Шаг в Темноту

Макс Гордон

Метро в никуда

Что вы знаете о долгих ночах, что известно о ночных кошмарах? Лежа без сна, я смотрю в потолок, а перед глазами прыгают черные точки. Я отворачиваюсь, размахиваю руками, пытаясь отогнать пятнистый кошмар, но ничего не помогает, никакого спасения от этого нет. Ладони проходят сквозь пустое пространство, и куда бы не смотрели мои глаза, везде проклятые черные кляксы, выделяющиеся на фоне ночной темноты. И каждый интервал ночного бодрствования сопровождает протяжное тиканье часов. Ик-тааак, ик-тааак, – издеваются настенные часы. Омерзительный звук раздражает и бесит, но хуже, когда наступает тишина. Я лежу, прислушиваясь к ночным звукам, но ничего не слышу, кроме тягучей тишины. И как будто почувствовав душевные муки, треклятые точки начинают плясать.

Мои громкие крики пробуждают соседей, те начинают ворочаться и стонать. Безымянный бородач, поднимаясь с постели, принимается ходить от окна до двери, оглашая палату монотонными звуками, в которых угадываются музыка и ритм. Шарк-шарк- стон, шарк-шарк-вздох. На эту музыку приходит Русалка, хлопает в ладоши и открывает рот. Матвей не может хлопать в ладоши, он привязан к кровати, также, как и я. Матвей мычит, подгоняя Бородатого, старуха хлопает и кивает головой.

Санитарам не нравятся ночные ансамбли, они прибегают быстро, и всегда рассержено захлопывают дверь. Последняя с хрустом ударяется в стену, пробуждая тех, кто мирно спал. Бородатый человек-оркестр получает ночную пилюлю, а мы с Матвеем болючий укол. Санитары до боли сжимают предплечье, отчего с рук не сходят синяки. Но под действием уколов я засыпаю, вернее – соскальзываю в глубокий сон. Но даже там, за гранью сознания, плотно смежив веки, я продолжаю наблюдать, как перед лицом прыгают и пляшут проклятые черные точки, не давая покоя ни ночью, ни днем. Уже третий месяц, как я в клинике для психических, и кажется, понемногу начинаю привыкать…

Днем меня отвязывают от больничной койки, и даже иногда разрешают гулять. Выйти в коридор уже целое развлечение, я шаркаю ногами, также, как все, стараясь не привлекать к себе взгляды халатов, лишнее внимание – боль в спине. Я медленно хожу по узкому коридору, с любопытством вглядываясь в безумные глаза. Иногда в потоке душевной боли глаза натыкаются на осознанный взгляд, но стоит лишь присмотреться к таким внимательней, и психическое расстройство выдают сотни мелочей.

Блуждая по коридору, окруженный смехом и громкими стенаниями, мне кажется, что это не психиатрическая клиника, я умер и моя душа попала в чистилище. Вокруг ходят грешники в больничных пижамах, шаркают по полу подошвами истоптанных сандалий, и внутри каждого нераскаявшегося заключен собственный ад. Оглядываясь по сторонам, ищу глазами суровых санитаров, они стоят на своем месте, возле окна. Вглядываюсь в их лица, в их глаза, в их эмоции, и ужасаюсь от внезапной истины. В наших надзирателях, облаченных в белые одеяния, безумства не меньше, чем в тех бедолагах, которые ежесекундно окружают меня. Из размышлений меня выводит Русалка. Проходя мимо, она несильно толкает меня плечом, смотрит в глаза и нагло улыбается – ну что же, хоть кто-то обрел счастье в своем безумии. Вы не понимаете, о чем я? Все началось с работы курьером…

Работа курьером не венец мечтаний, но какое-то время можно перебиться и тут. В двадцать четыре года у молодого мужчины вся жизнь впереди, да в придачу и график работы не особенно затруднительный. Конечно, и к такой работе привыкнуть нужно, но тут уже – кто на что учился.

Учился, к слову, Евгений на другое, а потратив четыре года на факультете прикладной информатики, проработал еще два года по специальности программист. Он бы и сейчас там работал, никто с работы уйти не просил, но в одночасье порвав с Ларисой, принял непростое решение, тем более, что начальник предприятия – теперь уже бывший и несостоявшийся тесть.

В семь утра Евгений Кочетков уже трясся в полупустом вагоне метро, по направлению к станции Тверская, чтобы передать заказчику ответ на обращение в суд. После этого было еще два заказа и все Евгений умудрился исполнить в срок. С одиннадцати часов больше заказов не поступало, никто ничего не передавал и не получал. Кочетков, как всегда, провел время до шести вечера, сидя за компьютером и поглядывая в телефон.

