Великая тушинская зга

Иван Охлобыстин

Мгла порождает хтонь, хтонь порождает жуть, жуть порождает згу, зга поглощает мглу.

Издательство выражает благодарность за помощь в получении прав литературному агенту Ирине Горюновой.

Издательство выражает благодарность за работу над изданием литературному редактору Инге Кузнецовой, фотографу Андрею Федечко.

© Текст. Иван Охлобыстин, 2023

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2023

© Фото. Фото Андрей Федечко, 2023

В шестом классе Серёжа Ежов стал городским жителем. Он не просто обрёл город, он обрёл Тушино – и щемящая тоска от потери детского, деревенского волшебства утихла, а её заменил мегаполис с его головокружительной бездной возможностей, где Серёжа скоро почувствовал себя словно рыба в воде.

А ведь как страдал, когда видел в окно автобуса исчезающие в русском ничто контуры полузаброшенной лодочной станции неподалёку от их погреба, скрывшегося в огромных лопухах по самую крышу!

Серёжа жил в деревне с бабушкой, дедушкой и старшей маминой сестрой тётей Ларисой. Жил беззаботно и счастливо. Бегал с деревенскими мальчишками своего возраста купальный сезон открывать на «коровьем броду» в апреле, жёг костры на берегу реки Спас-Суходрев, которая хоть в ширину редко пяти метров достигала, но тянулась через всю область километров на сто с лишком, катался на санках в ледяных оврагах, спускающихся к полю, за которым простирались безбрежные калужские леса.

Его дедушка служил директором сельского клуба. Мужчина представительный, но пьющий. Со своим верным другом – киномехаником дядей Борей – они частенько «закладывали за воротник», скрываясь от глаз бабушки в кинопроекционной будке. Порой они так увлекались беседами, что дядя Боря путал коробки с фильмами. Потом извинялся перед зрителями и мог дважды один и тот же фильм показать. Многим это нравилось. Особенно часто, даже и не могу предположить почему, показывали фильм с участием молодого Жан-Поля Бельмондо «Повторный брак». Скорее всего, дядя Боря на областной кинопрокатной базе «замылил» себе коробки с этим фильмом на чёрный день, когда совсем нечего будет показывать. Но людям это тоже нравилось. Сельская молодёжь даже копировала в разговорах всякие романтические фразочки из фильма. Типа: «Маркиза, я от любви горю, как папироса, соблаговолите потушить меня поцелуями!»

А малышня и того подавно – беспощадно истребляла лопухи своими воображаемыми саблями, чаще всего сделанными из сломанных черенков лопат.

Серёжа даже не успел толком попрощаться с друзьями, мама, вся на нервах, приехала в деревню на электричке в обед, а уже вечером они стояли в забитом вагоне такой же электрички. Его подташнивало, а мама как-то безнадёжно смотрела в тёмное окно на своё отражение. Марина Юрьевна накануне въехала в свою комнату в двухкомнатной коммуналке, и мир, конечно, для неё ощутимо изменился.

Частью этого изменения стал двенадцатилетний Серёжа. Его папой, по словам мамы, был советский разведчик, который в условиях глубочайшей конспирации, под чужим именем нёс идеалы Коммунистической партии в тёмные головы западных обывателей. Разумеется, у него был пистолет. Тёмный или блестящий, мама толком не помнила. Но Серёжа свято верил, что однажды, когда он тоже будет советским разведчиком, а может быть, и резидентом, после кровопролитной погони он встретится с отцом в каком-нибудь тёмном уголке старого фашистского кладбища для передачи сверхсекретных данных. Раненый, пахнущий бензином и порохом отец обнимет его и скажет: «Беги, сынок, я уже пожил!» – и сожмёт в руке упомянутый пистолет.

Вот что рассказал Серёжа, когда мама познакомила его с пожилой соседкой по коммуналке Лилией Ивановной. «Понятно», – сказала она, прикуривая очередную папиросу, и выразительно взглянула на маму, отчего та смутилась и пошла в свою комнату плакать.

Утром следующего дня Серёжа Ежов стоял перед одноруким жилистым дядькой Павлом Николаевичем – инвалидом-завучем.

– Ничего не бойся, – перекрикивая вопли детей, пробегающих мимо, напутствовал Павел Николаевич Серёжу. – Там тоже дети советские. Тем более район у нас пролетарский, обиду в себе держать не привыкли. Тушино – звучит гордо! – И втолкнул его в класс.

Шёл урок литературы. Урок вела Лариса Ивановна – женщина немолодая, но не терпящая, чтобы ей об этом напоминали, и влюблённая в свой предмет. Литература заменила ей личную жизнь. Она считала своей главной задачей то же самое проделать с жизнями своих учеников, но школьная текучка не позволяла ей этого в полной мере. Половина педагогического коллектива, большей частью состоящая из одиноких женщин, относилась к своим обязанностям не менее ответственно.

