Паучиха. Книга I. Вера

Татьяна Фильченкова

Глава 1. Гость

Август 1932 г.

Почтальон пришёл под вечер, нарушив стуком ленивый дачный покой.

– Телеграмма Шувалову А. А.! – раздался нетерпеливый крик.

Отец отложил газету и отправился открывать. Мама с бабушкой переглянулись тревожно.

– Неужели вызывают опять? Алёша только три дня с нами побыл, – проговорила бабушка не то маме, не то пасьянсу, над которым сидела.

Отец вернулся в гостиную с листком серой бумаги, протянул его маме. Та прочитала, охнула и передала бабушке, бабушка – брату Саше, а Саша – домработнице Фане. Фаня покрутила телеграмму в руках, переворачивая так и этак, и сунула Верочке:

– Глянь, чего там?

Верочка взяла листок, прочитала вслух написанное на наклеенных узких полосках:

– Буду завтра семи вечера Ялте тэ-че-ка встречать не надо тэ-че-ка Былин.

– Это мой командир, – пояснил папа. – Погостить приедет.

Сразу стало шумно. Мама с бабушкой побежали в кухню, достали из выдвижного ящика буфета потрёпанные блокноты с рецептами. Бабушка надела очки, нацарапала сточенным огрызком химического карандаша на чистой странице «Ужин». Спросила маму:

– Лариса, встречать пирогами будем? Расстегаи с ватрушкой подадим? Фаня, лезь в подпол, сосчитай, сколько яиц осталось. Утром творог купишь, только смотри, чтобы мокрый не подсунули.

– Елизавета Денисовна, они же, наверное, вино будут. Надо бы из закусок чего поставить.

– Огурцы трёхдневные готовы уже. Фаня ещё грудинки возьмёт. А на обед что? Солянку?

– Жарко для солянки. Может, окрошку?

– Квас надо ставить. Фаня, посмотри, есть ли изюм.

Из подпола раздалось:

– Изюм в буфете быть должен. Яиц пяток только остался.

Мама открыла дверцу буфета:

– Тут орехи ещё. Можно штрудель испечь.

– Верно, штрудель на завтрак к кофе подадим. – Тут бабушка заметила Верочку: – Деточка, не крутись под ногами. Отнеси орехи отцу, пусть с Сашей поколют.

Папа с братом остались в гостиной. Саша спрашивал:

– А этот Былин, он чем командует?

– В войну – дивизией. А сейчас в Кремле сидит, много кем командует. Сам Сталин с ним советуется.

– Вот это да! И он так запросто к нам в гости приедет?

– Уж, наверное, не просто. Какой-то разговор у него ко мне имеется.

Верочка отдала орехи. Папа расстелил на столе вчерашнюю газету, достал из кармана перочинный нож и, не прерывая разговора, принялся чистить. Саша всё сыпал вопросами:

– А он на чём приедет?

– Скорее всего, прилетит. На самолёте.

– Где же он тут приземлится?

– Не тут, а на аэродроме. А к нам уже на автомобиле доедет.

– А самолёт какой? Истребитель?

Верочке стало неинтересно. Ей уже не нравился этот Былин. Папа и так ненадолго приехал, а теперь они с командиром закроются в кабинете и будут целыми днями говорить о делах. Она поднялась к себе в комнату и устроилась с книжкой под настольной лампой.

Мама разбудила всех ни свет ни заря. Фане вручила корзинку, длинный список покупок и отправила на рынок. После опомнилась, что Фаня не умеет читать, и отправила ей вдогонку Сашу.

– Верочка, а ты полы вымоешь. У Фани сегодня дел невпроворот.

Мама с бабушкой взялись месить тесто. Верочка надула губы. Опять ей поручили самое скучное.

К обеду от запаха пирогов с ума можно было сойти. Пустые животы урчали и требовали вкусного. Наконец бабушка сжалилась, накормила Веру с братом вчерашним супом и дала в утешение по расстегаю. Но к сладким пирогам строго-настрого наказала не прикасаться.

Радио пело «Вихри враждебные веют над нами». Бабушка сказала Фане:

– Выключи эту какофонию.

– Мама, – с укором проговорил отец.

– Алёша, у меня и так голова от печки раскалывается.

– Ну не при детях же, – сказал он тише.

Когда с готовкой было покончено, бабушка вскипятила воду и отвела Верочку в холодную баню. Там намылила ей голову, а после долго промывала волосы над тазом. Набросив полотенце на плечи, разложила по нему мокрые пряди и велела:

– Ступай сушись на солнце, но сперва отправь сюда Фаню. Пусть приберёт и истопит баню для гостя.

К семи вечера Верочку нарядили в светлое платье. В чистые, выбеленные солнцем волосы вплели атласные ленты. Мама надела шёлковую блузку, а бабушка – кружевной воротничок. Все собрались на веранде встречать важного гостя. Саша залез по приваленной к стене дома лестнице на крышу, чтобы первым увидеть появление командира. Верочка тоже хотела на крышу, но бабушка сказала, что приличные девочки в красивых платьях по лестницам не лазают.

– Едет! Едет! – закричал Саша.

