Машину бросало на ухабах просёлочной дороги, которая упрямо сохраняла извилистый рельеф даже под толстым слоем снега. Чем дальше они удалялись от города и углублялись в лесную чащу, тем меньше вокруг было ветра; здесь непогода притихла, и в такт поднявшейся к вечеру буре лишь покачивался ровный тёмный коридор столетних елей. Вскоре в конце этого природного туннеля стали поблёскивать синие маячки полицейских машин, в о́тсветах фар мелькали люди, а чуть дальше, на ровном снежном поле, цилиндрами уходил ввысь свет от четырёх мощных прожекторов. Казалось, что кто-то намеренно здесь устроил световое шоу, через которое ветер теперь таскал крошево снега, страшно выл, ломал людей пополам, заставляя кланяться ему и идти, не поднимая головы.

После разговора, Стефа́ния от самого дома не произнесла ни слова, она послушно разрешила себя одеть, села в машину и всю дорогу просто смотрела перед собой. Сейчас, когда они подъехали к точке назначения, девушка даже не пошевелилась, пока Иван не заглушил машину и не повернулся к ней:

– Я всё на свете отдал бы, чтобы ты не видела происходящего. Но тебе всё равно придётся рассмотреть место происшествия. – мужчина помолчал, взял её безвольную руку, прижал к своим губам и прошептал. – Ну и потом я знаю, что ты будешь мучиться всю оставшуюся жизнь, потому что не смогла всё увидеть сама. Я рядом.

Стефа́ния покивала, открыла дверь, и на секунду задержавшись, сказала:

– Странно, а я думала, ты совсем меня не знаешь. – Стеф вышла из машины на расчищенную вызванным трактором поляну и пошла прямо по направлению к светлому пятну, куда уже успели лопатами разгрести неровную тропинку.

Посреди заснеженного поля снег был собран в высокую гряду, образовавшую круг, поверх гряды была разлита тёмная жидкость, она въелась в снег, пропитала края, кое-где скатилась до мутной плёнки льда: поле оказалось озером. В круге было четыре разрыва и Стефа́ния прошла внутрь через один из проходов. Девушка медленно подошла к сколоченному деревянному помосту, по краям которого стояли большие фонари и смотрели прямо в небо, а рядом с ними примостились меньшие по размеру светильники, но они были чуть наклонены, и их свет создавал над помостом перекрестье, в центре которого высился шест, на котором висело тело.

Стефа́ния не отрываясь смотрела на нанизанную и уже укутанную снегом фигуру. Сразу бросались в глаза мелкие кудри рыжих волос, перевитые снежным убра́нством, они тяжёлой, влажной шапкой парили над землёй и казалось, что Марго, запрокинув голову, смотрит в небо. Её руки были раскинуты словно крылья, а тело покачивалось на острие шеста, пронзающего позвоночник. Все это создавало удивительное ощущение полёта и невесомости, словно Марго улетала от них. Стефа́ния невольно протянула руку к волосам сестры, но Ваня, стоящий позади, перехватил руку девушки.

– Не надо. – он обнял её. – Пойдём.

Стефа́ния лишь покачала головой и отступила в сторону.

– Иван, – сбоку послышался громкий возглас Малинина, но потом молодой человек осёкся и уже тише добавил, – там из управления приехали. Тебя требуют.

– Иду. – он глянул на застывшую Стеф и спросил. – Ребятам работать нужно, они будут, – он замолчал, подбирая слова, – им нужно тело снимать.

Стефа́ния лишь молча покивала и высвободилась из объятий Ивана.

– Мужики, – Ваня посмотрел на стоящих возле помоста судмедэксперта и криминалиста, – можно начинать. А ты, – он подозвал одного из молодых оперов, – рядом с ней стой. И чтобы никто к ней не подходил, – тихо сказал он.

Ма́рычев быстро соскочил в снег, двинулся в сторону маявшегося ожиданием начальства, но вдруг затормозил и обернувшись проговорил:

– Хоть одна шутка.

– Знаешь, Иван Сергеевич, – пожилой мужчина, тяжело взбирающийся на помост, остановился и отдышавшись проговорил, – она не только тебе другом была. Иди, я за Стеф присмотрю.

– Прости, старик.

Стеф молча наблюдала, как двое давно знакомых ей людей что-то пишут, фотографируют, потом на помощь подоспели ещё несколько людей в форме, и все они дружно попытались снять тело Марго с шеста. Стеф вдруг почувствовала какое-то движение под замершими ступенями помоста и в ту же секунду увидела, как резко отвисла вниз голова сестры, словно сломалась шея. Инстинктивно девушка подлетела и выставила руки, чтобы поддержать голову. В этот момент за спиной раздался громкий сухой щелчок возле одной из куч хвороста, лежащих в основании помоста, послышался отвратительный чавкающий звук, когда тело сняли с шеста, и вдруг Стефа́ния почувствовала, как земля стала вибрировать под ногами.

