Во мне родился стыд за глупую насмешку и, сосредоточившись, я снова продолжила наблюдение, но, по правде сказать, уже в более расслабленном состоянии. Звук увесистого шмеля и в самом деле расслаблял, но, кажется, исключительно сознание. Мои ноги и руки онемели, а шея даже налилась свинцом. Голова ощущалась тяжелее обычного, как и веки, которые то и дело норовили опуститься.

Мне стало невмоготу сидеть и захотелось прилечь, как вдруг я увидала странное скопления тумана на поверхности воды. Он собирался в сгустки, которые, казалось, движутся быстрее общего потока. Затем один из них стал удлиняться и вскоре превратился в различимый женский силуэт.

Он скользил по воде, ища кого-то на противоположном берегу. Утопленница осмотрела берег, а после принялась медленно поворачиваться в нашу сторону, и тут я увидела её лик. Это было ничто иное, как мертвецки белое лицо с чёрными дырками вместо глаз и разинутого рта. От зрелища я перестала дышать. Лишь только стук моего сердца нарастал, пока не стал сотрясать все мое тело. Я попыталась взять себя в руки и проанализировать ситуацию.

«Зачем мне бояться этого тумана, напоминающего женщину и устрашающее лицо? Это всего лишь туман… Туман и моё воображение».

Но мозг отказывался это понимать. То, что видели сейчас мои глаза, не поддавалось никакой логике и никакому анализу. Мне стало жарко, резко бросило в пот, трепет в утробе неминуемо нарастал. Ещё больше страха нагоняла мысль, что это жуткое лицо ищет кого-то; и, стало быть, вскоре найдет, если я не перестану так сильно дрожать. В это мгновение что-то во мне переключилось из сознательного в бессознательное. Первобытный страх победил. Я вкочила на ноги и ринулась бежать – прочь от призрака, от бабушки, от озера предположительно в сторону дома.

Ведунья оторопела. Не понимая моих действий, она осмотрелась по сторонам и уже в следующее мгновение помчалась за мной. Нагнав в лесу, она остановила меня и прижала к дереву. Ничего не понимая, я уловила лишь её спешный шёпот:

– Если призрак нас увидит, то… – бабушка задыхалась от быстрого бега, – то пойдет за нами. Ни в коем случае нельзя показывать призраку путь, так как души зачастую не знают дорогу домой, умерев вдали, – договорила она и потянула меня вниз, к основанию дерева.

Мы сидели на корточках, облокотившись о широкую сосну.

– Закрой глаза, коли боишься, – вкрадчиво заговорила она.

Я захлопнула веки, но с закрытыми глазами страх не только не исчез, а, кажется, многократно усилился. Вдруг по моей шее проскользнуло что-то мокрое и мертвецки холодное. Это могла быть сколопендра или змея, но отчего-то я точно знала, что это она… Утопленница! Ледяное прикосновение повторилось. О да, это была рука – нежная, женская, холодная и мокрая, как ночное озеро. Я чувствовала, как вода стекает тонкими струями по моей вспотевшей спине. Как она ледяными каплями, словно тонкими бритвами, режет мою кожу, вздымает волосы на затылке. Такого прикосновения я никогда не чувствовала.

Забыв предупреждения и указания, я вскочила на онемевшие от страха ноги и принялась бежать. Впрочем, ноги бежали сами. Без моего ведома. Даже цепкая хватка бабули была не в силах меня удержать.

Приветливый ранее лес отныне казался угрожающим. Высокие деревья, словно стражи, молча наблюдали за мной; огромная луна, светящая как прожектор, теперь не озаряла путь, а чётко указывала местоположение летящему за мной призраку. Бежать по ночному лесу было страшно, однако в разы страшнее было оставаться на месте.

Толком не помня, как добралась до деревни, я, наконец, увидела такой знакомый и родной силуэт нашего дома. Я отворила калитку, взбежала по ступеням и принялась колотить в дверь, боясь даже украдкой посмотреть назад.

Мне открыл сонный дедушка. Я влетела в дом и быстро захлопнула за собой дверь. Страх не прошёл, но приглушился. Теперь мне стало страшно за бабушку. Я подлетела к окну и, осторожно отодвинув занавеску, взглянула во двор. По просёлочной дороге бежала она. Немного косолапя, ведунья словно никуда не торопилась. Моя бабушка была своеобразных форм, и в свете луны на фоне песчаной дороги я впервые поняла почему. Её хрупкие щиколотки переходили в довольно широкие бёдра, живот и плечи; а руки при беге свисали тонкими кисточками, повинуясь любому колебанию тела. Если вы можете вообразить разницу между бабочкой и ночным мотыльком, то моя бабушка была плотным ночным мотыльком с тонкими крыльями изящной бабочки.

Эта картина быстро расслабила воспалённый страхом мозг, я набрала полные легкие воздуха и медленно выдохнула. С ловкостью помощника, что перелистывает пианисту ноты, я открыла бабушке дверь. Впустив её, я снова заперлась на ключ.

