На протяжении всей церемонии прощания у служащего было красное от смущения лицо, и ему пришлось терпеть ироничные взгляды носильщиков.

Однако на этом его мучения не закончились. Внук был добровольным спасателем, и им еще не раз доводилось встречаться при различного рода драматических обстоятельствах. Они смущенно обменивались приветствием, и это было все.

История на этом заканчивается. У вас может возникнуть закономерный вопрос: чего же хотел внук покойного, когда похлопывал служащего похоронного бюро по плечу? Я сам задавал ему этот вопрос, на что он недвусмысленно ответил:

– Честно говоря, я был настолько смущен, что так никогда и не решился спросить его об этом.

Бретань навсегда

В церкви было полным-полно людей.

Я знал большинство из них. Не лично, но в лицо, по фамилии или отзывам общих знакомых, публикациям в СМИ или через веб-сайты. Так что я знал, кем они были и, что еще важнее, чем занимались и почему рано вставали по утрам.

Я знал об их вере, взглядах и борьбе за свой регион.

Тот, кого хоронили, был одним из самых влиятельных людей этого коллектива. Лидер, эрудит, заводила. Для некоторых он был достойным примером для подражания, настоящим идолом. Одним из тех, кто никогда не сомневался, не опускал руки и всегда шел напролом, разрабатывал теории и воплощал их на практике независимо от сложности решения задачи. Мы тоже были там, несли многочисленные цветы на алтарь и готовили все для того, чтобы похороны прошли как можно лучше. Вместе с распорядителем мы установили постамент для гроба, потом проверяли размещение цветов, советуясь с родственниками, какими из них украсить гроб, а какие разложить вокруг. Теперь нам оставалось только пройти через неф, чтобы занести усопшего в церковь.

Стараясь не привлекать внимания, я окинул присутствующих взглядом. Люди разговаривали между собой, но я знал, что, по мере того как мы будем идти по проходу, наступит молчание в ожидании заноса гроба.

Инцидент произошел как раз в этот момент. Чтобы церемония зависла, достаточно одной фразы.

Надо полагать, распорядитель похорон или церемониймейстер тоже нуждается в том, чтобы чувствовать себя увереннее. Эти церемонии важны для имиджа его ритуального бюро. На тот момент он только приехал из Парижа, где уже приобрел определенный опыт в этой сфере.

Похороны в Соборе Парижской Богоматери – по иудейским, буддистским и многим другим религиозным канонам с ритуалами, отличавшимися крайней экстравагантностью, – проходили в самых дорогих районах столицы. Церемониймейстер был приучен к премиальным похоронам, а новые клиенты из Нижней Бретани с их традициями были ему совершенно не знакомы.

И тогда он решил (неизвестно, что сподвигло его на столь неожиданный экспромт) последовать методу Эмиля Куэ^[4] и приобщить к нему всех присутствующих в церкви. Мне представляется, что делал он это как ради самого себя, так и для облегчения страданий родственников покойного. Громким, сильным и хорошо поставленным голосом он объявил собравшимся прямо посреди церкви:

– У нас будет прекрасная церемония – как в Париже^[5].

Я обомлел. У меня замерло сердце. Я почувствовал, что бледнею. «Мне послышалось? – подумал я. – Нет, он действительно это сказал. Может быть, услышал его только я?» Разумеется, моим безумным надеждам не суждено было сбыться, ведь у него был настолько мощный голос, а он хотел, чтобы его услышали.

Зато сам церемониймейстер так ничего и не понял, когда шел по церкви, провожаемый тысячами пар глаз бретонских ультранационалистов, в которых горела свирепая ненависть к метрополии.

Собеседование

Это была спонтанная кандидатура. Основные документы сопровождало восторженное мотивационное письмо. Эрве, владелец ритуального агентства, решил встретиться с кандидатом. В конце концов, хороший работник никогда не помешает, а он производил впечатление действительно мотивированного человека.

Тем не менее Эрве заинтересовал один момент: за очень редким исключением, в похоронный бизнес попадают случайно. Ни один человек в здравом уме не встает по утрам с мыслью «хочу быть гробовщиком». Эрве был преисполнен решимости узнать всю подноготную заинтересовавшей его истории.

Первая часть собеседования прошла хорошо. Прошлая карьера кандидата складывалась удачно, и, судя по всему, он обладал необходимым опытом, чтобы работать в похоронном агентстве, но не имел ни малейшего представления о танатопрактике^[6]. Если само по себе это было не так страшно, то к его мотивации появлялись вопросы.

