Читать онлайн «Лилит. Злое сердце куклы»

© Гедеон А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Пролог

СССР, 1959 год

Он вышел из дома и направился к трамвайной остановке. Собранный, точно знающий, что сейчас должен сделать. Главное – идти по намеченной прямой, ни шага в сторону. Весна счастливо захлестывала город пронзительной свежестью, всей полнотой жизни. Кругом хлопали на ветру кумачовые транспаранты с яркими лозунгами. Все, как один, звали к новым подвигам, великим достижениям и миру во всем мире. А как иначе – через несколько дней Первомай, шумные демонстрации, счастливая толчея, еще дружные семейные застолья. Все то, чего у торопливо шагавшего юноши в широких брюках, просторной рубахе и мешковатом пиджаке и в помине не было. В одном из дворов ладно заливалась «Катюшей» гармонь, соревнуясь с отчаянным перелаем собак, в парке напротив, через трамвайные пути, слаженно играл духовой оркестр. Стайка девочек в красных галстуках, смеясь, пролетела мимо, но, увидев офицера в мундире и при медалях, поравнялась и по-пионерски отсалютовала; он в ответ козырнул им, и радостные пионерки стремительно понеслись дальше.

И ему бы сейчас откликнуться всем сердцем на порывы этой весны юношеской душой, но было не до того. С зубовным скрежетом вдоль парка повернул доходяга-трамвай и, замедляя ход, пошел к остановке. На колбасе умело балансировали два мальчишки-оборвыша и демонстративно махали руками. Юноша прибавил шагу. Длинный для своих шестнадцати лет, худой, сутулый, с высокой копной пшеничных волос, он забрался в трамвай, оплатил билет и сел на свободное место.

На следующей остановке в трамвай ввалились два приблатненных паренька. Один лет восемнадцати, цыганистый, черноглазый, в заломленной назад кепке, другой – помоложе, рыжий и курносый, похожий на задиристого дурака. Пассажиры отворачивались – никто не хотел пересекаться с ними взглядами.

– Билеты покупать будем? – спросила кондуктор.

– Сейчас, маманя, только местечко нагреем, – миролюбиво сказал чернявый.

– Вот сейчас и платите, или милицию позову, – пригрозила та.

– Ладно, ладно, чё сразу легавых-то звать. На охоте, что ли? – Он хлопнул себя по бокам. – Дай по карманам пошмонать, а то у нас вся капуста червонцами, – показно хохотнул парень, – мелочь еще поискать надо.

Он огляделся и, хитро прищурив один глаз, направился в сторону длинного тощего юноши интеллигентного вида. Чернявый и рыжий плюхнулись на сиденья перед ним и, перемигнувшись, как по команде обернулись. Таких спутников только врагу пожелаешь.

Парень в кепке осклабился, остро сверкнул золотой фиксой.

– Куда едешь, пацан?

Юноша отвернулся к окну.

– Куда надо.

– Ты чё такой дерзкий? Со старшими надо уважительнее. – Он понизил голос: – Это мой трамвай, пацан, я тут хозяин. Кондуктор билеты раздает, я монеты собираю. С тебя полтинник, пацан.

Юноша упрямо смотрел в окно.

– Слышь, длинный, ты смотри, когда с тобой говорят. Ставки повышаются. И мне полтинник, и Юрку, – кивнул он на рыжего. – Ему тоже в кино и мороженого охота. Да, Юрок?

– Ага, – откликнулся тот, показав щербатый рот.

– Вы чего деньги вымогаете у парня? – возмутилась представительная дама с уложенной клумбой волос на голове, сидевшая за спиной тихого юноши. – Хулиганье!

– А вам чё надо, тетя? – возмутился в ответ парень с фиксой. – Чё вы людям говорить запрещаете, старым корешам? Мы, может, в одном классе учились? Я, может, его сто лет не видел? Я вообще сын полка и свои права имею.

– Какие вы старые кореша? И какой ты сын полка? Жиган ты. И ни в какой школе твоей ноги отродясь не было. Я что, не вижу, как вы у него деньги выманиваете? Сейчас кондуктору скажу, а у нее свисток. Быстро милиция-то подоспеет!

– Слышь, пацан, скажи, что мы старые кореша, – потребовал цыганистый в кепке. – Пусть тетенька увянет. У меня уши музыкальные – за здоровье беспокоюсь.

Но юноша смотрел в окно. Нельзя ничему помешать сделать так, как нужно. Ни гром и молния, ни война, ни конец света не должны остановить его. Он обернулся к женщине за спиной и миролюбиво сказал:

– Все хорошо, спасибо.

А потом остановил взгляд на острых карих глазах цыганистого с фиксой. Юноша смотрел упрямо и не опускал глаза.

