Дождь для двоих

Анатолий Медведев

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

1 Кор. 13:4 – 8

Jovano Jovanke – 17 Hippies

David Hicken – Incantation

Peter Buka – Lily

Lambchop – This Corrosion

Joe Hisaishi – Howl’s Moving Castle

Secret Garden – Song From A Secret Garden

Кирилл Рихтер – In Memoriam

Scott Joplin – The Easy Winners

Indila – Derniere danse

Martin Jacoby – River Flows in You

Two Steps From Hell – Undefeated Instrumental

Jenifer Thomas – Believer

Дарья Виардо – Будь счастлив

С.В. Рахманинов – Прелюдия соль минор, сочинение 23, № 5

Gabriel Saban – Lust of Power

© Медведев А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Когда у него в последний раз были гости? Кажется, уже год прошел. Старик отодвинул тяжелый засов и обомлел. На пороге стояла юная девушка в легком платье. Старику на мгновение показалось, что он слышит ее сердце, а затем Герн почувствовал, будто кто-то незримый обнял его, и его переживания остались где-то далеко позади.

– Приветствую вас, заходите скорее, – засуетился старик, – что же вы выходите из дома в такую погоду! Это совсем не безопасно! Как вас зовут?

– Кайа, – тихо ответила девушка, заходя в затхлую комнату. – Я пришла к летописцу. Это вы?

– Да, это я. Меня зовут Герн. Хотите чаю? Только вскипятил воду, – торопливо говорил старик, стараясь быть гостеприимным. – Вы присаживайтесь, сейчас согрею, угощу, и узнаем, какое у вас ко мне дело.

Кайа присела и осмотрелась.

В комнате было много книг. Они лежали на столе, громоздились на стульях и подоконнике и даже на полу.

– Что это за книги, Герн?

– О, они – моя работа, – гордо сказал старик, – не только моя, конечно. До меня были и другие.

– Но что в них?

– История этого мира. Там есть всё, что когда-то происходило. Я, конечно, знать всего этого не могу… но неплохо ориентируюсь по алфавитному указателю. И у меня есть книги Пророков. Вот, смотрите, – старик подошел к своему столу, по дороге вручив гостье чашку чая. – Это книга Тейна, эту, кажется, писал Наост, а эту отступник Джагерн… где же книга Иззен? А вот она, смотрите. Написана руками самих Пророков. Тут, кстати, есть и Священная книга Гирра, если интересно. Я так понимаю, список с оригинала, который когда-то составил легендарный герой Беонар. Здесь, правда, вырвана одна страница…

– Удивительно… Я даже предположить не могла, сколько у вас сокровищ, – сказала девушка, с любопытством рассматривая реликвии, – я столько хочу у вас узнать, прежде чем озвучу свою просьбу.

– Мне не жалко, спрашивайте.

– Это правда, что все летописцы встречались с Иуфином?

– Да, конечно! Но он очень не любит, когда его так называют. Предпочитает – Продавец Времени. Благодаря ему я и начал эту работу много лет назад. Вот уж кто действительно много знает.

– Я встречала его. Он не слишком разговорчив, – улыбнулась Кайа, – я еще хочу кое-что знать. – Все это вы пишете для него?

– Нет, конечно, нет, ему всё это не нужно… теперь я сомневаюсь, что это нужно хоть кому-то. Но прежде мы, те, кто вел записи, были уверены, что делаем это ради Истины, что бы это ни значило. Мы начали писать еще во времена Пророков, и вначале они направляли этот процесс, но однажды их не стало…

– Быть может, Пророки говорили вам, для чего был создан этот мир? Расскажите.

– Что же, теперь, наверное, это уже и не имеет значения, – тяжело вздохнул Герн и нехотя продолжил: – Когда-то, давным-давно в небесных чертогах был создан Наартумёграль, сосуд разума, океан душ… Вместе с ним – Хранители. Их было много, и каждый отвечал за что-то своё. Но однажды Хранитель Порядка обратился к темной стороне и решил сотворить свой мир, более правильный и упорядоченный, разрушив океан душ. Он сбросил в сосуд разума Хранителя Сострадание. Как сказано в книге Гирра, тонкие стенки сосуда дали трещину, и из них излился разум Основателя, создавший основу нашего мира. Другие Хранители же сошли с ума, только Любовь и Творец сохранили себя и смогли оформить материю в то, что мы видим сейчас, – Герн помолчал, сдерживая слезы, – об этом трудно говорить, потому что в это очень трудно поверить. Не хочется верить, что этот мир гибнет, так и не приблизившись к идеалу Наартумёграль.

– Спасибо. Простите, что расстроила вас. Но мне было важно это услышать.

– Ничего. Писать мне больше не придется, поэтому могу рассказать о чем-нибудь ещё.

