Читать онлайн «Лавка старьевщика, или Как мы создаем воспоминания, а воспоминания формируют нас»

Посвящается Эстер и Шону

Действительно, о чем или о ком я вправе сказать: «Это я знаю»? Я могу ощутить сердце в моей груди и утверждать, что оно существует. Я могу потрогать вещи окружающего меня мира и утверждать, что он существует. Но на этом моя наука кончается, все остальное – лишь построения ума.

Альбер Камю. Миф о Сизифе (1955)^[1]

Veronica O’Keane

THE RAG AND BONE SHOP:

How We Make Memories and Memories Make Us

Copyright © Veronica O’Keane, 2021

© Чечина А.А., перевод на русский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Предисловие

О чем эта книга? Как известно, знаменитый роман Пруста, в основу которого легли его детские воспоминания, называется A la Recherche du Temps Perdu. В 1954 году заглавие перевели на английский язык как «Воспоминания о прошлом» (Remembrance of Things Past), но в издании 1992 года поменяли на более точный перевод: «В поисках утраченного времени» (In Search of Lost Time). Именно о таких вещах мы и поговорим на следующих страницах. Первый вариант подразумевает пассивное извлечение воспоминаний из скрытого и фиксированного хранилища, в то время как второй – активное восстановление зыбкого прошлого. В промежутке между переводами нейронаука почти догнала великого писателя.

Ссылки на художественные произведения и краткие пояснительные примечания даны в сносках. Расширенные примечания обозначены римскими цифрами и приведены на с. 345. Ссылки на научные статьи обозначены арабскими цифрами; полный библиографический список приведен на с. 332.

Часть I. Как мы создаем воспоминания

1. Новый взгляд на память

В жизни каждого человека происходят события, вызывающие странное чувство – мы как будто заранее знаем, что они навсегда останутся в памяти. Иногда такое чувство бывает особенно сильным и приносит с собой ощущение нового уровня осознания. Это осознание нельзя выразить словами; оно подобно дребезжанию чашек во время незаметных подземных толчков. «Маленькое землетрясение», подтолкнувшее меня к изучению подлинной природы памяти, случилось в Лондоне в начале 2000-х годов. В ретроспективе этот инцидент напоминает вступительную сцену в романе: автор излагает компоненты будущей истории с нарочитой небрежностью, но каждая такая деталь ведет к единственно возможному финалу. История Эдит заставила меня пересмотреть почти все мои прежние представления о памяти. Эти знания дались мне автоматически, но не затрагивали материальную суть того, что значит быть чувствующим, живым человеком, наделенным памятью, форму которой придает индивидуальный опыт.

Я познакомилась с Эдит в Бетлемской Королевской больнице – старейшем психиатрическом учреждении в мире, ныне входящем в состав более современной больницы Модсли, которая, в отличие от Бетлема, никогда не пользовалась дурной славой. Здание Бетлема было построено в 1247 году; позже здесь устроили больницу для умалишенных – печально известный Бедлам. Со временем это название стало именем нарицательным, обозначающим хаос и беспорядок. В начале XX века Бедлам переименовали в Бетлемскую Королевскую больницу. Лечебные корпуса занимали площадь в сто с лишним акров, заросших конским каштаном и орешником. В начале 2000-х годов я пять лет проработала ведущим клиницистом в Национальном перинатальном психиатрическом отделении: к счастью, его не коснулись сокращения кадрового состава и финансирования, с которыми в последние годы столкнулась британская система здравоохранения. На лечение к нам направляли женщин со всей страны; большинство страдали перинатальными психическими заболеваниями – расстройствами, возникающими во время беременности или в послеродовой период.

