Серьезные отношения

Ярослава А

Глава 1 Поля

Серьезные отношения

В кабинете директора опущены жалюзи. Кондиционер работает на полную мощность, рассекая ледяным воздухом небольшое душное пространство.

Едва май вступил в свои права, как на город надвинулась небывалая жара, и в классе, несмотря на распахнутое настежь окно, работать невыносимо.

Я невольно вдыхаю эту обманчивую свежесть и убираю с лица прилипший и влажный от пота локон волос. Хорошо…

– Полина? Проходи, – раздается голос Анны Олеговны.

Судя по звонким нотам в ее голосе, директор порядком взвинчена, и разговор не обещает быть легким.

– Присаживайся. –  Анна Олеговна кивает на удобное кресло и, устало сняв очки, внимательно смотрит на меня. – Полина, я хотела поговорить с тобой о твоём ученике. О Максиме Макарове.

Ну, конечно! Я могла бы и раньше догадаться, о чем пойдет речь. Чем ближе конец учебного года, тем чаще мы с Анной Олеговной ведем беседы о Максиме Макарове.

Всю плешь уже мне проела! Интересно, что на этот раз директриса поведает новенького?

– Снова приходила его мама? – с трудом скрывая едкое раздражение, интересуюсь я.

– Проходила. Жалобу на тебя накатала. – Директор протягивает мне белый лист А4. – Полюбуйся.

Пробегаю глазами по строчкам, с трудом разбирая корявый, словно детский, почерк мамы Максима, и с ледяным спокойствием смотрю на Анну Олеговну.

– Ничего нового.

– А мне что прикажешь делать?! Истерику тут закатила! На всю школу орала, будто мы ее дитятко тут забили! Грозилась в отдел образования пойти жаловаться. Нам только проверки перед концом учебного года не хватает для полного счастья! Влепи ты ему уже тройки, и пусть дальше учится!

Я внимательно посмотрела на Анну Олеговну, отмечая темные тени под глазами, опущенные уголки губ, морщины вокруг обычно живых голубых глаз. Болезнь никого не красит. Прекрасно понимаю, что сейчас ей не до этих тупых разборок. У нее и так проблем выше крыши, но и уступить не могу.

Что бы там ни писала неадекватная мамаша Макарова, никто ее дитятко не обижает. Я, несмотря на явные проблемы, в учебе и поведении Максима, отношусь к нему довольно хорошо, хотя это очень непросто.

Максим – «трудный» ребенок, с особенностями развития. Если бы истеричная мама думала не о себе, а о нем, то не стала бы отдавать шестилетнего ребенка в первый класс. А уж такого, как Максим, и вовсе подержала бы дома до восьми.

Не мне ее судить, но, блин, как же хочется!

Я сама по себе человек неконфликтный, и разозлить меня – это надо постараться. Но эта дамочка – Ева Аркадьевна – и святого до греха доведет. Истеричка, одним словом.

– Анна Олеговна, я все понимаю, но не могу. Поймите: он не тянет программу общей образовательной школы. У Максима явно психологические и неврологические проблемы, которые Ева Аркадьевна предпочитает не замечать. Он не читает толком, с трудом пишет, не может усидеть на месте и сосредоточиться на простейших задачах. Если бы это был первый класс, можно было бы еще обсудить, выстроить для ребенка индивидуальную программу на лето, позаниматься дополнительно, а так…я не знаю, как с ним работать дальше. И дело даже не в том, что он тормозит класс. Ему самому очень тяжело дается обучение. Из-за этого и его проблемы в поведении.

Директриса молчит, понимая, что я права.

– Я посоветовала Еве Аркадьевне перевести мальчика в коррекционный класс. Там ему было бы легче.

– Полин, – вздохнула женщина, внимательно и строго глядя мне в глаза, – Ты пойми, что если мама Макарова пойдет жаловаться дальше, то все это может плохо закончиться, и в первую очередь для тебя. Ты знаешь, кто ее родители?

Конечно, знаю. Их семейку тут не знает только глухой. Потомственные чиновники, почти что олигархи. Ума не приложу, почему они свое младшее чадо не отдали в элитную школу в городе, а ограничились нашим скромным лицеем. Видать, мамаше тяжко тащить свой прелестный зад в такую даль.

Умом понимаю, что нельзя так думать, но не могу! Бесит!

– Ты перспективный молодой преподаватель, Полина Геннадьевна, но если разразится скандал, которого и добивается мама Максима, построить карьеру станет в разы сложнее.

Это, типа, тонкий намек, что меня уволят из лицея, если я упрусь рогом.

– Хорошо, – покорно соглашаюсь, понимая тщетность дальнейших уговоров.

Пустая трата времени, коего у меня и так нет.

Мне нужна эта работа, а Еве Макаровой нужен не ребенок, а вундеркинд.

Что ж, пускай и дальше тешит себя иллюзиями.

Ребенка только жалко.

Огромная нагрузка на и так нестабильную психику Максима.

