Хромые боги

Александр Воропаев

«Есть только два способа прожить жизнь.

Первый – будто чудес не существует.

Второй – словно кругом лишь одни чудеса»

Альберт Эйнштейн.

1 глава.
Англия. Графство Восточный Суссекс.

Кто может сказать, не кривя душой, и не интересничая перед публикой, что с ним случались чудесные вещи? Нет, определенно, настоящего волшебства, которого многие из нас все же подспудно ожидают, в нашей жизни не встретишь. Так, пожалуй, и проведешь весь отведенный тебе путь от отрочества (младенчество и детство с их неясными воспоминаниями оставим в покое) до места последнего упокоения, зевая на утреннем богослужении в местной церкви, склонившись над скучными колонками цифр финансового отчета в пыльной конторе, или совершая другие столь же необходимые, сколь и бесполезные для нашей души деяния.

Но иногда, на мгновение, нам бывает суждено увидеть краем глаза, или почувствовать, как что-то странное, неподдающееся точному определению и не имеющее право на существование, происходит чуть в стороне от нашего непреклонного движения по жизни. Это действо, призрачное и едва уловимое, тут же прекращается, как только мы уделяем ему наше внимание. Под пристальным взглядом здравого, солидного человека оно испаряется или превращается в логическую обыденность. Фью! И все…

А ведь мы были готовы к чуду. Ждали его. Ждали нарушения непреложных законов естества. Окончательно подтвержденного нашими собственными глазами и бесповоротно меняющего всю нашу жизнь. Вот уже и волоски на руке поднялись и мурашки по спине… Показалось.

Или, все же, что-то было?

История эта начинается в конце девятнадцатого века.

***

Пансионат с вычурным названием «Belle Montpensier» находился на первой линии модного курорта в небольшом прибрежном городке на юге Суссекса. Из столовой, располагающейся на втором этаже, через огромный эркер, по французской моде застекленный от пола до потолка, открывался прекрасный вид на пляж, на прогуливающиеся по берегу фигурки людей, сверкающее нежным серебром море и снующих над ним чаек.

По случаю завтрака в помещении присутствовало довольно много людей. В зале царила непринужденная обстановка; у всех постояльцев было приподнятое настроение, слышны оживленные разговоры – день, несомненно, обещал быть чудесным.

За одним из столиков сидела мужская компания. Это были два джентльмена средних лет. Они были схоже одеты – их костюмы определенно указывали, что мужчины принадлежат к счастливому сословию, необременённому постоянными заботами о хлебе насущном. А значит, вполне имеют возможность интересоваться вещами отвлеченными, удовлетворяющими эстетические потребности…

Насколько были схожи их пиджаки мериносовой шерсти, настолько же отличались компаньоны внешне. Один из них был человек высокий, с продолговатым мужественным лицом, с прямой спиной, большими кистями рук и крепкими пальцами. Весь сдержанный облик его и твердая осанка указывали, что в прошлом он был человек военный и, скорее всего, проходил службу в королевской кавалерии.

Второй – был ростом чуть ниже среднего, был склонен к полноте и сидел за столом непринужденно, положив ногу на ногу. Человек он был веселый и энергичный. Когда он говорил, на его круглом лице двумя черными дужками двигались брови. Глаза искрились удовольствием. Их хозяин наслаждался предложенным завтраком, общением с сотрапезником и солнечным утром за окном.

– Нет, мой милый Ганнинг, – говорил весельчак. – Что ни говори, а вы были совершенно правы, когда настояли на своем и вытащили меня из нашего сумрачного Лондона. Без сомнения, человеку иногда необходимо провести несколько деньков в праздности. В наше стремительное время, когда событий так много, что это мешает сосредоточиться, нужно дать нашему трудяге-мозгу возможность отдохнуть. И конечно лучше всего безделью предаваться на лоне природы.

– Я рад, дорогой Кельвин, что угодил вам, – отвечал высокий джентльмен. – Несмотря на ваш острый ум, мой друг, о котором все так наслышаны, на ваше еще более удивительное чутье, порою у меня создается впечатление, что вы отстаете от бега времени и в некоторых вопросах живете старыми представлениями. Все из-за того, что вы неисправимый мистик… А между тем, все блага чудесной британской цивилизации в нашем распоряжении. Всего несколько часов по железной дороге и мы здесь – в этой милой, сельской глуши. А сколько было разговоров…

– Да, но на станции вы предпочли нанять двуколку, – живо заметил его собеседник, намазывая масло на очередную булочку бриошь. – А от услуг авто настойчиво уклонились.