В эту секунду стало понятно, из чего сделан круг вокруг помоста. Это были большие кучи сухих дров, пропитанные каким-то горючим. Стеф увидела, как искра, взметнувшаяся вначале одного из полукругов, мгновенно потащила за собой шлейф пламени и потом перекинулась на другие. Стефания беспомощно оглядывалась, понимая, что они уже в кольце плотного огня, который уже перекинулся к деревянной платформе, пожирая её, вытесняя людей, пытающихся собрать столь важные улики. Пламя разрушало тщательно собранную картину, корчило декорации в своих объятиях и вскоре взвилось над самым центром настила рёвом пламенного взрыва, ломающего под собой лёд. Стефа́ния почувствовала, как всё дрожит под ногами. Вода, освободившись от ледяной корки, стала пробираться наверх из глубин озера, и картинка окружающего хаоса стала тонуть в оцепенении оттаявшего льда. Но вдруг пламя снова с рёвом взлетело вверх, и последним ярким пятном для Стеф стало удаляющееся огненное буйство, погружающееся в недра лесного озера.

Ма́рычев, стоявший на берегу, заметил изумление на лице начальника главка, которому он докладывал происходящее.

– Это ещё что за пиромания?

Иван развернулся и увидел лишь, как пылающая деревянная постройка ломается под гнётом огня и уходит в вековой мрак озера среди разорванного взрывом льда. Остолбенев на секунду от увиденного, Ваня услышал чей-то вздох рядом и короткую фразу: «кто-то упал за пределы». Ма́рычев побежал вперёд, столкнул со снегохода одного из полицейских и погнал вперёд наперерез снежному валу метели, к темнеющей на фоне белого снега человеческой фигурке, к которой, глотая снег, также стремительно приближался тёмный язык озёрной воды. Соскочив со снегохода, мужчина провалился по пояс в наметённый наст и стал пробираться к лежавшей без движения фигурке.

– Сейчас, сейчас, я сейчас.

Увязая в ломающейся под тяжестью тела ледяной корке, Марычев оглянулся на расходящуюся полынью, уцепился за лыжу, и кое-как выбравшись из снежной ловушки, снова запрыгнул в снегоход и подъехал совсем близко.

– Стеф. – тихо выдохнул он, когда свесился с сиденья и прощупал пальцами слабо бьющуюся венку на шее.

Вдруг рядом раздался тихий рокот второго снегохода, и Ваня увидел, что это Малинин примчался на помощь.

– Не слезай, срочно развернись. Её в больницу нужно. – закричал Марычев.

Малинин до максимума выкрутил ручку газа, взвился на месте, чуть ли не поставив самоходные сани вертикально, но ловко уронил их обратно на лыжи и встал так, чтобы прицеп подлетел к Марычеву.

– Марычев, быстрее! – заорал Егор. – Полынья близко. Сам не дури, прыгай тоже.

Вода была уже всего в нескольких сантиметрах от снегохода Марычева, когда он водрузил Стеф на сани Егора, потом оперативник почувствовал, как просела задняя часть повозки, прыгнул на боковины снегохода и, прикрывая от метели тело Стеф, поехал к берегу. Его же снегоход ушёл под воду в ту секунду, как он с него спрыгнул.

Ошеломлённый ночными происшествиями лес шумел верхушками деревьев, расступаясь для холодного северного ветра, серый рассвет обнажил уродливую, обугленную, но уже поддёрнутую плёнкой новорождённого льда полынью, посреди некогда тихого озера. Позёмка засыпа́ла колючими крупинками прорехи в снежной глади. Вокруг была тишина, и только белые вихри водили хороводы, скорбно склоняясь к земле.

Уже несколько часов пытаясь что-то безуспешно рассмотреть в трещинах лака на рабочем столе, Марычев сидел в своём кабинете. Телефон, поняв безнадёжность звонков, потух и затих, дверная ручка перестала елозить в разболтанном отверстии, наступила тишина. Но вдруг в молчаливом коридоре раздались шаги, и высокий женский голос проговорил:

– Ваня, я знаю, что ты там. Открой мне дверь. Только что звонили из больницы, операция прошла успешно.

Оперативник молча встал со своего места, надел куртку и, открыв дверь, столкнулся с невысокой рыженькой женщиной, ненамного старше его, но уже дослужившейся до майорских звёзд.

– Спасибо, Настя. – уронил он и быстро пошёл по коридору.

– Постой. Ваня, я отвезу тебя. Я на машине. – спокойно сказала Анастасия и пошла вслед за ним.

Раннее утро бродило по тихим больничным коридорам от палаты к палате, везде было спокойно и лишь изредка слышались чьи-то стоны, но вскоре они затихали, и дремота окутывала пространство.

Когда Марычев подошёл к отделению реанимации и уже хотел открыть дверь, его руку перехватила подоспевшая медсестра.

– Куда? Там тяжёлые лежат.

– Я только гляну на неё.

– Да нельзя.

– Нам можно. – спокойно, но очень веско сказала Анастасия и предъявила удостоверение. – Следователь по особо важным делам Колизина Анастасия Ивановна. – На минуту. Мы войдём на минуту, я прослежу.

– Ой, ну только быстро. Мне и так влетит. – посетовала медсестра и скрылась за дверью процедурного кабинета.

Марычев остановился перед стеклом, за которым стоял ряд кроватей, мерцали мониторы и лежали люди, среди которых была Стеф, ещё вчера такая весёлая и жизнерадостная. Настя потянула Ивана за руку и, когда он попытался отстраниться, тихо проговорила: