Шесть членов экипажа, запакованных в ложементах вокруг центральной колонны виом-обзора, молча смотрели на него, повернув головы. Кресло капитана было чуть выше, и он мог видеть всех подчинённых. Ещё трое членов экипажа располагались в отдельных капсулах в недрах корабля, отвечая за свои технические зоны. Двое специалистов, о которых говорил Величко, тоже сидели в отдельных каютах, но могли связаться с рубкой в любой момент.

– Приблизимся, – сказал наконец капитан, – зависнем на высоте тысячи над факелом, пошлём дрон.

– Может, сделаем вид, что мы тут давно?

Поддубный поморщился.

– Ни к чему эти подставы.

– Да это я с досады, – виновато объяснил своё предложение Мизулин.

– Поехали.

Корвет устремился к цепочке пятен.

Так как Солнце вращалось вокруг оси со скоростью почти двух километров в секунду – на уровне фотосферы, надо было точно рассчитать сближение с ней и только тогда идти к цели. Но кванк корабля по имени Гелик, искусственный интеллект, легко справился с задачей, направив корвет к району с пониженной температурой.

Включилась поляризационная система фотозащиты. Виом, в настоящий момент представляющий собой стену из яркого пламени, потемнел, теряя накал до вишнёвого и багрового свечения.

Прошли хромосферу. Стали видны непрерывно меняющие форму гранулы конвективных ячеек на её «дне», каждая размером от тысячи до полутора тысяч километров. Приблизилась цепочка «настоящих» пятен, кажущихся дырами в солнечной плазме, пробитыми какими-то гигантскими пулями. Температура внутри каждого пятна была на тысячу, а то и на две тысячи градусов ниже фоновой, и края их казались цепочками острых игл.

Но не таким было открытое Верзилиным «малое» пятно, имевшее чёткие очертания. Его форма близилась к идеальному кругу, и лишь изредка по краям вспыхивали крохотные факельчики.

– Время оптимального погружения в данном районе составляет пятьдесят пять минут, – доложил компьютер, выдав очередь цифр. – Расход энергии – десять в седьмой.

– Держать базу! – напомнил Поддубный.

Это означало, что экипаж был обязан следить за изменениями полевой обстановки как снаружи, так и внутри корабля.

Экипаж ответил дружным: «Есть держать базу!»

Корвет снизился.

– Шаттл пошёл на посадку, – доложил Гелик.

– С ума они сошли, что ли?! – с недоумением воскликнул навигатор. – Какая посадка?! Это же просто слой плазмы!

– Даю видео.

В багровом поле фотосферы появилась светящаяся окружность нового диалогового окна, выделив район солнечной «поверхности» вокруг пятна. Скачком пятно увеличилось, занимая весь круг, потом ещё раз и ещё. Стала видна более тёмная, почти чёрная пластина пятна.

Космолётчики с удивлением примолкли, разглядывая образование, мало похожее на «дыры» в атмосфере Солнца, называемые солнечными пятнами. Перед их глазами соткался частокол острых шпилей разной высоты, образовавших нечто вроде неровной щётки. Только размеры этой «щётки» были в миллион раз больше своего земного аналога!

– Зашквар! – пробормотал Юра Морозов, кванконик корвета. – Я один это вижу?!

– Гелик, параметры!

– Получите, – ответил компьютер.

По квадратам оперативных экранов поплыла вереница символов и цифр: Гелик передал показания датчиков.

Температура «щётки» оказалась ещё на тысячу градусов ниже, чем фиксировали дистанционные измерители земных комплексов, а высота отдельных «ворсинок» достигала не менее десяти километров.

– Это не пятно, – бросил возбуждённый Мизулин. – То есть это образование вообще не имеет отношения к солнечным пятнам.

– Но оно всё-таки темнее, – сказал Морозов.

– Потому что его температура не больше двух тысяч градусов, а магнитное поле тем не менее больше, чем у любого пятна

– В сто раз! – хмыкнул оператор защиты корвета Щупов.

– Если это не солнечное пятно, то что?

– Искусственное сооружение! – со смешком сказал навигатор.

Разговор в рубке стихли. Космолётчики с удвоенным вниманием принялись рассматривать «щётку».

– Вижу шаттл! – доложил Гелик.

– Дай картинку.

Вариация окон виома на фоне «щёточного» частокола показала серебристую капельку американского корабля. В пламени солнечной фотосферы заметить его в полосе видимого спектра было невозможно, и компьютер, опираясь на данные локаторов, просто нарисовал изображение «Форварда» на фоне «щётки».

– Они что-то увидели, – снова заговорил Гелик. – Даю запись перехвата переговоров.

В рубке раздался тихий шелест эфира, щелчки, посвистывания и человеческие голоса. Говорили на английском языке:

– Правее… прямо под нами…

– Дырка?

