Приземистый Люка сделал несколько шагов навстречу патрону, он приближался, словно побитый пес.

– Мы думаем, что он выкарабкается, – тут же шепотом сообщил инспектор. – Вот уже три четверти часа, как он находится в операционной.

Мадам Жанвье с красными глазами, в криво сидящей шляпке, умоляюще посмотрела на комиссара, как будто бы он мог хоть чем-то помочь. Внезапно она разрыдалась, уткнувшись в платок.

Мужчину с длинными усами, скромно стоящего в сторонке, Мегрэ не знал.

– Это сосед, – объяснил Люка. – Мадам Жанвье не могла оставить детей одних; она позвонила соседке, и муж последней предложил проводить жену инспектора.

Мужчина, прислушивающийся к разговору, вежливо поздоровался и наградил Люка благодарной улыбкой.

– Что говорит хирург?

Они стояли прямо у дверей операционной и потому переговаривались почти шепотом. В другом конце коридора, словно суетливые муравьи, всегда что-то зажав в руках, беспрестанно сновали медицинские сёстры.

– Пуля не затронула сердце, но застряла в правом легком.

– Жанвье что-нибудь сказал?

– Нет. Когда патрульная полицейская машина прибыла на улицу Ломон, он был без сознания.

– Как вы думаете, месье комиссар, его спасут? – мадам Жанвье была беременна, ее щеки украшала россыпь веснушек.

– Нет никаких оснований для того, чтобы он не выкарабкался.

– Вот теперь вы понимаете, почему я никогда не могу уснуть, когда он уходит на дежурство!

Супруги жили за городом, в городке Жювизи, в доме, который Жанвье построил тремя годами ранее, и все из-за детей, которых было трудно воспитывать в парижской квартире. Полицейский безумно гордился своим фруктовым садом.

Они обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами, а затем тоскливо уставились на дверь, которая все не открывалась и не открывалась. Мегрэ достал из кармана трубку, но тут же засунул ее обратно, вспомнив, что в здании запрещено курить. А ему так не хватало доброй затяжки. Он чуть было не решил спуститься во двор, чтобы разжечь трубку.

В присутствии мадам Жанвье Мегрэ не хотел расспрашивать Люка о том, как все произошло. Он также не мог оставить мадам Жанвье в одиночестве. Если не считать Люка, – правую руку комиссара, – Жанвье всегда был его любимым инспектором. Мегрэ взял Жанвье к себе в отдел еще мальчишкой, как сейчас взял Лапуэнта, и ему до сих пор случалось называть своего сотрудника «Малышом Жанвье».

Наконец дверь открылась. Но в коридоре появилась лишь рыжая медсестра, которая, не глядя на ждущих людей, устремилась к другой двери. В руке женщина держала некий предмет, который никто не успел рассмотреть. Сестра шла так быстро, что ни Мегрэ, ни Люка, ни мадам Жанвье, ни сосед четы Жанвье не решились ее остановить, чтобы расспросить о ходе операции. Все четверо внимательно вглядывались в лицо медсестры, и все четверо разочарованно вздохнули, потому что на физиономии работницы больницы читалась лишь обычная профессиональная сосредоточенность.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