Вскоре послышался рёв мотора, заклубилась рыжая пыль, и перед калиткой остановился чёрный автомобиль. Распахнулась задняя дверь, из неё вышел не бравый военный в форме, а дачник в белой тенниске и соломенной шляпе с воткнутым в тулью огромным зелёным пером.

– Это командир? – разочарованно протянул Саша.

– Ещё какой! – усмехнулся папа. – Вон, усищи, как у Чапая.

Он шагнул навстречу гостю. Они пожали друг другу руки и тут же крепко обнялись. Потом Былин поздоровался с мамой и бабушкой, поцеловал им руки и подошёл к Верочке:

– Здравствуй, прелестное создание! Можешь звать меня дядя Игорь. А тебя как величать?

– Вера, – ответила она.

Он наклонился, взял её ладошку и поднёс к своим губам. Кожу защекотали усы. Верочка зажмурилась от страха: где это видано, чтобы октябрятам руки целовали? А Былин уже знакомился с Сашей.

Первым делом отец с гостем отправились в баню, а после сели за стол. Входя в дом, ещё до бани, дядя Игорь снял шляпу и оставил её в кресле на веранде. Верочке очень хотелось рассмотреть перо, но бабушка запретила выходить, пока мужчины парились. А потом дверь и вовсе заперли.

За столом говорили о скучном. Верочка так устала за день, что даже не почувствовала вкуса ватрушки. Мама заметила, что она клюёт носом и отправила её спать. Верочка поцеловала родителей и бабушку, показала Саше язык, пожелала доброй ночи дяде Игорю и ушла к себе. Сил едва хватило, чтобы раздеться.

Проснулась она позже всех. Когда спустилась в столовую, отец с гостем уже садились за стол, мама разливала кофе, бабушка с Фаней раскладывали по тарелкам штрудель. Верочка вспомнила о пере, быстро позавтракала и выскользнула из дома. Шляпа по-прежнему лежала в плетёном кресле на веранде. Ветер шевелил пушинки пера. Оно оказалось не просто зелёным, а с глазком на расширенном кончике.

«Ух ты, неужели павлинье? Где же командир его взял?»

Верочка так залюбовалась, что очнулась, когда за дверью раздались шаги и голос отца. Боясь, как бы её не поймали, она юркнула за кресло. Отец с гостем вышли на веранду и закурили.

– Хорошо у вас. Воздух крепче одеколона, – протянул Былин, выпуская дым.

– Ты ещё на море не был. Докурим и пойдём, устроим заплыв. Я сам четвёртый день здесь, а только два раза искупался. Мать с женой всё время мне какое-нибудь занятие находят.

– Супруга тоже из ваших?

– Что, заметно?

– Заметно. Устроил ты дворянское гнездо.

Отец ответил с горячностью:

– Да Лариса чуть богу душу не отдала в первый год после революции! Семью убили, ей даже угла не оставили. Мать её приютила в своей комнатёнке. Я вернулся, что делать было? Я же Лару с детства знал. Женился.

– Богу душу… Да, Шувалов, шкурку-то легко сменить, а нутро, оно неизменное.

– Игорь, да пойми ты, нет во мне притворства! Сам же видишь, у нас без излишеств. Ты говоришь: «дворянское гнездо», а я тебе скажу, что все так жить должны. Ликбез надо не только в образовании проводить, но и в культуре. Не для того мы воевали, чтобы народ продолжал в убогости прозябать.

Былин затянулся, щелчком откинул окурок и процедил зло:

– А тут ты прав. Сколько ни борись, найдутся те, кого к старому тянет. Ты же понимаешь, что не в гости я к тебе из Москвы летел. Плохи дела, Алексей. Сопротивляется крестьянство коллективизации. И как сопротивляется! Скот забивают, посевы жгут, воруют у колхозов. Помощь твоя нужна, чтобы порядок навести.

– Мне что же, с крестьянами воевать?

– Они прежде всего враги. Сами не желают жить по-новому и другим не дают. А что с врагами советской власти делают?

Верочка поняла, что подслушивает военную тайну, и зажала уши. Что делают с врагами советской власти, она не узнала, но и через ладошки прорвался страшный грохот, звон посуды и женские крики.

Кричали в доме. Папа с Былиным вскочили с кресел и бросились на шум. Верочка наконец выбралась из своего убежища и побежала за ними.

Столовая была словно в дыму. Мама с бабушкой кашляли, их лица и волосы будто присыпали пудрой. Люстра качалась на оборванном проводе, а на столе, среди осколков посуды, лежали куски штукатурки. Верочка подняла голову: на потолке темнел провал.

– Все целы? – спросил папа.

Мама закивала, откашливаясь в фартук. Бабушка проговорила горько:

– Дурной знак.

– Мама, ну что ты со своими суевериями! Что случилось-то? Потолок обвалился, дело житейское, залатаем.

– А где нам к обеду накрывать? Нельзя же в этом разгроме сидеть! – Мама принялась собирать в фартук осколки посуды. – Фаня, где ты?

Фаня выглядывала из дверей в кухню и крестилась.

– Ты мне это дело прекращай! – погрозил пальцем отец.

– Алёша, оставь, она испугалась, – вступилась за Фаню мама. – Лучше помоги убрать и стол перенести.

Отец смутился:

---