Молодой Александр

Алекс Роусон

The Young Alexander: The Making of Alexander the Great

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Originally published in the English language by HarperCollins Publishers Ltd. under the title The Young Alexander

Copyright © Alex Rowson 2022

Alex Rowson asserts the moral right to be acknowledged as the author of this work.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Клану Роусонов

Македония во времена Филиппа II и Александра

Греция, Балканы и Малая Азия (IV век до н. э.)

Азиатская кампания Александра (334–323 гг. до н. э.)

Пролог

Восьмого ноября 1977 года, в греческий православный праздник архангелов Михаила и Гавриила, замковый камень гробницы наконец был поднят, и в погребальную камеру впервые за два тысячелетия проник свежий воздух. Вокруг собралась команда археологов, и Манолис Андроникос, руководивший раскопками в Вергине на севере Греции, осторожно наклонился и просунул голову в маленькое прямоугольное отверстие. Внутри было темно и пахло затхлостью. Первые впечатления не соответствовали ожиданиям Андроникоса. Луч фонарика высветил пару грубо обработанных мраморных дверей, стены не были украшены даже белой штукатуркой, обычной для подобных гробниц. Массивная земляная насыпь и изящная роспись на фасаде строения обещали многое, и столь незатейливая обстановка стала для ученого горьким разочарованием. «Я совсем растерялся», – написал позднее Андроникос в своих мемуарах^[1].

Но самым удручающим было то, что и на полу перед дверьми ничего не обнаружилось. Андроникос высунул голову из гробницы, утратив привычное присутствие духа, и выдохнул: «Пусто!»^[2] Никто не посмел ему ответить. Снаружи не было никаких признаков взлома, которые указывали бы на древних грабителей, – но как гробница могла оказаться пустой? Не в силах поверить своим глазам, Андроникос снова заглянул внутрь. На этот раз он пролез дальше и направил фонарь прямо вниз. И то, что он увидел в этот раз, заставило его вскрикнуть от восторга. Чтобы приободрить коллег, он начал описывать каждый чудесный предмет в привычной академической манере: «Внизу от проема, совсем близко к стене, стоит небольшой мраморный саркофаг. Справа от себя я вижу много бронзовых сосудов, один бронзовый щит, пару поножей и другие бронзовые и железные предметы. Слева – серебряные сосуды. На полу вижу остатки какой-то органики, полагаю, это сгнившая древесина. На заднем плане виднеется обратная сторона внутренней мраморной двери. В центре камеры, справа от меня, стоит довольно странный доспех-кираса. На стенах никаких украшений»^[3]. Когда ученый наконец поднялся, его лицо было серьезным, но, по словам одного местного археолога, «светилось от затаенного восторга»^[4]. Гробница была нетронута. Андроникос своими глазами увидел то, что позже назвал «живой истиной прошлого»^[5].

Содержимое гробницы, ее расположение в древнем городе Эги – родовом центре древней Македонии и месте захоронения македонских царей – вкупе с другими историческими и археологическими данными позволили Андроникосу предположить, что она принадлежала Филиппу II. Это был момент, подобный открытию гробницы Тутанхамона, – настоящий переворот в изучении македонской истории. И если Говард Картер обнаружил останки ничем не примечательного юного фараона, то Андроникос заявил, что нашел последнее пристанище одного из самых известных правителей античного мира, который превратил слабое и уязвимое царство в самую могущественную державу в бассейне Эгейского моря. Это была одна из величайших археологических находок ХХ века.

Команда археологов приступила к тщательному описанию гробницы и ее артефактов, а Андроникос тем временем сосредоточился на осколках фигурок из слоновой кости, найденных среди остатков истлевшей древесины. Стало ясно, что они некогда украшали фасад изысканного пиршественного ложа. Крошечные лица, величиной около дюйма, были вырезаны искусным мастером. Первым археолог поднял лицо мужчины средних лет с резко выступающим носом и аккуратно подстриженной бородой. Портрет напоминал изображение Филиппа на золотом медальоне из Тарса. Андроникос решил, что держит в руках образ погребенного здесь человека. Следующее лицо, которое он нашел, было совсем другим: молодое, с чисто выбритым слегка вздернутым подбородком и взглядом, угрюмо устремленным вдаль. Андроникос увидел в нем сына и преемника Филиппа, Александра Македонского, но не мог поверить своим глазам: «Я утратил самообладание… Я уже не ребенок, чтобы кричать от восторга, но внутри меня трубили фанфары»^[6].

Андроникос открыл портал в прошлое, в крайне важный период мировой истории. Похороны Филиппа были одним из первых деяний Александра после восшествия на престол, но это событие не зафиксировано должным образом в древних источниках. Открытие гробницы словно вернуло к жизни то мгновение, когда Александр вышел из тени отца. Это была встреча с древностью, которую может подарить только археология.

Александр III Македонский, более известный как Александр Македонский (356–323 годы до н. э.), радикально изменил Древний мир. В 334 году до н. э., через несколько лет после смерти своего отца Филиппа, он начал вторжение в Персию. С жестокостью и блеском он завоевал Малую Азию, Левант, Египет, Ближний Восток, часть Средней Азии и северо-западную Индию, установив контроль Македонии над обширными владениями Персидской империи. История его жизни выглядит фантастической: сын матери, любившей змей, и израненного в боях отца, воспитанник Аристотеля, этот юноша с периферии греческого мира впервые принял участие в военной кампании в возрасте шестнадцати лет, стал царем в двадцать и царем царей в двадцать пять. На знаменитом коне Буцефале он вел в бой своих воинов, словно герой поэм Гомера, стремясь соперничать с деяниями всех, кто сражался до него, – и людей, и богов, потому что считал себя сыном бога. Умирая в Вавилоне в 323 году до н. э., через одиннадцать лет после начала азиатской кампании и за месяц до своего тридцатитрехлетия, Александр оставлял после себя достижения, которые никто и никогда не смог повторить. Его деяния оказали влияние на всю эпоху Древнего мира. Многочисленные города, которые он основал (названные одним и тем же именем Александрия), развивали торговлю между Востоком и Западом. Гомера стали изучать персидские школьники, трагедии Софокла и Еврипида читали в новых, экзотических краях, а речения Дельфийского оракула эхом отзывались в далекой Бактрии (ее столица находилась на территории современного Афганистана). Смешение греческой и восточной культур породило множество свежих идей и художественных форм. Это был рассвет нового, яркого века, широко известного как эпоха эллинизма (323–331 годы до н. э.). Она пролегла между Античностью с ее греческими городами-государствами и Древним Римом. Это была эпоха великих изобретений и поразительных достижений, равную которой трудно найти в истории человечества.

Стиль правления Александра и даже то, как он преподносил себя подданным и миру, стали образцом для всех, кто пошел по его стопам, в том числе диадохов, бывших полководцев царя, разделивших завоеванную им империю и создавших ряд независимых царств. Его примером вдохновлялись римские военачальники и императоры более позднего времени. Помпей копировал образ Александра, носил его плащ и принял имя Магнус, или Великий. Говорили, что молодой Юлий Цезарь был до слез тронут, прочитав о свершениях Александра: «Не думаете ли вы, – сказал он своим друзьям, – насколько печально то, что Александр в моем возрасте уже был царем стольких народов, а я еще не добился блестящих успехов?» Август какое-то время использовал образ Александра на имперских печатях, а безумный Каракалла верил, что сам был реинкарнацией македонского царя. Для тех, кто шел одиноким путем власти, гробница Александра в египетской Александрии была местом паломничества, пока не была утрачена где-то между III и IV веками н. э.^[7]