Кайа поднялась и нетерпеливо прошлась из стороны в сторону. Было заметно, что ей тяжело решиться и спросить о том, зачем она сюда пришла. Наконец она вернулась в кресло и сделала глубокий вдох.

– Расскажите мне историю Тинара и Эфьи, – на одном дыхании произнесла она.

– О, об этом я могу говорить долго, – улыбнулся Герн, – я заварю еще чаю.

Глава 1
Тинар

Jovano Jovanke

17 Hippies

Сгущаясь в небе, темные дождевые облака, словно из кувшина, хотели разлить над вечерним городом мглу и прохладу. Судя по всему, приближалась большая гроза, а пока прохожих раздражала лишь морось, заставлявшая их надвигать капюшоны и морщиться от холода, если капли попадали за шиворот.

Сверху было хорошо видно, как гасли красные огни заводов, рабочие расходились по домам, а дворовые собаки прятались под крыши и навесы. Улицы торопливо пустели, только фонарщики суетливо бегали взад-вперед, наполняя город уютным желтым светом, рассеивавшимся в сером дождевом тумане, и солдаты в бесформенных серых плащах понуро патрулировали улицы. Один вдруг остановился, словно прислушиваясь, перевел винтовку в боевую готовность и отправился дальше.

Раздался громкий хлопок. Из высокого стрельчатого окна то и дело можно было наблюдать, как на улицах чинились всевозможные беспорядки. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из солдат не отдал свою жизнь за мир и спокойствие граждан Тейна. За первым выстрелом последовали новые, затем небольшой взрыв, послышались ругательства и призывы о помощи. Дождь постепенно усиливался.

– Живем как на войне, отец, не так ли? – тихо спросил подросток, сидевший на подоконнике, прислонившись лбом к холодному прозрачному стеклу. Голова чуть наклонена, взгляд серых глаз устремлен куда-то вдаль. Он был одет по последней моде, но неопрятно. Волосы растрепаны, верхняя пуговица рубашки не застегнута, мятый галстук и вовсе валялся на полу.

– Поводырь уже здесь, Тин, – словно не заметив его реплики, произнес мужчина. – Тебе нужно привести себя в порядок.

– Ну нет. Мы оба знаем, что из этого ничего не выйдет. Или думаешь, что я добровольно пойду на это? – подросток нагло взглянул на отца, а затем вновь стал всматриваться в происходящее за окном. Дождь усиливался, и оттого сквозь заплаканное стекло вряд ли можно было что-то увидеть.

Мужчина отошел в глубь комнаты и устало сел в кресло, ожидая, что еще скажет его сын. Могло показаться, что разговор окончен, но Тин заговорил вновь:

– Ты думаешь, мое место в поместье Инн, не так ли? По-твоему, выходит, я должен попивать вино, радоваться жизни и слушать занудную игру малышки Тон на клавесине?

– Тинар, у тебя…

– Знаешь, где мое место? – со злостью воскликнул Тин, вскочив с узкого подоконника. Не дав отцу ответить, подросток продолжил: – Мое место там, у подножия нашего замка, где каждый день погибают люди. Я должен вести солдат в бой, а я сижу тут, словно в зверинце!

– Это закон выживания. Твоя жизнь сейчас наиболее ценна для Тейна. Ты единственный прямой наследник. Я знаю, что для тебя родной город – не пустой звук, но чтобы им править, тебе придется отказаться от очень многого…

– Например, от Лины. Я это понял сразу, когда полгода назад ты мне намекнул о политически выгодном браке. И я совершенно не готов к этому. Я даже сказать ей об этом не смог… – Юноша грустно, чуть растерянно улыбнулся и украдкой взглянул на отца. – Надеюсь, ты меня понимаешь?

– Приведи себя в порядок, – жестко ответил губернатор Тейна. – Поводырь ждет.

Тин еще раз взглянул в окно, где вновь было тихо. Несмотря на сумерки, он отлично видел темные красные пятна, расплывающиеся под каплями дождя. Юноша наклонился и ловко поднял мятый галстук, чтобы бросить его на кровать. Затем аккуратно застегнул рубашку, накинул светло-коричневое пальто, мокрой расческой убрал волосы и, довольный своим отражением в зеркале, направился к выходу. Его нарочитая небрежность служила ему и маской и броней, которые порой так необходимы пятнадцатилетним подросткам.

В длинных коридорах и на винтовых лестницах старого замка гулял сквозняк и было немногим теплее, чем на улице, поэтому Тин старательно кутался в пальто. Впрочем, вскоре он вошел в главный зал, который опутывали огромные трубы, словно древесные корни, наполненные горячим паром. Тогда он наконец-то согрелся и расправил плечи.

---