Некогда Юпитеру разбираться

Сергей Мельников

Когда мама привела домой третьего и четвёртого мужей: двух огромных перекачанных нубийцев, Луций призвал на помощь всю свою толерантность и вытерпел. Он смущённо улыбнулся и заперся в своей комнате. Ночью в дверь начали стучать, потом ломиться, и Луций порадовался, что вместо электронного замка повесил обычный засов.

– Что вам надо? – крикнул он, роясь в ящиках.

– Луций, – он узнал голос одного из двух новых отчимов. – Тебе там скучно, наверное? Присоединяйся к нам, у нас свадебная оргия в самом разгаре.

– Я сплю, – ответил он, ныряя под кровать. Там, в пыли у изголовья лежал электрошокер. Луций вдавил голову Горгоны и между рогами изогнулась голубая дуга. Он облегчённо вздохнул. – Мне в школу рано вставать!

За дверью зашептались, потом он услышал голос матери:

– Сынок, открой, не будь букой. Твои новые отцы хотят познакомиться с тобой поближе.

– Мама, я не открою! Дайте мне поспать! – Луций поднёс шокер к двери и нажал кнопку. С той стороны затихли, потом голос с сочным нубийским выговором сказал тихо:

– Ты не сможешь сидеть там вечно, все равно выйдешь. Лучше выходи сейчас, по-хорошему.

– Выходи, сынок, что ты, как не родной, – поддержала его мама.

Луций придвинул к двери комод и опустился на пол. Он смотрел на шокер в своей руке и понимал, что новый отчим прав: когда-нибудь ему придётся выйти.

Едва небо за окном посерело, он активировал троянского коня, давно запущенного в гения дома. Замок оконной рамы щёлкнул, и стекло отъехало вверх. Третий ярус альтавии Веспасиана проходил чуть выше его окна. Карниз технического этажа – чуть ниже, до края – меньше пассуса. Луций снял дверцу платяного шкафа и перекинул через окно. Внизу, на глубине двух актов, по нулевому ярусу мчались грузовые мобили. Стараясь не думать об этом, Луций пополз вперёд.

Наручный гений вывел его на форум Агриппы. Последний год на Палатине стало модно встречать рассвет. Римские гуляки стекались со всего города на площадь перед обветшавшим Капитолием. Луций нырнул в толпу из голых и полуголых людей, стараясь никого не задевать. Всюду сновали мальчишки с выкрашенными в розовый цвет волосами и разносили модную амброзию, от которой случались яркие видения. Бродили замотанные в рыбацкие сети сектанты, зазывали прихожан с свой храм. Один из них вскарабкался на давно обесточенного вигила, похожего на приземистую тумбу с торчащими во все стороны стволами.

– Братия! – кричал он, – примите истинную веру самой прогрессивной церкви в Республике! Только у нас можно свершить священное таинство брака с домашним или сельскохозяйственным андроидом!

У его потрёпанных сандалий началалась стихийная оргия, и Луций ускорил шаг. Ему удавалось выскользать из всех тянущихся к нему рук, пока он не врезался в дородную матрону. Глазами с почти полностью исчезнувшими зрачками она посмотрела на него и вцепилась в руку:

– Ка-акой кра-асивый – ю-уноша-а, – в противовес движениям речь её была сильно заторможенной, но пальцы держали так крепко, что Луций застонал от боли.

– Пустите меня, – всхлипнул он, испуганно оглядываясь. Вокруг них собирались зеваки с остекленевшими глазами, их слюнявые рты приоткрылись в ожидании потехи. Луций сунул руку в карман, дотронулся до кнопки в форме головы медузы и убрал палец. Если он достанет шокер, ему конец.

– Иди ко-о мне-е, кра-асивый, – прогудела женщина и потянула его к себе. Вторая рука уже нащупывала застёжку его туники. Матрона двигалась медленно, но силы у неё было побольше, чем у сельскохозяйственного андроида. Луций в отчаянии посмотрел на небо и завопил, тыча пальцем:

– Аврора!

– Аврора! – подхватила толпа вокруг. Пальцы на его плече разжались, Луций упал на четвереньки и бросился прочь. Матрона растерянно огляделась и вцепилась в новую жертву. Луций юркнул в ряды выключенных торговых автоматов, завернул за угол рыбной лавки, по узкой лестнице выбежал на пустую улицу. Прямо перед ним, зажатый двумя роскошными лупанариями стоял маленький и скромный храм Юпитера-хранителя. Луций испуганно обернулся, но улица оставалась пустой. Выдохнув, он вошёл внутрь.

Полутёмный зал был намного больше, чем можно было подумать снаружи. Вдаль уходили колонны, покрытые полопавшимся полимером, по стенам тянулись древние экраны, тёмные и обесточенные, потолок слабо светился холодным голубым светом. По растрескавшейся плитке Луций подошёл к статуе Юпитера, сидящего в кресле. Кончик носа его отвалился, пышные кудри были запятнаны голубиным помётом. Луций опустился на колени и прошептал:

– Слава тебе, Юпитер…

– Решили приобщиться к вере предков, юноша? – услышал он за спиной старческий голос.

