– Конечно! Конечно, госпожа Глория! – хором пропели домовые. – Да вы и сами видите, что свободных мест нет!

Я видела. Малая Морская была тихим и спокойным столичным районом – не центр и не окраина, живут в основном семейные люди с хорошим достатком, так что мой погребок очень удачно вписался в их жизнь. В основном, я предлагала авторские сладости – но были и два вида супов, и закуски, и сытное второе блюдо, и к концу дня все расходилось подчистую.

Мы справлялись. Родители могли бы гордиться мной. Если так пойдет и дальше, то к новому году я уже смогу купить квартиру, а не снимать ее.

Выйдя из погребка и заперев дверь на замок и заклинание, я поднялась по ступенькам и вдруг увидела на углу темную мужскую фигуру, которая показалась мне смутно знакомой. Мужчина помахал мне, подошел, и я узнала Виктора.

Что же, он два часа тут проторчал?

– Что вы здесь делаете? – спросила я. Виктор улыбнулся, и я невольно заметила, что он обаятелен. Каштановые кудрявые волосы, темные веселые глаза, лицо человека, который постоянно думает, как бы никого не задеть и не обидеть – я не чувствовала в Викторе цепкой журналистской хватки.

– Глория, вы только поймите меня правильно. Пожалуйста! – попросил он. – Мне показалось, что я вас чем-то обидел, и мне от этого очень неуютно. А когда мне неуютно, то я хочу искупить свою вину. Мне правда очень понравился ваш пирог. Я никогда такого вкусного не ел.

Мне сделалось неудобно. Вот, человеку в самом деле пришлась по душе моя стряпня, а я отказалась от чаевых, и это выглядело довольно резко. А повару надо быть любезным и милым, чтобы гости возвращались снова и снова и приводили знакомых и родных.

– Вы ни в чем не виноваты, Виктор, это мои внутренние проблемы, – ответила я и пошла в сторону остановки. Маршрутный омнибус будет через четверть часа, я доберусь до дома и лягу спать. Виктор улыбнулся, и я вдруг подумала, что мне приятна его компания.

В конце концов, когда я вот так гуляла с молодым человеком? На третьем курсе, кажется.

– А их можно решить?

– Уверена. Я работаю над этим, – ответила я. Мы подошли к остановке, встали под навес – приутихший было дождь снова принялся накрапывать – и Виктор спросил:

– А ваши косы – это ведь гномье плетение?

Я улыбнулась: все новые знакомые спрашивали о том, почему это эльфийка заплетает косы по-гномьи.

– Верно. Мой отец гном. Я заплетаю косы из уважения к нему.

На лице Виктора отразилось искреннее удивление – как и у всех, кто узнавал историю моей семьи. Да, моя мама вышла замуж за гнома, да, он мой отчим, но сделал для меня столько, что я давно зову его отцом.

– А ваш шнурок? Орочий? – поинтересовался Виктор и тотчас же смущенно добавил: – Простите, если я много спрашиваю, просто вы… не такая, как все. И ваши пироги не как у всех.

– Да, это орочий шнурок, – ответила я. – Друзья детства завязали на память, когда я уезжала в столицу на учебу. А ваша подвеска? Вы не похожи на того, у кого эльфы в родне.

Виктор дотронулся до серебряной бляшки с руной Харавви – знак защиты рода – и признался:

– Я полукровка. Мой отец эльф, мать человек. Ношу, чтобы не забывать, где оказался по отцовской милости и как оттуда выбрался.

– Смотрю, у вас тоже интересная семейная история, – сказала я и услышала:

– Ого! Рыбки! Да с золотой икрой!

***

Виктор

Героем быть очень легко, если ты знаешь, кому и сколько заплатить за проявленный героизм.

Только дураки идут в лобовую атаку, чтобы узнать нужное – я решил действовать поумнее. Пока Глория заканчивала рабочий день, я отыскал в соседнем районе троицу выпивох, которые расположились на лавочке в парке и оказались не прочь подзаработать, а увидев в моих пальцах серебряную полукрону, чуть ли не отцом родным назвали.

– Рыбки! Да с золотой икрой!

Они вышли из темноты так, что я невольно подумал: мои новые знакомые не в первый раз зарабатывают на выпивку, обчищая карманы сограждан. Надо держать ухо востро. Они могут не удовлетвориться серебряной полукроной – если человек готов столько заплатить, значит, у него есть еще много, и это многое можно забрать себе.

Ну да не на того напали. Я всегда был готов к таким поворотах.

– Ты, цыпа, гони сумочку да поживее, – первый выпивоха, огненно-рыжий, шагнул к Глории, небрежно поигрывая ножом-выкидухой. – И не рыпайся, а то личико украшу. А ты, дрыщ, стой, где стоишь. И карманы выворачивай.

Разумеется, я не собирался спокойно стоять и смотреть, как нас грабят. У меня был тот опыт уличной жизни, при котором тело срабатывает само. Я плавно скользнул вперед и вправо, закрывая собой Глорию от рыжего. Его приятели двинулись в нашу сторону и второй, толстый и лысеющий, жахнул меня кулаком по скуле.