Недалеко от входа в наше отделение барсуки прокопали в земле гигантский туннель. Каждое утро, по дороге на работу, я останавливалась перед травянистым холмиком и смотрела на вход в их жилище: вдруг папа-барсук, охраняя сон своего семейства (барсуки – ночные животные), возьмет да и высунется при свете дня. В те годы я курсировала между Лондоном и Дублином; каждую неделю двое моих малышей, оставшихся в Ирландии, с нетерпением ждали известий о том, что я наконец-то видела барсуков. Напрасно! Вместо барсуков им приходилось довольствоваться весной и летом высушенными цветами, а поздней осенью – орехами и каштанами. Мне нравилось работать в Бетлеме: нравилось возвращать к жизни женщин, измученных тяжелейшей болезнью под названием «послеродовой психоз». Большинство пациенток в нашем отделении страдали именно этим заболеванием. Хотя это расстройство нечасто упоминается в литературе, оно достаточно распространено: в одной только Великобритании ежегодно регистрируется примерно 1400 случаев послеродового психоза. Эдит поступила в Бетлем через несколько недель после родов. Вот ее история.

Своего первого ребенка Эдит родила в 34 года; до этого времени никаких психических расстройств у нее не было. Появления малыша на свет ждали с большим нетерпением. Беременность протекала нормально; сканирование плода не выявило никаких аномалий. Роды прошли без осложнений. Мальчик родился в срок и был абсолютно здоров. Спустя несколько дней после рождения ребенка у Эдит появились первые признаки эмоциональной отчужденности. Она казалась подавленной и озабоченной, но никому не рассказывала о причине своих беспокойств. Ее состояние быстро ухудшалось; к моменту госпитализации она перестала принимать пищу и бесцельно бродила по дому днем и ночью, игнорируя малыша и весь остальной мир. В итоге семейный врач направил ее к нам на обследование и лечение. Увидев Эдит, я отметила, что она была необычайно худенькая, хотя родила меньше двух недель назад. У нее были густые темно-каштановые короткие волосы и угловатое маленькое лицо с «каменным» выражением. Она не издавала никаких звуков и не отвечала на вопросы.

«Безэмоциональное» выражение лица и замкнутость типичны для психотиков. Женщины с послеродовым психозом часто слышат голоса, которые не слышны другим, чувствуют запахи (обычно неприятные), которые отсутствуют во внешнем мире, и ощущают прикосновения без видимого физического воздействия. Слуховые, обонятельные, зрительные и соматические (тактильные или висцеральные) галлюцинации относят к психотическим симптомам. Первое правило, которого необходимо придерживаться в подобных случаях, состоит в следующем: так называемые симптомы представляют собой реальный чувственный опыт. Звуки или человеческие голоса, которые слышит пациент, – это субъективные переживания вне зависимости от того, исходят они из внешнего мира или генерируются в мозге в результате патологического возбуждения нейронов. Сам опыт – звук или голос – одинаков в обоих случаях; происхождение этого ощущения – отдельный вопрос. Если опыт порожден патологическим возбуждением нейронов, человек автоматически пытается установить источник голоса или звука.

На первый взгляд кажется, будто пациенты со слуховыми галлюцинациями разговаривают сами с собой, тогда как в действительности они реагируют на голоса, которые для них так же реальны, как голос живого человека.

В результате психотик оказывается в изоляции; он пойман в ловушку чувственного мира, представляющего собой неверную интерпретацию сенсорных сигналов. Многие приходят к убеждению, что наделены особым даром, который не доступен другим, так называемым «шестым чувством». В большинстве случаев больные списывают свои субъективные переживания, расходящиеся с опытом окружающих их людей, на происки невидимых сил – призраков, магию, божества или, например, дьявола, как это сделала Эдит.

Эдит была настолько поглощена своими яркими переживаниями, что утратила всякую способность реагировать на мир внешних сенсорных стимулов. Как и большинство женщин, страдающих послеродовым психозом, она находилась в состоянии измененного сознания и была словно оторвана от окружающего мира. В ходе обследования я заметила, что Эдит иногда смотрит мне прямо в глаза, иногда крепко зажмуривается, а иногда поворачивается к другим врачам. Очевидно, направление ее взгляда менялось в зависимости от источника голосов, которые она слышала в своей голове. Ее движения были неестественными и бесцельными. Она была напряжена, но всеми силами старалась скрыть смущение и страх. Мы понимали, что Эдит реагирует на сенсорные раздражители, которые исходят не из внешнего мира, а изнутри – что у нее послеродовой психоз.