– Ну, за встречу, мужики! – поднял я его и, звонко чокнувшись с ними, замахнул сразу и до дна.

Внутри попустило, потеплело, потяжелело и полегчало одновременно. Плюхнулся в кресло, поставил бокал на стол и велел:

– Ну, давайте, рассказывайте, как докатились до жизни такой!

– Это мы-то докатились? – хохотнул Боев, занюхав рукавом, в то время, как Камнев кромсал лимон раскладным ножом. – Это ты колись, как из опера-нищеброда Лебедя вот такой зверюгой матерой в костюме за штуку зелени и с брюликом на галстуке оборотился и начал по кабинетам чинуш наших шастать!

– А тут, мужики, все по классике – шерше ля фам, но тему развивать не станем. Давайте лучше за прошлое, бизнес и жизнь в стране беседы вести, – сразу обозначил я.

– Поняли. Приняли, – кивнул Андрей и разлил снова.

В кабинет вошел парень в чоповской черной форме, ему дружно озвучили пожелания насчет закуски, и вскоре гулянка у нас пошла вовсю. Само собой проще некуда было самим, как белым людям перебраться в какую-нибудь достойную харчевню и сидеть там, но вот в этом спонтанном застолье в кабинете было что-то опять же из нашего прошлого. Когда можно было найти повод на пустом месте, лишь бы у кого в кармане что-то завелось. И локация не важна, и что там на столе по факту, лишь бы люди рядом нормальные, не говно и не барыги, только о выгоде и думающие. Чтобы ржач от души и шутки пусть похабные, но за жизнь и без обид. Чтобы на душе ничего не скребло, ляпнуть чего не опасаться, спокойно по-настоящему. Бля, я уже и забыл – каково вот так себя ощущать.

Видать, поэтому и ужрался до невменоза, ибо другого объяснения как я позволил себя втянуть в авантюру, предварительно едва не доспорив до мордобоя с Боевым, у меня обоснуя нет.

Глава 2

– Блин-блин-блин! – зашипела я, глянув на будильник и возмущенно завопила: – Ну, мама, же! Я же просила тебя пинать меня! Для меня это ужасно важно!

Вот, зараза, надо же было уродиться со способностью спать как убитая. Родные вечно надо мной прикалывались, что когда вырубаюсь по-настоящему, то можно над башкой хоть в кастрюлю половником лупить – результата ноль. Чего же там о будильниках упоминать.

– А я тебе сразу сказала, что не одобряю все это! Лизка, ну что это за работа для девушки? – тут же откликнулась родительница, появляясь в дверях с мелкой на руках и одновременно впуская в комнату осточертевший гул от движка промышленной швейной машинки.

Это долбаное громоздкое чудовище занимало чуть ли не половину зала нашей трешки (вторая ее часть обычно заваливалась раскроенными заготовками курток, пакетами фурнитуры и готовыми изделиями) и не затыкалось почти круглые сутки, потому как оплата-то сдельная. И это, к сожалению, следовало считать радующим обстоятельством, потому как есть работа – есть и деньги на пожрать и даже прибарахлиться и косметику, а так у нас бывало отнюдь не всегда. Мягко выражаясь. И между прочим, эту порочную практику я и собираюсь разрушить, потому и впахивала как проклятая на тренировках все последние полгода, вспоминая старые навыки из школьной секции самообороны, впитывая новые и безропотно отсиживала задницу на теоретических занятиях у Корнилова. (Супер, кстати, мужик. Занят, правда, и не той финансовой состоятельности, на которую я нацелила себя.) Задолбала меня эта нищета, обеды на всю семью, где первое и второе из одного окорочка, сто раз перезашитые колготки, ботинки, которые сама подклеиваю каждую неделю, но они все равно безбожно текут. Достало ходить, распространяя вокруг себя неубиваемое и мигом узнаваемое амбре тряпичных завалов подвальных секонд-хэндов, и делать вид, что не недоноски мы носим, а типа оригинальничаем, и стиль у нас такой супер, сука, особенный.

– Мам, прекрати! – я протиснулась мимо нее, прорываясь в сторону санузла, чмокнув на ходу в макушку двузубо и беззаботно лыбящуюся Любку. – Я тебе сто раз объясняла в чем состоит мой план!

– А я тебе сто один раз ответила, что твой план – полная ерунда и самообман. Не сможешь ты связаться с мужчиной ради денег.

– Угу, ради денег не смогу, а ради больших денег – запросто. Мам, ты вокруг глянь! Хорош в облаках розовых витать и земли грязной не касаться!

Нет, в современные Золушки я не метила, о прынцах на золотых каретах не мечтала и даже иллюзий насчет замужества удачного не строила. Похрен мне на сказки, средства передвижения и печати в паспорте. Пристроиться в любовницы к богатому, а, главное, реально щедрому мужику – вот моя первоначальная цель. А дальше перспектива собственного бизнеса, независимость, никакой больше нищеты, гребаных швейных монстров, сбора банок-бутылок, мытья машин-подъездов и раздачи листовок. И натуральный сок по утрам за завтраком в высоком красивом бокале, а не сраный химозный «Yupi» – один пакетик на полтора литра и стаканы граненые потом хрен отмоешь от красителя.