Эрве решил сказать об этом кандидату напрямую, но тот невозмутимо ответил, что подобный опыт позволит ему быстро и эффективно получить новые знания. Хороший ответ. Эрве продолжал гнуть свою линию:

– Вы отдаете себе отчет, что предстоит работать с мертвыми, обмывать, одевать их и так далее? Вас это не смущает?

– Нет, совершенно не смущает, – ответил кандидат. – Вы обмываете и одеваете покойников?

– Да, конечно.

– А где это происходит? – спросил кандидат.

– Когда как. Как правило, в лаборатории.

– Эта комната закрывается?

– Да, разумеется.

– И в этот момент надо оставаться наедине с телом?

– Да, чаще всего наши сотрудники работают именно так, – ответил Эрве.

У него в голове включился тихий сигнал тревоги.

– А на теле нет никакой одежды? Оно полностью обнажено?

– Ну да…

– Получается, что есть соответствующие уведомления типа таблички с сообщением о работе с мертвым телом, и можно попросить, чтобы тебя не беспокоили? Можно закрыться на ключ изнутри?

Казалось, кандидат постепенно менялся в лице: на смену спокойному и деловому выражению приходило тошнотворное сладострастие.

Сигнал тревоги в голове Эрве звучал все громче, но он его уже не слушал – перед глазами вставали ужасные картины.

– Спасибо, что пришли на собеседование. Мы сообщим вам о нашем решении письменно…

Свидетельство о смерти, или Мелкая сделка с покойниками

Дело было в пятницу вечером, и штатный врач дома-интерната для престарелых уже собирался уходить домой на выходные. Он сообщил, что в субботу и воскресенье поедет на рыбалку и его совершенно не волнует, что в округе, кроме него, нет других врачей – он не будет отказывать себе в заслуженном отдыхе из-за разных пустяков. Между тем старшая медсестра предприняла попытку воззвать к его совести:

– Но, доктор, госпожа Шомбье чувствует себя все хуже и хуже.

– Послушайте, я еду на рыбалку – неужели госпожа Шомбье не может подождать со своей смертью? Я заполню все бумаги в понедельник.

– Но, доктор, вы же знаете, что сотрудники похоронного бюро откажутся приезжать, если не будет свидетельства о смерти. Закон есть закон!

– Ох уж этот закон! Послушайте, мы сделаем по-другому!

Врач вытащил из папки с документами незаполненный бланк свидетельства о смерти, поставил свою печать, подписал его и положил на письменный стол.

– Я не стал вписывать ни имя, ни другую информацию: знаю, что есть суеверные люди. Так что если госпожа Шомбье покинет нас, вы заполните бланк, поставите соответствующие галочки в графах. Никто ничего не узнает. Самое главное – не потеряйте его, иначе у нас будут очень крупные неприятности. Ну все, я пошел! Хороших выходных!

Примечание: свидетельство о смерти во Франции (его также называют «синий лист» из-за доминирующего синего цвета бланка) – это важнейший документ, необходимый для всех дальнейших действий юридического характера и организации похорон. Он выдается только после того, как врач констатирует смерть и укажет ее причины, что нужно для статистических целей DDASS (Департаментское управление санитарно-социальной помощи) и, главное, для указания на насильственный или естественный характер смерти.

– Зачем сотрудникам похоронного агентства проходить курсы оказания первой медицинской помощи?

– Если врач ошибся в диагнозе, это его проблемы. Ну а мы всегда должны суметь помочь нашим клиентам.

В супермаркете

Довольно долго кружившись вокруг супермаркета, мужчина все-таки нашел место для парковки. Он вышел из машины, закрыл ее и направился ко входу в магазин. Свободных тележек для продуктов возле первых двух стоек уже не было, но он в этом не очень-то и нуждался – их отсутствие говорило ему о том, что в супермаркете слишком много клиентов.

Ох уж эта жена: как всегда, позвонила ему в последний момент – за несколько минут до окончания рабочего дня:

– Ты знаешь, мне пришла в голову мысль: а не испечь ли нам вечером блины?

– Конечно, давай!

Это было его любимое блюдо.

– Я так и думала. Мне хотелось блинов. И детям тоже.

Все были счастливы, и это хорошо.

– Вот только я заметила, что у нас не хватает яиц. Не мог бы ты заехать в магазин? И купи еще колбасы и сидра!

Все довольно предсказуемо. Его жена прекрасно знала, что, как и все настоящие бретонцы, он уважал блины. Она могла бы и не спрашивать, а просто сделать их, догадавшись, что ему будет приятно. Значит, дело в другом.