Ратибор. Прах и пепел

Александр Фомичев

Глава 1. Дворец владыки

Нурязим. Ослямбская империя

Великая Ослямбская держава располагалась на юго-востоке Ивропии и занимала практически все земли между Тёмным и Внутренним морями, по праву считаясь самым большим и могущественным государством Запада. Благодаря чёрной магии, как шелестит еле слышный глас промеж честного люда, а также огромной, отлично организованной, прекрасно обученной армии да подкупу, хитрости и предательству, коих никогда не чурались местные правители, все войны с соседями за последние полтора века неизменно заканчивались победами Ослямбии. Как итог: территория страны постоянно расширялась, воинство множилось, империя расцветала не по дням, а по часам, купаясь в роскоши, славе и богатстве. Само же королевство официально прибрело статус непобедимого, ибо никто уже и не помнил, когда последний раз оно кому-то уступало в битве.

Как поговаривают шепотком недоброжелатели, естественно, за спинами осов, таких успехов Ослямбское царство добилось в первую очередь из-за появившейся при дворе владыки чудно́й незнакомки по имени Урсула, по странному стечению обстоятельств как раз припелёхавшей около ста пятидесяти лет назад из Иберийских предгорий к Кулхидору, императорскому дворцу, расположенному в центре Нурязима, столицы великого Западного государства.

Ходят легенды: уже в те давние времена ведьма была стара, с повёрнутыми набекрень мозгами, но убитый горем, обычно здравомыслящий Озбек, тогдашний властитель Ослямбии, так впечатлился магическими возможностями тёмной ведуньи, за несколько дней исцелившей его любимую дочь Сарыгюль от тяжёлой, неизлечимой болезни, что немедля приблизил да возвысил безумную гостью, лишь в конце жизни, на смертном одре пожалев об этом своём опрометчивом решении. Но изменить что-либо он был уже не в силах, ибо заключённый с Урсулой договор на крови священен, нерушим и незыблем: всё его потомство в случае несоблюдения условий того адского соглашения оказалось бы проклято и погибло в страшных муках. Старая колдунья хорошо знала, как привязать к себе незримой нитью отчаявшегося правителя да его отпрысков. И обязался Озбек по тому договору сменить веру: по всей империи начали сноситься скульптуры Умай, богини плодородия и жизни, водружались же на освободившиеся места статуи Ахримана, верховного божества зла и тьмы, являющегося олицетворением самых низменных пороков человека.

Одновременно с этим, по загадочному совпадению, пришли и знаковые долгожданные победы в тянувшихся десятилетиями войнах на всех фронтах, что суеверный люд тут же увязал с именем нового всемогущего бога. Несогласных со сменой вероисповедания, с новым курсом государства власть принялась во славу тёмного вседержателя попросту сжигать на кострах, объявляя их еретиками да врагами короны. Стоит ли говорить, что Ахриман в качестве нового идола прижился довольно быстро. Впрочем, как и Урсула в Нурязиме: сумасшедшей жрице мрака ещё при жизни Озбека отгрохали её безымянную, мрачноватую иглообразную туру, прозванную среди обычных горожан Башней Страха. Ибо даже банально пройти мимо неё не каждый человек решался: волны ужаса, исходящие от жуткого строения, обволакивали липкой паутиной любого смельчака, дерзнувшего приблизиться к обители старой ведьмы. Лишь на значительном удалении от башни оковы те кошмарные спадали, позволяя заурядному путнику снова дышать полной грудью и здраво мыслить. Правда, не всем удавалось унести ноги: как поговаривают, нет-нет да кто-то из прохожих со ставшими вдруг стеклянными глазами разворачивался и на полусогнутых ногах направлялся к туре, затем остервенело дёргая на себя едва приметную, неказистую, никогда не запертую дверцу в её основании, безмолвно после исчезая в необъятной утробе чудовищного здания. Больше тех несчастливцев никто и никогда не видел. А вот запах коптящегося человеческого мяса, начинавший вскоре на версту разноситься по округе из Башни Страха, чуяли все рядышком оказавшиеся очень хорошо.

Нурязим, являвшийся вот уж четыре с половиной сотни лет неизменной столицей Ослямбской империи, располагался на юге великого царства, на северном побережье Внутреннего моря, и был выполнен в основной массе из тёмно-жёлтого кирпича, благодаря чему и получил своё второе название: Золотой град. Лишь Кулхидор, дворец правителя, да несколько близлежащих кварталов по центру были сделаны из редкого пурпурного мрамора, что завозили судами по Внутреннему морю из каменоломен вассальной Ахакии, небольшого горного государства на северо-востоке Чёрного континента.