– Да все я понимаю, Лиза. Но вот говорю тебе – зря все это. Я вас на свою голову не так воспитывала, и от природы мы вот такие, к новой жизни не приспособленные, – упорствовала мама.

– Значит, приспособлюсь! – огрызнулась я, заскакивая в ванную и принимаясь яростно драить зубы щеткой.

– Ага, чего же ты тогда Вазгена с его подкатом с лестницы спустила, если готова под мужиков с деньгами приспосабливаться? – продолжила гнуть свое родительница из коридора.

– Мам, ну ты блин, сравнила! – выкрикнула Ирка, что сейчас как раз и отбывала свою смену-каторгу за монстро-машинкой, привычно и почти не глядя уже отстрачивая переднюю полочку голубой болоньевой куртки. – Вазген – шаромыга и нищеган по сравнению с теми мужиками, на которых наша Лизка нацелилась. Там настоящие ведь олигархи и денежные мешки, которые и могут себе позволить не только простую охрану, но и вот такую типа эксклюзивную. Такие на рынках не торгуют и просто так по улицам и паркам не шастают. К таким даже в клубе фиг близко подойдешь! Та же охрана на дальних подступах по одежке и голодным глазам засечет и никакого кина романтичного не выйдет. Пересечься можно только если в обслугу куда пойти в отель или типа того. Но в хорошие места можно только по-свойски или за мзду пристроиться, и опять же к официантке или там горничной что за отношение? А тут – личная охрана. Звучит же, не то, что поломойка или принеси-подайка. Эх, я бы тоже пошла! Там же уже на подлете жизнью роскошной так и пахнет небось.

– Я тебе пойду, умная какая! Школу закончи сначала, потом о мужиках думай. – строго прикрикнула мама, и Любка поддержала ее одобрительным вяком.

– Ага, как куртки до ночи строчить я – взрослая, а как мечтать жизнь счастливо устроить – фиг, и думать не смей, – огрызнулась сестра. – Молодость, мамуля, товар скоропортящийся, а конкуренция среди желающих причаститься к роскошной жизни страшно высока.

– Ой, девоньки мои, да как будто счастье в жизни на деньги хоть когда покупалось! – вздохнула, как обычно, мама.

Угу, не в деньгах, как же, просто в их количестве и постоянном источнике. Сама вот по любви все да по любви, и что, много ли счастья повидала? И сейчас, как посмотрю прямо счастья этого у нас – хоть лопатой греби. Из всех удач в жизни только и есть, что квартира своя трешка, пусть и старый жилфонд и двести лет без ремонта. Спасибо папахену нашему, что от щедрот своих невдолбенных ее маме при разводе без боданий отдал, само собой, с нами двумя мелкими в придачу и отправился искать себя, творческая, блин, личность. Правда, до сих пор является иногда напоминать о своей щедрости и выклянчить деньжат на пропой, потому как художником он оказался из разряда тех, кого не признают гениями при жизни, и от этого себя ему крайне жаль. А жалеть себя сподручнее не на трезвую голову.

– Все, я помчалась! – вбежала я на кухню с уже собранной сумкой на плече. – На сколько – точно не знаю, начальство позже все сообщит.

– Лизка, ну хоть бутер-то съешь! – кинулась ко мне мама и сунула в руки мелкую, что тут же с энтузиазмом обслюнявила мою черную водолазку на плече. – Щас я тебе сделаю.

– Ну мама-а-а! – взвыла я, закатывая глаза к потолку в трещинах и разводах. Три месяца назад соседи сверху чуток топили.

Любка только лучезарно мне улыбнулась, и я не смогла не улыбнуться ей в ответ, хоть и мыслями была уже в пути. Наша же ты кареглазочка-смугляночка мелкая, наказание и подарочек, мало же было мамуле нас двоих, ага-ага. Надо было еще с этим Мурзой сойтись. Неделю всего овощами на рынке отторговала, словила попытку повесить недостачу и его. Годик бабской радости с молодым и горячим любовником, у которого еще и руки не из жопы, а потом – на тебе в расплату за это известие, что доки у него не в порядке, потому и поехал после облавы на мигрантов на родину, где у него семья, оказывается, и у мамы он обретался, чтобы на аренде жилья экономить. Тяжелые тогда выдались для нас с Иркой деньки. Мама месяц почти пластом лежала, то рыдала, то молчала часами. Мы ее вообще одну не оставляли, боялись, мало ли что. А когда она наконец отошла, то стало понятно, что беременна и что-то делать с этим поздно. Вот она, вся эта гадская любовь вам до копейки. Так что, на хрен мне не сдалось вот такое счастье, мне лучше деньгами, надежнее будет.

По лестнице вниз я неслась, жуя и оттирая салфеткой трикотаж на плече. Пятно оттираться не спешило, Любка у нас если уж метила – то наверняка, зараза. Ладно, под курткой кто там увидит-то!

---