– И что это было? – мучаясь отдышкой, вопросила она. – Ты хоть свет погаси для приличия!

Я сию же минуту выключила свет. Дедушка посмотрел на нас, замотал головой и, шоркая тапочками, удалился в спальню.

Высунувшись из-за шторки, я взглянула на освещённую луной просёлочную дорогу. Там было пусто и почти безветренно. Я пристально всмотрелась в даль дороги, затем осмотрела поле, которое всё ещё переливалось в свете луны. Я внимательно рассмотрела все освещённые места улицы и самые темные её уголки. Призрака нигде не было. Ничего не шевелилось, не собиралось в сгустки, не показывало свой страшный лик. Ничего не сообщало о визите утопленницы, кроме поля, что неизменно напоминало поверхность ночного озера.

Спустя всего полчаса мне думалось, что все, мною увиденное, никогда не было реальностью. С возрастом я все чаще сталкивалась с этим парадоксом и искренне удивлялась, как же всё-таки уникально устроен человеческий мозг. Он и только он в абсолютном контроле за то, что нам видится и слышится! Мы доверяем ему больше, чем другим органам. Но, если увиденное не нравится мозгу, если оно угрожает ему стрессом и ведёт к ненормальности восприятия реальности, то для него легче просто удалить все нелогичное, сославшись на воображение.

– Ты чего так испугалась? Вроде не из робкого десятка! – лишь часом позже заговорила со мной бабушка.

– Как из-за чего? Скажи ещё, что не видела этой жуткой женщины? А как она схватила меня? – я потёрла шею, обозначая то самое место, где мертвецкая рука меня коснулась.

Конечно, слово «схватила» было сильным преувеличением, но только оно могло выразить всю угрозу от призрака, которую я испытала на себе в ту ночь.

Бабушка смотрела не моргая. Она явно была в недоумении. Оказывается, она видела лишь еле различимый силуэт в размытом облаке. Никаких жутких подробностей моего видения и тем более никаких касаний. В очередной раз она была очень удивлена таким странным и весьма подробным описаниям нашего ночного происшествия. Она ничего не объясняла. Пообещав мне, что призрак не войдет в дом и на все вопросы она даст ответ завтра, мы легли спать.

Наутро до нас дошли слухи, что собака Максима – того самого ловеласа, что бросил несчастную девушку, сбежала из дома. Её никто не мог найти. День я провела в саду, чувствуя вину за пропавшего пса. Мне не хотелось связывать это с тем, что я привела призрак утопленницы в деревню, но я никак не могла отделаться от этой мысли. Пару раз я выбегала за пределы двора и пыталась самостоятельно разыскать Шерифа, но его как след простыл. Так, в душевных метаниях прошел день и незаметно подкрался вечер. С наступлением ночи мной снова овладел страх. В каждом блике я видела белое облако, в каждом отражении – жуткое лицо призрака. Я долго не могла уснуть и много раз ходила проверять, заперта ли дверь на ключ.

Бабушка сидела на скамье у окна и в свете ночной лампы плела из шерстяных красных ниток какой-то узор. Я подошла к ней и, спустив подушку на пол, села у её ног. Мне совсем не нравилось, что в этой ситуации самым плохим персонажем становилась я сама, приведя призрак в деревню. Поэтому я решила поговорить о происшествии, убедив себя и бабушку в своей невиновности.

– Почему душа этой девушки выглядит так устрашающе? – завела я разговор.

Это не было вопросом, на который мне нужно было обязательно получить ответ, но это было оправданием моих поспешных действий. После той ночи где-то в моём сознании поселилось твердое убеждение, что все призраки страшные. И только со временем я узнала, что это совсем не так.

– Душа, искривлённая предательством, так и выглядит, – не отрываясь от рукоделия, пояснила она. – У девушки нет больше её прекрасного тела, которое способно скрыть истинное состояние души, что исковеркана болью измены. Теперь она выглядит именно так, с какими чувствами покинула наш мир.

– Значит, она не была хорошим человеком, – почти утвердительно произнесла я.

– Хм, – хмыкнула она, – я никогда не учила тебя делить людей на плохих и хороших, – она подняла на меня строгий взгляд, – но мы способны сделать кого-то плохим, стараясь показать себя в лучшем свете. Стало быть, ты винишь себя?

Одним махом все карты были раскрыты, и мне только оставалось кивнуть.

– Я нарушила твои указания и привела призрак в деревню, который что-то сделал с бедным Шерифом, – как на духу призналась я.

– Не волнуйся, рано или поздно кто-то да привёл бы её сюда. А Шериф просто испугался, так же как и ты, – её голос смягчился. – Я уверена он жив и совершенно точно вскоре вернётся обратно. Меня больше волнует другое, – приподняла она бровь.

– Что? – тотчас воодушевилась я.

---