– Почему ты молчишь? – спросила учительница у мальчика, застывшего в центре класса с портфелем в руках.

– Я не знаю, что надо говорить, – признался он.

– Назови своё имя, фамилию и возраст, – предложила Лариса Ивановна и представилась сама: – Вот я – Лариса Ивановна Володина, мне сорок, сука, лет! А тебе сколько?

– Мне двенадцать, – понял задачу Серёжа. – Я Серёжа Ежов, мне двенадцать лет, в декабре тринадцать будет.

– Садись вон туда, – указала линейкой в дальний угол класса учительница, – к Жабину. Он один сидит.

Мальчик послушно выполнил её распоряжение и сел за парту, на которую она ему указала. Вытащил из портфеля и разложил на парте пенал и учебники. Плотного телосложения мальчик рядом первым протянул ему руку и шёпотом представился:

– Андрей Николаевич.

– Серёжа Ежов, Сергей Эдуардович Ежов, – с приветливой готовностью откликнулся Серёжа.

– Если меня по-другому звать будешь, я тебе зубы выбью, – неожиданно хмуро добавил сосед, – только Андрей Николаевич Жабин!

– Андрей Николаевич Жабин, но так же длинно! – удивился мальчик.

– Ничего, зато уважать будут. Хотя, конечно, длинно. Ладно! – Жабин махнул рукой. – Зови меня просто Андрей! Хочешь – Андрюха!

– Спасибо! – поблагодарил Серёжа. – И ты меня, как хочешь, зови! Как удобно.

– Ладно. Я буду тебя звать Дрищ. Вон ты какой дрищ! – оскалился Жабин, и Серёжа, кажется, понял, почему Андрей сидел один.

На перемене его подозрения подтвердили комсорг класса Хольда Перова по кличке Принцесса, потому что у неё папа был глава района, и находящийся у неё на исправлении Борька Пророк. Борька разбил классный аквариум и два раза прогулял урок физкультуры. За это директор школы хотела его вообще из школы выгнать, но только зарождающаяся в их шестом классе комсомольская организация в лице Хольды – первой комсомолки – спасла мальчишку от этой суровой кары.

В первом классе Принцесса чуть не умерла – её сбил поезд. Девочка постоянно лежала в больнице и три раза оставалась на второй год. Поэтому, в отличие от всех своих одноклассников, по возрасту вполне подходила для комсомола. Да и человек, видимо, она была очень хороший, а если её кто и не любил, то боялся. Хольда ходила на стадион, в секцию хоккея на траве, и у неё было что предъявить любому хулигану. А с учётом, что в Тушино весь женский род традиционно боготворили, Хольда могла вообще никого не бояться. Однажды хулиган Славка из дома на улице Яна Райниса напился по поводу победы нашей хоккейной сборной над канадцами и вырвал трамвайную рельсу на повороте к седьмой детской больнице. Принцесса нашла его, убедила вернуть рельсу на место и выправить, чтобы трамваи и дальше могли людей по утрам на работу развозить. Славка её послушал, извинился и рельсу как-то назад поставил. К нему быстренько со дворов пацаны подтянулись, трактор в соседней деревне надыбали. Хотя, конечно, очередное уголовное дело на него завели. Но он этого не боялся.

Славка ждал, когда труп Толика Колокола за гаражами найдут и убийство свалят на него. Он хоть и не убивал, но сдать того человека не мог по понятиям. Да и Толик последнее время «уплывал за берега» болезненно для всего района. Взял и своей девке ухо отрезал, а она – дочка начальника отдела милиции соседнего района. Чтобы не ссориться, Толика порешили, а сидеть выходило Славке. В этом настроении его и застала Хольда. Славка изумился мужеству шестиклассницы и с тех пор сердцем к ней прикипел. А когда его через год освободили, потому что сел тот, кому положено, Славка всему району дал понять, что Перова правильный человек и хулиганы должны её беречь и слушаться.

Родителям девочки – людям глубоко порядочным, членам партии – Николаю Афанасьевичу и его верной, вот уже тридцать лет, спутнице жизни Елизавете Гавриловне эта романтика совсем не нравилась. Но они зря опасались – Хольда честно несла сначала гордое имя пионерки, потом и комсорга, хотя по умственному развитию умилительно соответствовала шестому классу, по возрасту должна была учиться в восьмом, а по внешнему виду удалась лучше некуда, так что парни себе шеи сворачивали, когда она поздней весной в школьной форме с ранцем по улице шла. Это идеально подходило для воспитательной работы, и девочка принимала самое активное участие в жизни несознательных школьников, попутно вступая с ними в дружбу, как с Борькой Пророком. Плюс ко всему Борька был в Принцессу влюблён и однажды на уроке химии учебной серной кислотой выжег у себя на запястье букву «о».

– Ты с Андрюхой осторожней, – предупредила на перемене Хольда новенького, – Жаба противный чувак! Он у всех деньги меняет.

– На что меняет? – поинтересовался Серёжа.

---