– Колодец… диаметр тысяча… поле на узле сто семьдесят…

– Идём ниже…

– Потечёт защита…

– Надо послать дрон…

– Генри, выпускаем «птичку»…

– Оттуда что-то выползает…

Пятисекундная пауза.

– Год демент! Это гра… лятор… три мили… опуск…

Ещё одна пауза.

– …дить! Немедленно! Генри – маневрируй… сто… на верши… стро!

Голоса пропали, и вместе с ним исчез фон передачи, порождённый сильнейшим штормом электромагнитных полей солнечной фотосферы.

– Увеличь! – напрягся Поддубный.

Капля американского шаттла выросла в размерах. Было видно, как вокруг неё вьются чёрные струйки, объединяясь в решётчатый кокон.

– Связь!

– Пытаюсь, – ответил Гелик, бросая в недра Солнца гравитационный импульс.

Через несколько секунд пришёл ответ на английском:

– Кто говорит?!

– Корвет «Гелий», российское ведомство, – ответил Поддубный.

– Помогите выбраться! Нас держит какая-то сила, не даёт уйти!

– Врубайте шпуг…

– Отказала кванконика! Защита начинает глючить!

– Держитесь, идём! – Поддубный сделал жест пальцем затихшему экипажу. – Форсаж! Гелик, протокол ВВУ!

– Есть протокол ВВУ! – отозвался компьютер.

Корвет спикировал с высоты в тысячу километров к пятну, в глубины которого непонятная сила утаскивала американский космолёт. Вокруг просияли полотнища корональной вспышки, окружающие солнечное пятно. Заверещали датчики полей, предупреждая космолётчиков о всплеске электромагнитного поля. Изображение «щётки» начало передёргиваться судорогами, как голографическая картинка.

Капля шаттла приблизилась. Корвет приготовился состыковаться с шаттлом, но чёрная сеточка, оплетавшая американца, внезапно накрыла российский корабль, и видеосистема отказала: пояс виома рубки превратился в стеклянную стену.

– Командир! – крикнул навигатор…

Комиссар Космической погранслужбы России Баринов получил раскладку происшествий в районе Меркурия в тот же день, когда на Солнце пропали два корабля: российский корвет «Гелий» и американский шаттл «Форвард». Комиссар в это время начинал офлайновое совещание с руководителями подразделений, контролирующих пространство в радиусе миллиарда километров от земного светила, и с непроницаемой миной выслушал доклад компьютера Российского Космического Союза (РКС).

Кроме происшествия с пропажей кораблей были отмечены четыре попытки подойти близко к Солнцу других планетолётов с экспедициями из разных стран, в основном – из Индии и Кореи. Все корабли прошли контроль международных пропускных пунктов как обеспеченные защитой и имеющие допуски Совбеза ООН, поэтому в дальнейшем их не искали. Между тем все четыре корабля приблизились к Солнцу на минимальное расстояние, и дальнейшее их положение осталось неизвестным. Мало того, Совбез ООН не объявил тревогу и вообще как бы забыл о существовании экспедиций, а космические агентства стран, чьи исследовательские платформы исчезли, также не заявили о своей обеспокоенности происшествием.

Баринов связался с секретариатом ООН в Новой Зеландии, поговорил с генсеком организации Пинкисевичем и закончил разговор словами:

– Понял, координатор! Будем работать.

После этого он начал совещание в режиме удалённого доступа, однако ни словом не обмолвился о происшествиях. Вернее, лишь упомянул пропажу корвета и сообщил, что причинами исчезновения «Гелия» занимается ФСБ.

Локация 2
Земля. Симеиз. Годом позже

Не хотелось вылезать из апертуры радиотелескопов Симеиза, разглядывающих дальний квадрант созвездия Лебедя, где была найдена ещё одна чёрная дыра, но компьютер был настойчив. И Мелентий Премилов, старший оператор комплекса, щупленький очкарик тридцати двух лет от роду, кандидат астрофизических наук, недовольно вернулся в жизнь, сняв шлем дополненной реальности.

Он сидел в зале обсерватории, куда сводились все информационные линии наблюдений за ночным небом, один, в тишине, не обращая внимания на общий экран зала, превращавший купол в сплошной звёздный узор. А вызывал его искин комплекса по имени Смотрящий за Вселенной. Мелентий называл его короче – Смотряк.

– Чего тебе, дружище? – недовольно спросил он.

В небольшом операционном диалоговом экранчике напротив проявилось лицо мужчины с длинными седыми волосами – портрет Смотряка, каким его сделали конструкторы ИИ.

– Добрый вечер, Мелентий, – сказал искин ровным голосом; он умел и шутить, и смеяться, и показывать другие чувства, вписанные в программу поведения, но с Мелентием разговаривал всегда подчёркнуто серьёзно. – Сравнительные данные не совпадают с годовой статистикой.

Мелентий не сразу сообразил, о каких данных идёт речь.

– Объект?

– Солнце.

– Я не занимаюсь аналитикой Солнца.

---