Огонь наших сердец

Наталия Романова

Глава 1

Цветисто выругавшись про себя, я глянула на часы, которые красовались на стене полутёмного холла лётного клуба.

Прошло два часа, оставалось ждать всего-то час. Если повезёт. Я вздохнула и снова уставилась в телефон, принялась бесцельно гонять ленту социальной сети: модный разбор, что актуально в этом сезоне, а что нет; отрывки сериалов; парочка турецких актёров; котики; прыжки с кривлянием перед камерой; снова котики.

Минус полторы минуты от оставшегося часа.

Вздохнув, я встала с дивана с дерматиновой обивкой, одёрнула прилипшее к ногам платье, прошла по кругу вдоль стен, как цирковой пони. Ещё раз пересмотрела фотографии, скупо выставленные на выкрашенных в персиковый цвет стенах.

Какие-то фотографии давности царя Гороха, наверняка ровесники местного аэродрома, где и обосновался лётный клуб, предоставляющий нехитрую услугу для населения – нацепить на смельчака парашют и выкинуть из самолёта с высоты от восьмисот метров до трёх-четырёх тысяч, в зависимости от желания и обстоятельств. Были и новые фото, отражающие современные реалии – яркие комбинезоны, лица, отличающиеся от тех, что на чёрно-белых изображениях, словно другая порода людей.

Что только не придёт в голову от скуки. Другая порода людей…

Открылась дверь, прозвенел колокольчик при входе, разнося переливчатый звук по гулкой тишине, я обернулась на звук. С относительной темноты на яркий солнечный свет с улицы, зашедшего было не видно, лишь высокий мужской силуэт. Я посторонилась, будто он мог меня сбить или хотя бы заметить в противоположной части помещения.

– Маришка, привет, – дружелюбно проговорил вошедший.

Я обернулась на собственное имя. Уставилась на говорящего, совершенно незнакомого мне человека. На вид парню не было тридцати лет, но и моим ровесником он не был. На второкурсника, несмотря на небрежную футболку, перекинутую через руку толстовку и светлые джинсы, не тянул. Как я и отметила раньше, достаточно высокий. С взлохмаченными волосами, будто он расчесал их после сна пятернёй, спортивный, в меру подкачанный. Симпатичный. Я бы запомнила такого, если бы мы были знакомы.

– Мари-на, Мари-на, – передразнил он интернет-мем, перегнувшись через стойку регистрации, где сидела администратор, глядя в телефон с точно таким же скучающим лицом, как у меня. Время от времени она отвечала на звонки, иногда смотрела в монитор ноутбука, ещё реже заходили посетители, отвлекая несчастную от бесконечно тянущегося рабочего дня.

– Привет, – отозвалась администратор. – Ты разве не на базе?

Я тут же отвернулась. Предположение, что мы с зашедшим не знакомы, подтвердилось, продолжать таращиться на парня стало неудобно.

– Да я так, проездом, – неопределённо ответил зашедший. – Степаныч здесь?

– Наверняка в буфете ошивается, – фыркнула Марина.

– Понял, принял, – ответил ей парень и скрылся в одном из коридоров, выходящих в злосчастный холл, в котором я проторчала уже два часа и четырнадцать минут, можно сказать пятнадцать.

– Девушка, – услышала я за своей спиной тёзку. – Прямо и налево есть буфет, – я повернулась на звук и увидела, как администратор указывает на проход, в котором скрылся парень.

– Спасибо, – благодарно кивнула я.

Выходить на улицу не хотелось, стоявшая с начала июня жара надоела. Полуденные, палящие солнечные лучи на фоне неба без единого облачка не привлекали. Оставался холл лётного клуба и… вот, буфет. Хоть какое-то развлечение на оставшееся время.

Прошла довольно длинным коридором с изредка встречающимися дверями с непонятными для меня надписями. Повернула налево, как и было сказано, прошла ещё одним коридором и в торце увидела дверь с приклеенной бумажкой, на которой было написано: «Буфет. Часы работы с 10 до 18».

Буфет оказался небольшой комнатой, в которой помещалось пять отдельно стоящих столов, стойка раздачи в торце, там же была ширма, из-за которой выглядывал стол с составленной грязной посудой. Ассортимент соответствовал интерьеру и не вызывал ни малейшего аппетита – обыкновенное столовское меню: макароны, гречка, пюре, тефтели, отбивная из курицы, рыба под майонезом, несколько видов салатов, на вид совсем жухлых, рассольник и гороховый суп, какие-то пирожки, чай и кофе «три в одном».

