам.

– Ладно, пойду Викентичу сдам.

Да, вот и еще одно доказательство, что здоровый образ жизни не является надежной страховкой от преждевременной смерти. Покойный Сергей Виталич отродясь не имел вредных привычек, не позволял никаких излишеств, был спортивным, закаливался, всегда держал себя в тонусе. А вот поди ж ты…

На обед я себе купил, стыдно признаться, лапшу-бэпэшку. Нет, не потому, что денег не было, просто очень люблю я это дело. Дома-то мне супруга не разрешает такое есть. Но когда все же изредка соглашается, то строго-настрого предупреждает, чтоб не вздумал кому-то рассказывать. Мол, подумают люди, что жена вообще ничего не готовит.

Ну и все, пообедали, теперь можно и прилечь.

Да, вот это прилег! Смотрю, Виталий с Германом уже бодрствуют, на кухне чаек попивают. Во, говорю, времени скоро пять, а у нас еще ни в одном глазу, ну в смысле, ни одного вызова! И только сказал, как сразу вызов прилетел. Ну и поделом мне. Ведь нарушил я одну из скоропомощных заповедей: никогда не радуйся вслух спокойствию на смене! Поедем на травму головы у мужчины сорока девяти лет.

В маленьком частном домишке было грязно и неуютно. Небритый мужчина с распухшим носом, подбитым глазом и залитым кровью лицом, прижимал к голове какую-то тряпку.

– Что случилось, уважаемый?

– Да так, с бабой своей поцапался…

И тут, как грозный тайфун, влетела разъяренная женщина.

– Что, жалуешься, да, сволота пользованная? Ты че, разве не за дело получил? Кто меня «дыркой» и «помойкой» назвал, а? Да за такие слова я тебя вообще, <самка собаки>, могла зарезать <на фиг>! Я шесть лет отсидела за тяжкие телесные, меня зона не пугает!

И она, надо сказать, была весьма убедительна. Фельдшеры мои уж собрались ее выпроводить, но она, быстро остыв, сказала:

– Не, парни, все, хорош. Больше не буду его обижать. Он и так, по жизни обиженка. Сейчас я вещи соберу и уйду от этой падали.

На темени – весьма приличная ушибленная рана, продолжавшая кровить. Пострадавший был каким-то сонливым, заторможенным, жаловался на головную боль и тошноту. Нда, как бы тут не оказалось перелома свода черепа с гематомой.

В приемном отделении городской больницы мои опасения, к сожалению, полностью подтвердились. А потому, увезли мы его в нейрохирургию областной больницы. Да, вот такие покатушки у нас получились.

А теперь поедем на психоз у молодого человека двадцати одного года. Хм, за сегодня это уже второй случай «молодого» психоза.

Заплаканная мама больного рассказала:

– Он с пятнадцати лет болеет, инвалид детства. Я уж со счета сбилась, сколько раз он лежал. Но толку никакого. С каждым разом все хуже и хуже становится. В этот раз он и таблетки пить перестал и на укол не пошел. Зачем, говорит, ведь у меня уже все нормально. Ну, вот тебе и нормально. Вторую ночь подряд вообще не спит, стал злым, дерганым. Сегодня меня по лицу ударил.

Больной, высокий, нескладный, весь какой-то взъерошенный, беспокойно ходил по комнате, при этом нелепо гримасничая.

– Здравствуй, Олег, что случилось?

– Ничего, все нормально. Зачем ты их вызвала, а? Ты че, опять меня отправить хочешь? Да я тебя вообще размажу! – накинулся он на мать.

– Так, Олег, а ну, прекратил быстро!

– Слышь, док, я тебе пять штук дам, увези ее в дурку!

– Олег, я с тобой на брудершафт не пил! Веди себя прилично!

– А что такое бутершаф?

– Все, проехали. Расскажи, зачем ты маму ударил?

– Да это не я! Здесь у нас дьявол живет, вот он ее и ударил.

– То есть, он в тебя вселился, что ли?

– Нет, не вселился. Просто он моей рукой действовал. Да это и не удар был, а просто пощечина несильная!

– А ты его видел?

– Нет, вживую не видел, но мысленно представляю: высокий такой, весь в черном, как в балахоне. А вот какое лицо, я не знаю – из-за капюшона не видно.

– Ты сказал, что он здесь живет. Это в квартире, что ли?

– Ну да, я иногда замечаю краем глаза чего-то черное, вроде как тень.

– Он с тобой разговаривает?

– Да, говорит. Ругается, обзывается, иногда мои мысли повторяет. А сегодня еще и угрожает, что порвет меня, голову взорвет. Вот только я никак не пойму, с чего он ко мне присрался?

– Ничего тебе не приказывает?

– Иногда говорит, чтоб я от матери ушел или избил ее.

– Олег, а как ты считаешь, вот это все от болезни?

– Ну, я не могу так сказать, что вот прямо все.

– А ты постарайся, отфильтруй.

– Ну… бессонница… потом, когда все раздражает, когда голова болит – это болезнь.

– Так, а дьявол – не болезнь?

– Думаю, что нет. При чем тут болезнь? Ведь есть же и Бог, и Дьявол. А вы неверующий, что ли?

– Как сейчас модно говорить – без комментариев. Лучше скажи, ты не замечал, что незнакомые люди что-то говорили о тебе?

– Хм… ну мне всегда дают понять, что все будет нормально и дьявол мне ничего не сделает.

К сожалению, на руках у них не было никакого официального документа с диагнозом. Поэтому, могу лишь предположить, что у Олега – параноидная шизофрения с непрерывно-прогредиентным течением. Углядел я у него элементы трех видов бреда: преследования, воздействия и отношения. Однако мои размышления к делу, то бишь к истории болезни, не пришьешь. Нарисовал галлюцинаторно-бредовый синдром, с которым и свез Олежку в стационар.

Ну а теперь поедем к мужчине сорока девяти лет, которому плохо. Он был пьян и ждал нас у пешеходного перехода.

Когда подъехали, я аж глазам своим не поверил: ведь это ж был Максимка собственной персоной! Я уж думал, что его давно и на свете-то нет, а он вон, сидит-посиживает на обочине проезжей части! Для тех из вас, кто еще незнаком с этим замечательным персонажем, поясню. Максимка не бомж, живет со старенькой мамой в благоустроенной квартире.

Но и назвать его просто алкоголиком язык не поворачивается. Это все равно, что академика назвать просто специалистом. Алкоголизм для Максимки – это не только дело всей жизни, но и религия, через которую он регулярно достигает нирваны. Ведь что может быть лучше, чем, упившись до феерического состояния, завалиться в грязь? А уж если еще и до кучи рожу свою разбить, то вот оно – состояние высшего блаженства и абсолютной гармонии!

---