Хорошо врезал, с силой – я сразу предупредил, что все должно выглядеть натурально. Уклонившись от его второго удара, я треснул рыжего по руке с ножом и тут же встретил вторым кулаком его подбородок, но…

– Виктор! В сторону!

Я не сразу понял, что это была магия. Улицу озарила золотистая вспышка света, и я увидел подъезжающий к остановке омнибус и водителя с распахнутым от удивления ртом. Рыжего отшвырнуло в сторону, прокатило по дороге почти под колесами и сбросило на ступеньки дома через улицу. Второй нападавший взлетел в воздух, смешно дергая ногами, и отправился в компанию рыжего. Третий испуганно запахал руками и задал стрекача. За такое ему не платили.

Омнибус затормозил, раскрывая двери. Глория схватила меня за рукав и затащила в салон; я услышал забористую брань незадачливых актеров, и омнибус поехал дальше под ворчание водителя:

– Вы, барышня, если магию магичите, то подальше от домов, не пугайте порядочных людей! А если бы я затормозить не успел? Того с ножом на лоскутки распустило бы под колесами! Вот что бы мы тогда все делали?

– Живы? – спросила Глория, устало опустившись на сиденье. Я сел рядом, жалея о том, что выпивохи не дали мне по носу второй раз, как мы с ними договаривались.

– Жив. А вы?

– Все хорошо. Просто испугалась, – отрывисто ответила Глория, сжимая и разжимая пальцы на ручке своей сумочки. Немногочисленные пассажиры смотрели на нас с восторженным ужасом. – Как вы его ударили!

– Видел такой прием в чинской борьбе, – признался я. – Я ведь спортивный журналист, насмотрелся. А как вы ударили! Не ожидал, что вы волшебница!

Это многое объясняло бы в чудесном пироге, но в нем не было магии. Совсем. Глория вела свое дело без волшебства, только с умением.

– Да, я волшебница, – кивнула Глория. – Дипломированный артефактор.

– И вы работаете поварихой? – искренне удивился я. – Почему?

– Долгая история, – сдержанно ответила Глория, и я снова услышал похрустывание льда, которое советовало не лезть не в свое дело. – Ох, Виктор…

Я перевел взгляд на свой живот – туда, куда она смотрела, и увидел разрез и ткань, намокающую от крови. Ничего серьезного, царапина – наверно, рыжий как-то успел перехватить нож и полоснуть меня, или это вышло случайно, когда его отбрасывало заклинанием.

– Ничего страшного, – я постарался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. – Пустяки, Глория, не переживайте, это…

– Вас приморозило отдачей от моего заклинания. Поэтому вы ничего не почувствовали, – объяснила Глория, и я с удовольствием услышал в ее голосе волнение и испуг. Ей было страшно за меня – по-настоящему страшно. Накрыв ладонью мой живот, Глория пробормотала что-то себе под нос, и я почувствовал, как все, что ниже пупка, погружается в холод. Глория поднялась с сиденья, я поковылял следом – интересно, смогу ли я после такой анестезии пользоваться членом не только для того, чтобы справить нужду?

Мне хотелось шутить. Думал ли я, спускаясь в погребок, что вечер закончится ножом в мягкое? Нет, ее пирог того стоит – я бы перенес дюжину ножей в спину, лишь бы получить его рецепт, и знал, что иду верной дорогой.

Испуганный водитель высадил нас возле городской больницы – здание было погружено во тьму, только горели окошки приемного покоя на первом этаже. Глория осторожно повела меня к дверям – сквозь холод, охвативший мой живот, пробивалось теплое течение крови. Это царапина. Просто царапина…

– Держитесь, Виктор, держитесь, – она говорила так, словно пыталась успокоить не только меня, но и себя. Странно, почему она так взволнована? Наверняка из-за нее не раз устраивали дуэли, ей давно следовало привыкнуть к виду раненых поклонников.

– Все хорошо, Глория, больница это лишнее, – пробормотал я, мягко выскользнул из ее рук и осел на ступеньках. Все это просто от неожиданности – меня давно не били, ни ножом, ни вообще. Но…

– Помогите! – Глория заколотила в дверь, и я услышал далекий отзвук недовольного голоса: дежурному врачу не хотелось встречать пациентов. – Помогите, здесь раненый!

Нет, она и в самом деле испугалась за меня. Пятно света от фонаря плавало вокруг моей головы, выхватывая из темноты то больничные ступеньки, то наполненное страхом, совсем юное лицо Глории. Какой же у нее вкусный пирог, жалко будет, если…

Я закрыл глаза и утонул во мраке.

***

Глория

– Учились магии?

Я кивнула. Меня снова стало знобить.

До этого я жила тихой спокойной жизнью. У меня давно не было никаких приключений – и вдруг несколько часов осеннего вечера изменили все.

---