– Ты чё уставился, сучёныш? – наконец тихонько, но явно с угрозой в голосе спросил чернявый. – Ты чё мне тут рисуешь? Гипнотизер, что ли? Мы ведь можем и с тобой вместе выйти, – понизил голос наглый парень в кепке. – Куда ты, туда и мы. Так хочешь? – Он зашипел, кивая на товарища: – У Юрка кулаки как кирпичи, начнет колотить – не остановишь. Испытать хочешь? А, Юрок, отметелим тощего?

– Ага, – кивнул тот.

Худой юноша перевел взгляд на рыжего и заглянул в его туповатые глаза.

– Чё он пялится, а, Сыч? – спросил у товарища рыжий. – Больной, может?

Худой юноша улыбнулся чернявому с фиксой:

– Вам нужен полтинник?

– Ну? – спросил тот. – Только дошло?

Юноша забрался в карман пиджака, порылся там и что-то протянул вымогателю:

– Фокус-покус. Держите.

– Зря ты это, мальчик, – неодобрительно сказала тетенька с клумбой на голове.

– Во, другой разговор, – ожил чернявый. – Сразу бы так. А моему братишке? – Он кивнул на туповатого спутника. – Юрку тоже полтинник нужен, а то он плакать будет. Будешь, Юрок?

– Буду, – мрачно ответил тот.

– Вот и ему полтинник, – сказал долговязый юноша и тут же поспешно встал.

Трамвай как раз тормозил перед очередной остановкой. Юноша вышел и заторопился в сторону Старой площади, где дожидались пассажиров два обшарпанных довоенных автобуса.

Чернявый и рыжий заторможенно смотрели на то, что лежало у них на ладонях.

– Полтинник, кажись? – спросил чернявый. – Или рубль дал – промахнулся? Я чё-то не секу…

– А у меня чо? Гривенник? – хмурился рыжий. – Обманул, падла? На кино не хватит.

– Чего, дурни, смотрите? – усмехнулась женщина с клумбой на голове, выходившая на следующей остановке через переднюю дверь. – У вас в руках по гайке. У одного большая, а у другого маленькая. – Ближайшие пассажиры уже тянули шеи в их стороны – всем хотелось посмотреть на «фокус-покус». – Вот таких гаек вам в башке и не хватает. А паренек-то хитер – обвел вас вокруг пальца, паразитов, – рассмеялась дама. – Ему бы в цирке с такими талантами выступать!

Фырчал и кашлял старый автобус, кряхтел и захлебывался во время переключения скоростей, но катил быстро. На нем юноша покинул город, переехал по мосту через речку Лиховую, промчался по старинному селу Зырино и вышел на дальней его окраине. Слева поднималась построенная еще до революции кирпичная водонапорная башня, а справа, за плотным высоким забором и буйно зацветающим садом, крепко стоял, построенный на века, большой патриархальный дом.

Юноша бывал тут нечасто. В этом доме поколениями росли его предки, но так случилось, что отца, художника, тут не жаловали. Однажды тот сказал, что не хочет иметь ничего общего со своей безумной родней.

И причина на то была. Семью Беспаловых избегало и побаивалось еще с давних времен все село, и даже теперь, в советские времена повсеместного атеизма, потому что числились они потомственными колдунами. Юноша отворил калитку и двинулся по широкой тропинке к дому. Весь фасад был покрыт хитрой резьбой, где можно было разглядеть и смешные фигурки людей, и животных, и всякие символы. Юноша знал: каждый из них значит очень много, весь этот рисунок – целое письмо, но никто и никогда не говорил ему, кому оно предназначено и что скрывает. Помнил только, как ему про эти каракули сказал дядя, уже покойный: «Этим языком наши боги с нами говорят, малышок. Вырастешь, может, и узнаешь, что к чему, если дед Берендей позволит. Он отца твоего проклял, братца моего младшого, и тебе, семени его, не шибко доверяет». Помер дед Берендей, но так и не посвятили юношу в тайное письмо предков.

На крыльце сидела его бабка Чернуха, в миру Евдокия, чтобы вопросов не было, в старом плетеном кресле. Одета она была в черное, с платком на голове. Кто из сельчан увидит – пробежит мимо. А поймает ее взгляд – сразу в церковь. Сидела она, как сфинкс, положив руки на широкие лопухи-подлокотники, по-хозяйски откинувшись на спинку. Тут же, на узкой тесной скамейке дремал родной дядя юноши – младший брат отца Ёж, в миру – Никодим. В поддевке, широких штанах и старых хромовых сапогах.

– Редкий гость, – процедила бабка Евдокия. – А как вытянулся.

Но сказала это с радостью – как-никак, родная кровь. По-своему она очень любила внука.

– Ой ты, племянник пожаловал! – приподнявшись на локте, усмехнулся Никодим. – Как там братец мой поживает? Малевальщик? Пьет горькую?

– Иногда пьет, – стоя перед лестницей, потупил взор юноша.

– А мать все блудит?

– Не знаю, – обиженно нахмурился гость.

---