Нурязим процветал: удачное расположение да победоносные войны превратили его в жемчужину западной цивилизации, всемирный центр торговли и ремесла. Число жителей столицы, по последним, весьма неточным подсчётам целого полчища писарей, недавно перевалило за сто двадцать тысяч человек. Не считая, конечно, бесчисленного множества рабов, составлявших значительную часть населения всего Ослямбского королевства. Столь круглую цифру решено было отметить с размахом: Нурязим гулял, празднуя преодоление очередного значимого рубежа – столько населения не имелось ни в одном из городов Ивропии. Но в самый разгар торжества в столицу прибыла купеческая ладья с дурными вестями да останками наследного принца мощной империи, явно омрачив всеобщее пиршество; Великий караван с Востока, вернее то, что от него осталось, добрался-таки до границ всесильного царства, перво-наперво отправив с галерой по морю ужасные новости в Кулхидор.

– Покажи! – нервозный рык, мигом нарушив стоявшую в громадном помещении звенящую тишину, гулким эхом зычно прокатился под высоченными сводами тронного зала Рубинового замка, как величали дворец лояльные повелителю вельможи (или Кровавого, именуемого так в простонародье из-за характерного бордового цвета его строительного камня, а также из-за диких зверств, что порой творились под кровлей Кулхидора). Преисполненный боли и ярости крик принадлежал императору Эдизу, законному властителю Ослямбского государства, вот уж без малого девятнадцать лет железной рукой правившему огромным королевством. На вид монарху было около пятидесяти – пятидесяти пяти лет. Высокий, черноволосый, полноватый, наделённый природой угловатыми, ястребиными, волевыми чертами лица, с щегольски ухоженной, коротко стриженной бородкой, облачён он был в замшевые высокие сандалии да лазуревые, украшенные по бокам отборным жемчугом широченные шаровары с ярко-голубым кафтаном искуснейшей выкройки. На плечах Эдиза возлежала малиновая шёлковая мантия, обрамлённая серебряными нитями, а на голове небрежно красовалась чуть съехавшая набок великолепная золотая корона с россыпью очень крупных бриллиантов чудесной, мастерски выполненной огранки.

Восседал император на розоватом мраморном, изрезанном древними ослямбскими письменами массивном троне, подложив себе под нежное седалище специальную пуховую подушку, дабы не натереть мозоль там, где не нужно. За престолом, на всю стену красовалось шелковистое полотнище изумительной работы, изображавшее герб Ослямбской империи: вышитого золочёными нитями королевского грифона, сжимавшего в обеих лапах по обнажённому ятагану. Чуть раскосые, хищные очи всемогущего падишаха гневно взирали на только что принесённые носилки, опущенные шагах в пятнадцати перед ним на пол трясущимися от страха четырьмя дюжими рабами; велев дрожащим невольникам немедля убираться прочь, Эдиз, недобро щурясь, мрачно разглядывал нечто бесформенное, возлежавшее на примитивном паланкине и укрытое несколькими кусками льняной ткани, обильно пропитавшимися кровью. Стоявшие по периметру зала многочисленные придворные, жёны да наложницы, опустив зенки в пол, периодически с опаской глазели то на носилки, то на всего пунцового от бешенства правителя, предчувствуя надвигающуюся бурю.

– Владыка! – мощного сложения черноволосый воин лет тридцати пяти – сорока на вид, стоявший в полном боевом обмундировании по левую руку от императорского трона, торопливо прошёл вперёд, развернулся и опустился на одно колено перед своим повелителем, отрывисто бросив: – Не стоит вам видеть его в таком плачевном состоянии…

– Молчать! – истерично взвизгнул Эдиз, вскакивая с царского престола и на негнущихся ногах медленно направляясь к останкам своего наследника. – Я сам решу, Геркант, что мне надобно лицезреть, а что нет! Ты меня понял, военачальник?!

– Да, небожитель!.. – могучий боец лишь ещё пуще склонил черногривые космы, обрамлявшие его обветренную, типичную для ослямов смугловатую физиономию.

Тем временем Эдиз не спеша прошествовал к укрытому льняной тканью телу и одним махом откинул пропитавшиеся тёмно-бурыми пятнами покрывала в сторону. Дворцовая челядь в ужасе ахнула, впрочем, тут же в страхе заткнувшись: то, что возлежало на носилках, на тело человека походило мало.

– Кто привёз мне Шеноза в таком непотребном виде?! – спустя минуту в гнетущем безмолвии, воцарившемся в большом приёмном зале, яростно прохрипел глухим баритоном градоначальник Нурязима. Брезгливо поморщившись от характерного трупного запашка, уже начинавшего исходить от мертвеца, хозяин Кулхидора опустился на одно колено и дрожащей дланью повернул ряшкой к себе лежащую отдельно от туловища голову своего первенца. Тут же чуть отпрянув, властелин Ослямбской державы резко поднялся и сжал кулаки так, что ногти до крови впились в ладони, а глаза налились тягучим багрянцем; лицо сына было практически не узнать, так оно оказалось обезображено.