Я ограничилась газировкой, уселась за стол, огляделась. Широкие окна выходили на лётное поле, по которому лениво ходили работники аэродрома в спецодежде. Такие же работники сидели за соседними столами, флегматично жевали, иногда негромко переговаривались друг с другом, вставали за добавкой или уносили грязную посуду за ширму.

За одним из столов устроились парни в ярких парашютных комбинезонах, точно таких же, как я видела на фотографиях в холле. У некоторых верх был скинут, рукава завязаны на поясе. Эта компания была более шумной, они что-то живо обсуждали, активно жестикулировали, закатывались в громоподобном смехе.

– Можно? – услышала я над головой.

Передо мной стоял тот, кто несколько минут назад разговаривал с администратором. В руках он держал пластиковый, слегка покоцанный поднос с тарелками.

– Да, – кивнула я, показывая взглядом, что он может присоединиться.

Парень расставил тарелки, уселся напротив и принялся с аппетитом есть, не обращая на меня никакого внимания. Лишь когда дело дошло до чая с пирожком, он поднял на меня глаза, оценивающе скользнул по лицу, шее, груди под тонкой тканью платья и ногам в босоножках на платформе – тому, что было открыто его взгляду.

– Прыгать хотите? – спросил он.

– Собиралась, – подтвердила я.

– По весу не прошли, – заявил он безапелляционно.

Мне стало не по себе, по щекам разлился неуместный румянец. Никогда не приходило в голову комплексовать по поводу собственного телосложения. Невысокая, по сравнению с большей частью подруг, приятельниц и знакомых, худая, а вернее сказать – стройная, а под взглядом незнакомца стало неловко, даже стыдно за вес, который к девятнадцати годам не достиг минимума в парашютном спорте – пятидесяти килограммов.

– А с инструктором почему не прыгнули? – проигнорировал моё молчание незнакомец.

– Не хватило мне инструктора, – буркнула я.

– Могу организовать, – флегматично предложил незнакомец.

– Спасибо, не надо, – моментально отказалась я.

Настроение ввязываться в авантюру с прыжком у меня пропало ещё на подъезде к аэродрому в компании приятелей. Я всё ещё склонялась к тому, чтобы составить компанию безумцам, когда сказали, что мой вес не подходит для самостоятельного прыжка, нужно подождать инструктора, который должен освободиться примерно через час, но услышав вердикт с облегчением выдохнула. Под дружный хохот парней сослалась на ограниченное свободное время и с радостью отказалась от идиотской затеи, на которую можно было решиться только от откровенной скуки, которая буквально сжирала молодые, деятельные организмы на каникулах.

– Ну и правильно, – ответил тот, кто сидел напротив меня, и принялся жевать пирожок, запивая остывшим чаем.

– Пах, здорово!

Рядом со мной, на соседний стул, шлёпнулся парень, грохнув подносом по столу. Тарелка с гороховым супом накренилась, половина вылилась на поднос. Тефтели покачнулись, но остались по центру белой, дешёвой керамики.

Я решила, что разговор о несовместимости моего веса с парашютным спортом завершён, подхватила лимонад, пожелала оставшимся за столом приятного аппетита и вышла из буфета.

Итого прошло два часа тридцать пять минут. Ещё минут двадцать, и можно будет идти на место посадки парашютистов. Встречать счастливчиков, вдохнувших воздух свободы, испытавших свободное падение и видевших землю с высоты птичьего полёта – в общем, всего, что обещал сайт парашютного клуба, когда мы решили, что каникулы без прыжка с двух с половиной тысяч метров – не каникулы вовсе.

Я топала вдоль длинного коридора, начав понимать, что иду в другую от холла сторону. По пути в буфет не было столько кабинетов, да и людей встречалось значительно меньше. Здесь же то и дело проходили работники аэродрома в спецовках, иногда пробегали девушки в строгой одежде – белый верх, тёмный низ, – стоял негромкий, непрекращающийся гул из людских голосов, работы оргтехники и звуков взлетающих и садящихся самолётов.

Остановилась у панорамного окна, снова посмотрела на лётное поле, где взлетал АН-52. Небольшая машинка телепалась по взлётной полосе, покачиваясь на кочках, потом приподнялась над землёй и бодро взмыла в небо, унося желающих получить острые ощущения.

Спустя несколько минут, когда белый самолёт стал точкой на небе, я услышала гитарный проигрыш. Звук показался мне настолько чужеродным, что на секунду я решила, что послышалось. Но нет, кто-то уверенно перебирал струны и подпевал. Подойдя к одной из раскрытых дверей, я остановилась. На старом диване с гобеленовым покрывалом сидел уже знакомый незнакомец и что-то наигрывал. Через мгновения я узнала знакомый мотив.

По минутам осыпается ожидание невозможного.

Ранним утром просыпается от движения неосторожного…

---