В девятнадцать часов, когда рабочий день был закончен, молодой человек решил отвлечься от дел. Звонок телефона застал его уже за ужином, и посмотрев на экран, он увидел, что звонит шеф. Обычно начальник не звонил курьерам, довольствуясь обычным сообщением в мессенджере: куда заехать и что передать, по этой причине, уже сам факт столь позднего вечернего звонка давил на психику и напрягал. Шеф извинился, что звонит в нерабочее время, но у курьерской компании появился клиент.

Как итог телефонного разговора, в девять вечера Кочетков уже нетерпеливо мерил шагами подземную платформу на станции Спартак, – ожидай меня у третьего вагона, – так сообщало поступившая СМС. Начальник продиктовал телефон заказчика, но тот упорно отказывался отвечать голосом, непременно сбрасывая каждый звонок.

Когда Евгений не выдержал, и написал сообщение, то в ту же секунду получил ответ: «Ровно в девять часов и четыре минуты ожидай меня у третьего вагона поезда, стой там, где откроется третья дверь. Я найду тебя, ни о чем не волнуйся».

Абсурдность ситуации смешила до крайности, вот только Жене было не смешно. С одной стороны, был вполне вразумительный звонок от начальника и четко сказано, что есть клиент. С другой стороны, клиент затруднял выполнение задания – ну в самом деле, как он его найдет? Откуда вычислить момент остановки поезда, да еще с точностью до третьего вагона, да и как угадать где откроется третья дверь? Прибавьте к этому еще тот фактор, что Кочетков не видел заказчика в лицо, да и последний не представляет, как он выглядит, – не стоять же на станции с табличкой «курьер»? Конечно, у него был сотовый номер заказчика, но как прикажете звонить под землей? Вопросов было много, но ответов не было и Женя в волнении мерил шагами перрон.

Поезд подошел ровно в девять часов и четыре минуты – точно так, как и писал в сообщении клиент, удивляло еще и то обстоятельство, что Евгений угадал где остановится нужный вагон. Добежав бегом до третьего входа, молодой человек замер и уставился в вагон.

Высокого мужчину в пальто и шляпе он заметил сразу, среди выходящей толпы. Незнакомец выделялся неестественной бледностью, да и его одежда, пусть безупречно чистая, и, по всей видимости, сшитая на заказ, отстала от моды гораздо больше, чем на один век.

– Вы курьер, – в голосе мужчины вопроса не было, он не спрашивал, уже зная ответ.

– Курьер, – подтвердил Евгений, протягивая руку и принимая конверт.

– Нужно доставить на станцию Преображенская, вас там встретят ровно в десять часов. Прошу не опаздывать, – завершил незнакомец, – деньги уже перечислены вам на счет.

Последние слова заглушил шум закрывающихся дверей вагона, высокий мужчина в шляпе и пальто успел запрыгнуть обратно в поезд в последнюю секунду, оставив на платформе удивленного курьера, стоящего с открытым ртом.

Добравшись до Преображенской за десять минут до назначенного времени, Кочетков решил ничему не удивляться, а попросту довериться удаче и судьбе. И все равно, встреча со следующим клиентом удивила Евгения. По направлению к нему уверенным шагом быстро приближался еще один незнакомец, одетый в широкополую шляпу старинного фасона и дорогое, но очень странное пальто, такие, разве что, до революции носили.

В общем-то, этот мужчина был точной копией предыдущего, который передал ему на Красносельской конверт – старомодное пальто, доходящее до пяток и широкополая шляпа, надвинутая на неестественно бледное, худое лицо. Полог шляпы прикрывал и глаза, как будто этого бледнолицего, высокого незнакомца раздражал свет, исходящий от светильников, расположенных на потолке.

Когда незнакомец подошел ближе, Евгений заметил единственное различие между первым мужчиной и вторым – одно лицо с очерченными скулами и яркой синевой узких глаз, но разница в возрасте была поразительной, ее невозможно было измерить в годах, – скорей в поколениях, – подумал Кочетков.

Нездоровая бледность и излишняя худоба не придавали незнакомцу вид слабого и больного человека, напротив, от него исходил ореол силы и власти, как у человека, привыкшего повелевать. Каждое движение, каждый шаг несли с собой силу и грацию, немногочисленные пассажиры спешили убраться, не задерживаясь у него на пути. Высокий мужчина остановился в двух шагах от Евгения настолько резко, что курьер в испуге закрыл глаза, уверенный, что незнакомец врежется прямо в него.

– Вы должны передать мне конверт, – сказал незнакомец, и снова это прозвучало как утверждение, нежели как вопрос.

«Откуда такая уверенность, что конверт именно у меня?» – думал Кочетков, рассматривая странного незнакомца. Он понимал, что разглядывать клиента бестактно и неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Ощущение нереальности происходящих событий тяжелым грузом навалилось на него, как будто он видит обрывки прошлого и перед ним титулованный граф.