– Спасибо, Полин, за понимание. Нам обеим не нужны проблемы с семейством Кутовых, – вкрадчиво произносит она и сменяет тему: – Ты не закончила еще со своим планом мероприятий на май?

– Сегодня пришлю вам на почту.

– Отлично! – уже более бодрым голом восклицает она и поворачивается к монитору компьютера, давая понять, что разговор окончен.

Из кабинета Анны Олеговны выхожу, устало опустив плечи.

У меня сколиоз, и от постоянного напряжения часто болит грудной отдел позвоночника. Лучше бы я выучилась на преподавателя физкультуры. Но кто ж знал, что я вообще соберусь работать по профессии?

Поднимаюсь в свой класс и, присаживаясь за стол, решительно придвигаю к себе стопку с тетрадями. Нужно все это проверить до завтра.

Где-то на половине стопки понимаю, что голова уже ничего не соображает, и решаюсь сделать небольшой перерыв. Подхожу к распахнутому окну, потягиваюсь, со стоном разминая затекшую шею, и в этот момент раздается негромкий деликатный стук.

Оборачиваюсь – в дверях стоит мужчина в полицейской форме.

– Полина Геннадьевна? – Густой низкий голос ударяет по нервам, заставляя их натянуться в узнавании.

– Да.

– Есть минутка пообщаться?

Он, кажется, не спрашивает, а утверждает, твердым шагом переступая порог класса и усаживаясь на парту, прямо напротив учительского стола.

Если в первые мгновения я растерялась и занервничала от одного вида человека в погонах, то теперь постаралась взять себя в руки и посмотреть прямо на него.

Узнал ли он меня?

Кажется, нет.

Все же цвет волос и изменившаяся фигура могут изменить человека до неузнаваемости.

– По какому вопросу? – гляжу прямо на него и медленно усаживаюсь напротив.

Демонстративно надеваю очки и открываю следующую тетрадь для проверки.

– Я – Андрей Александрович Макаров, отец Максима.

Понятно…

С моих губ чуть не срывается мученический стон.

Да, что ж сегодня за день-то такой?

Не твой – точно, Абрамова.

С трудом натягиваю на лицо дежурную улыбку и, отложив красную ручку, говорю:

– Приятно познакомиться, Андрей Александрович. Вы, вероятно, хотите, поговорить о Максиме?

– Да. Я вас отвлекаю?

– Нет, что вы! –  С трудом удерживаюсь от едкого сарказма. – Просто мой рабочий день уже окончен. Вы бы позвонили заранее.

 Живые, цепкие глаза мужчины, внимательно разглядывают меня и, кажется, подмечают любые мелочи: и уставший вид, и выбившиеся из прически светлые локоны, и испачканный акварельными красками манжет белой блузки.

– Извините, – деловито отвечает он, – Но коль уж я здесь, может, расскажете мне, что за история такая с переводом в коррекционный класс?!

О, как! Женушка уже нажаловалась!

Странно то, что раньше я папу Максима на родительских собраниях не наблюдала.

Что заставило его забеспокоиться о будущем сына сейчас?

– Я неоднократно передавала свою профессиональную позицию вашей супруге…

– Бывшей, – обрывает он меня на полуслове.

– …вашей бывшей супруге о том, что Максим на данном этапе не тянет общеобразовательную программу.

– Как такое возможно?! Что значит – мой сын не тянет программу?! Может, вы недостаточно с ним занимаетесь?!

Я печально вздыхаю и перевожу взгляд на окно.

Какие бы ни были у меня приятные воспоминания об Андрее, сейчас его поведение, мягко сказать, некорректно. Чем он отличается от своей истеричной бывшей жены?

– Скажите, Андрей Александрович, часто ли вы видитесь с Максимом?

– А какое это имеет отношение к его успеваемости? – раздраженно отвечает вопросом на вопрос мужчина.

– Самое что ни на есть прямое. Вы хоть раз делали с ним уроки?

Макаров молчит, тяжело сопя.

Понятное дело, что не делал. После развода мужчины обычно пытаются элегантно самоустраниться из жизни бывших жен и скинуть все обязанности по воспитанию чад на женщину.

Нахожу среди стопки тетрадей ту, в которой работает на занятиях мальчик, и протягиваю ему:

– Посмотрите, это то, как занимается ваш сын, а это, – подталкиваю ему еще тетрадь,  –  работа другого мальчика. Не отличника.

Несколько минут Андрей Александрович внимательно изучает их и поднимает на меня тяжелый, давящий взгляд.

– И что вы хотите этим сказать? Что мой ребенок отсталый?

– Я бы не стала вешать на Максима ярлыки, Андрей Александрович! – чересчур резко обрываю его я. – У вашего сына есть определенные проблемы с поведением, восприятием материала, усидчивостью. Большая из них связана с тем, что вы слишком рано отдали его в школу. Остальные я не берусь выяснять, так как это не мой профиль. Я учитель, а не психолог.

– При чем тут психолог? – Он явно злится, но сдерживает себя.

---