Луций вскочил: у него за спиной стоял босой старик в залатанной тоге и шапочке из древесной коры.

– Вы кто? – спросил Луций, осторожно поглядывая по сторонам.

– Как нетрудно догадаться, верховный фламин Юпитера.

Жрец приподнял шапочку и скривившись почесал лоб.

– Давно не надевал, – виновато сказал он, – села, что ли? Так чем я могу вам помочь, досточтимый юноша?

– Я хочу обратиться к Юпитеру, – ответил Луций.

– Это прекрасно, и будет стоить всего два сестерция. Вы принесли с собой жертву?

– Н-нет, – запнулся Луций, – а надо было?

Старик укоризненно покачал головой:

– Молодёжь! Кто же к Юпитеру Лучшему, Величайшему, Спасителю идёт с пустыми руками?

– А… А что надо принести? – растерялся Луций.

– Ничего не надо нести, в нашем храме всё есть. Вы какого размера жертву хотите посвятить Богу? У нас есть курица, индейка, коза, бык.

Луций прикинул, сколько денег осталось на его счету.

– Индейка сколько?

– Два асса.

–А курица?

– Полтора.

– Давайте индейку, – решился Луций. – гений-переводы принимаете?

Старик протянул сухое запястье с архаичным браслетом. Луций коснулся его, и счёт опустел, а через секунду его браслет запищал, значит дома обнаружили пропажу. Он схватил деда за рукав:

– Только давайте побыстрее, пожалуйста.

– Сейчас-сейчас, – заверил его жрец. – Одну секунду…

Кривым пальцем с грязным ногтём он тыкал в браслет, бормоча:

– Как же это делается? Забыл уже… Сколько лет прошло…

– Ну пожалуйста! – взмолился Луций.

Дед ткнул ещё куда-то, и перед троном Юпитера появилось голографическое изображение индейки.

– Держите, юноша. – Жрец протянул ему кривой нож.

– И что с ним делать?

– Отрежьте ей голову.

– Она же не настоящая…

Дед склонил голову к плечу, и начал объяснять, как неразумному ребёнку:

– Молодой человек, жертвоприношение носит символический характер. Убивать животных запретили ещё при консуле Тунберии. Подойдите к индейке и отрежьте ей голову. Всё максимально реалистично.

– Подождите, вы содрали с меня полтора сестерция за то, чтобы как бы отрезать голову трёхмерному изображению индейки?

Жрец нахмурился.

– Молодой человек, вы обращаться к Юпитеру будете? Если нет, покиньте помещение, у меня очень много дел!

– Интересно, каких, – буркнул Луций.

– Что, простите?

– Да, да, буду обращаться. Что надо сделать?

– Подойдите к птице и отрежьте голову.

Луций провёл ножом по изображению, и голова отделилась, но так и зависла в воздухе.

– Вы обращайтесь, обращайтесь, не обращайте внимание, – поторопил его старик. – У меня гений слабый, зависает постоянно. Юпитер принял вашу жертву.

Луций опустился на колени и, запинаясь, зачитал воззвание к Юпитеру-Хранителю. Когда он закончил, каменное изваяние заколебалось, подёрнулось дымкой, потемнело, а потом перед Луцием появилось какое-то невероятного вида кресло, а в нём сидел мужчина в ярко-красном комбинезоне: гладко-выбритый, с тёмными усталыми глазами и коротким ёжиком чёрных с проседью волос.

– Ты кто? – спросил он.

– Он существует… – пробормотал жрец за спиной Луция и упал в обморок.

Луций в изумлении разглядывал мужчину, а мужчина, склонившись, изучал обстановку.

– Это мой храм, что ли? А чего такой убогий? – спросил он и обиженно поджал губы.

– В-вы – Юпитер? – выдавил из себя Луций.

– А тут ещё кто-то есть? – ядовито поинтересовался бог. – Ты меня изрядно удивил, парень. Я уже пару тысяч лет про вашу дыру не вспоминал, и тут на тебе: вызов.

– Пару тысяч лет? – удивился Луций. – Неужели так давно никто к Вам не взывал?

– Видимо нет, – пожал плечами Юпитер. – Постой… – он застыл с поднятым пальцем и вдруг расхохотался. – Точно! У вас император был тогда, дурак-дураком, Септимием звали, кажется. Он реформу языка затеял и решил все религиозные тексты обновить. Вот он, видимо, настройки и сбил. Ты текст обращения где взял?

– У нас чурки косорукие, простите, бритские строители, когда атриум ремонтировали, ларь с пенатами уронили. Разбили в дребезги, а в одном из них бумажка оказалась. Мама выкинула, а я из ведра вытащил, а там вот, – Луций протянул пожелтевший листок.

– Наверное, дореформенная, – кивнул Юпитер. – Ну, раз смог вызвать, рассказывай: чего хотел-то.

– Я… Да я не для себя. Слушайте, а почему вы не похожи на… Ну… Только не обижайтесь, ладно?

– Так лучше? – спросил Юпитер, превращаясь в строгого седого бородача в красной тоге.

– Не, – скривился Луций, – что я, ребёнок, что ли, давайте, как раньше.

Юпитер вернул прежний облик и откинулся в кресле, сложив руки домиком.

---