– Увы, Кельвин, наши сельские дороги пока плохо приспособлены для самодвижущихся экипажей. Пыль. Я беспокоился за сохранность нашего платья. А потом: теперь нам некуда спешить. Прогулка в коляске от станции по холмам и старым деревушкам вышла чудесной.

– Не могу с вами не согласиться… Кстати, должен заметить, что за нами уже с четверть часа наблюдает вот тот молодой человек за дальним столиком, – лицо весельчака вдруг накрыла тень тревоги. Как будто предчувствие смутной беды отразилось в нем… Но это продолжалось лишь мгновение. – Как вы думаете, Джон, кто он и почему мы вызываем его любопытство?

– Ваш мозг категорически не может находиться в бездействии, мой друг. В этом состоит ваша натура, – улыбнулся высокий джентльмен. – Вы опять желаете сыграть в эту вашу излюбленную игру. Извольте: я и уже и сам заприметил его плохо замаскированные взгляды и составил о молодом человеке свое представление.

– Замечательно! И так, кто же он?

– Ну что ж… Без всякого сомнения, молодой человек не располагает надежной рентой и не может рассчитывать на сколь либо значительное наследство в ближайшем будущем. Посему он вынужден сам зарабатывать на свой хлеб. Об этом говорит и его скромное платье и эти определенно недорогие запонки на манжетах. Я не могу отсюда разглядеть насколько заношена его сорочка, не вызвав его беспокойства, но думаю что отдых в этом пансионате ему явно не по средствам. Смею предположить, что он принадлежит к многочисленной армии младших клерков. Вы же не будете требовать от меня, чтобы я указал его точную профессию. Он может работать, как помощником маклера, так и портить глаза, переписывая документы в нотариальной конторе.

– Замечательно… А почему же он интересуется нами?

– Это значительно проще, мой друг. И интересуется он не нами, а лишь исключительно вашей персоной. Вы забыли, что после того громкого дела в Мерилибон, где вы разоблачили дочь лорда N, виртуозно доказав, что именно она выкрала секретные материалы военно-морского министерства и отравила свою мачеху, как нежелательную свидетельницу, коей она, к слову сказать, вовсе не была… Так вот, после этого расследования, вы стали известной особой. Вашу фотографию тогда поместило Таймс, хотя вы и противились этому. Несомненно, молодой человек скрашивает свои скучные вечера чтением детективов и уголовной хроники. Как и многие в наше время, смею заметить. Это становится повальным увлечением. Просто бедствием…

Отставной офицер вернул на стол опустевшую кофейную чашку.

– Я вижу, мой дорогой Ганнинг, что вы изрядно преуспели в этом вашем методе, как вы называете его… дедукции, – сказал одобрительно Кельвин. – Могу только сообщить вам, чтобы не потерять былого авторитета в ваших глазах, что не далее, как сегодня у нас состоится разговор с этим юношей и определенно по его инициативе. – Он живо наклонился вперед, поставил руки на полные колени и заглянул снизу вверх в глаза товарища. – А еще я могу сообщить вам, о чем вы сейчас думаете!

– Вот как? Это… слишком.

– Вы, мой друг, страстно желаете приложиться к вашей бельгийской трубочке. И попускать в этот замечательный сельский воздух клубы дыма. Иначе, зачем же вы уже в который раз неосознанно трогаете рукой правый карман вашего пиджака, где, я знаю, она и обитает.

Его приятель попытался сдержаться, но это ему не удалось – он весело рассмеялся:

– Ага, все-таки наблюдение, модусы и умозаключения! А я-то думал, что вы опять исполняете некий потусторонний обряд.

***

Променад вдоль берега был устроен очень удобно. Там, где плотный песок сменялся крупной галькой или стояли лужи соленой воды, были положены деревянные настилы. Посему, можно было дышать морским воздухом, не боясь испортить обуви. Ганнинг наслаждался уже второй трубкой. Хотя его приятель Уолтер Кельвин и не был подвержен этой привычке – пусканию дыма изо рта, он с удовольствием принюхивался к аромату табака своего приятеля. Он вообще отличался особенным жизнелюбием и все проявления земных благ поддерживали в нем это свойство характера. Это только сегодня какое-то беспокойство время от времени набегало на его глаза.

На берегу было уже довольно многолюдно. Два ослика, удрученные своей судьбой, катали розовощеких детей, в то время как их няньки бегали за ними вдогонку. Дамы с зонтиками о чем-то переговаривались у входа в домик женской купальни. Пожилой джентльмен, сидя в брюках прямо на песке, развернув в руках газету, исподтишка рассматривал их. Бегали неугомонные мальчишки. Где-то играла шарманка. Люди шумно толпились у балаганчика, где шло кукольное представление.

---