Как и Ленин, вся марксистская традиция постулировала неизбежность и необходимость капитализма как высшей формы общественной организации, поскольку он способствовал росту общественного благосостояния, сокращал время труда и благодаря широкомасштабной индустриализации создавал материальные условия для коммунизма. На деле вместо того, чтобы построить материальные условия для коммунистического общества (как предполагал Маркс), капиталистическая промышленность и технология разрушали землю, создавая в то же время новые потребности. Из-за этих потребностей сегодня трудно думать о «революции», потому что построение справедливого общества, характеризующегося равным распределением природных и общественных богатств, может сократить доступ к технологическим инструментам, без которых мы больше не можем обходиться в жизни.

Как я буду постоянно подчеркивать в данной книге, занять критическую позицию в отношении некоторых аспектов политической теории Маркса – не значит отбросить его наследие или не суметь признать его значения. Сегодня мы также узнали, что Маркс и сам не всегда был уверен в своих теориях – возможно, именно поэтому он не опубликовал второй и третий тома «Капитала» при жизни и оставил несколько редакций своих сочинений⁴. Мы также знаем, что в поздние годы он пересмотрел свою концепцию пути к революции, согласившись в переписке с русскими народниками, что российскому пролетариату нет необходимости проходить через стадию капитализма для того, чтобы построить коммунизм, но что он может совершить переход к коммунистическому обществу на основе крестьянской общины, но при условии, что в Европе произойдет революция. В свои поздние годы, читая «Древнее общество» Льюиса Моргана, Маркс также научился ценить культуру и достижения народов, живших на доиндустриальной стадии, например коренных народов Америки⁵. Более того, в предисловии 1872 года к «Коммунистическому манифесту» он писал (совместно с Энгельсом), что вопреки их первоначальному мнению в 1848 году «Коммуна доказала, что „рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей“»⁶. То есть, вполне возможно, Маркс пересмотрел свое мнение о том, что рабочий класс может овладеть капиталистической технологией и приспособить ее для благих целей, а со временем, Маркс, возможно, понял бы значение феминизма, от которого часто отмахивался как от борьбы за буржуазные права.

Для нас же вызов состоит в том, чтобы представить себе, какой вклад реконструированный марксизм может внести в артикуляцию феминистской теории и феминистской политической программы. Второй том этой работы я собираюсь посвятить именно этому проекту. Здесь же я буду переосмыслять основные причины того, почему до сих пор было так трудно «поженить» марксизм и феминизм.

Статьи, которые я собрала в этом томе, включают материалы, написанные за долгий период: два – в середине 1970‐х, остальные – за последние два десятка лет. Каждая статья, таким образом, представляет момент в развитии феминистского дискурса о Марксе и в то же время является попыткой ответить на вопрос, поставленный Шарзад Моджаб: как нам преодолеть «первое великое разделение в истории», соединить «два главных освободительных проекта, марксизм и феминизм» и обеспечить «прорыв», которого требует политика сегодняшнего времени?⁷

Статьи «Контрпланирование из кухни» и «Капитал и левые», написанные в соавторстве с Николь Кокс, относятся к тому периоду моей жизни, когда я была активисткой движения за оплату домашнего труда и когда нашей основной задачей было, с одной стороны, ответить на критику левых, настаивавших на том, что работа по дому – это остаточный элемент докапиталистического мира, а с другой стороны – ответить феминисткам-либертарианкам, описывавшим домашний труд идиллически как последний оплот построения семейных отношений, свободных от господства рынка и вмешательства государства. Полемический тон этих двух работ отражает интенсивность дебатов, вызванных нашими тезисами и вскоре подтолкнувших меня к тому, чтобы реконструировать историю капиталистического развития, отчасти за тем, чтобы объяснить происхождение домашнего труда и специфический характер гендерной дискриминации в капиталистическом обществе.

«Гендер и репродукция в „Капитале“ Маркса» была написана не так давно, частично стимулом для нее послужил новый интерес к Марксу со стороны феминизма, а частично – тенденция Маркса избегать любых отсылок к репродуктивному труду женщины и сведение им гендерного различия к различию в стоимости труда.

Статья «Маркс, феминизм и конструкция общин» была критическим ответом на теорию марксистов-автономистов о новой фазе развития капитализма, названной ими «когнитивным капитализмом», которая якобы осуществила предсказание Маркса о том, что капитализм создает условия для своего собственного преодоления. Если Антонио Негри и Майкл Хардт рассматривали цифровизацию труда как инструмент усиления автономии работников от капитала, я в своей статье делаю акцент на том, что цифровая технология сегодня разрушает то, что еще осталось от природного мира, создавая стимулы для добывающей промышленности, которая уничтожает экосистемы по всему миру.

Наконец, две последние главы книги, «Конструирование домашнего труда в Англии XIX века и патриархат заработной платы» и «Истоки и развитие сексуального труда в США и Британии», показывают потребность в расширении марксовских концепций планирования капитала и классовой борьбы. Обе главы исследуют начало новых инвестиций капитала в воспроизводство рабочей силы и новый интерес со стороны государства к регулированию семейных отношений и сексуальности в целях создания более продуктивного рабочего класса. Обе свидетельствуют о том, что, вопреки представлению Маркса, воспроизводство рабочей силы осуществляется не одним только рынком и что классовая борьба ведется не только на заводах, но и в наших телах, и это борьба не только между трудом и капиталом, но и внутри самого пролетариата, когда мужчины, особенно мужчины, получающие зарплату, соглашаются занимать внутри семьи и более широкого сообщества позицию представителей государства по отношению к женщинам.

1. Контрпланирование из кухни ⁸

Со времен Маркса стало ясно, что капитал правит и развивается при посредстве заработной платы. Но организациям рабочего класса не было ясно, они не предполагали то, что эксплуатация неоплачиваемых работников организуется точно так же, посредством заработной платы. Эта эксплуатация была еще более эффективной потому, что скрывалась ее, заработной платы, отсутствием. Что касается женщин, наш труд представляется личной услугой, остающейся за пределами капитала.

Мария-Роза Далла Коста и Сельма Джеймс, 1975 ⁹

Неслучайно, что в последние месяцы несколько левацких журналов опубликовали статьи с критикой движения «Заработная плата за домашний труд». Левые поняли, что этот подход может выйти за пределы «женского вопроса», поскольку он идет на разрыв с левой политикой, как прошлой, так и сегодняшней, в отношении как женщин, так и остального рабочего класса. В самом деле, сектантство левых, традиционно демонстрируемое ими в отношении к борьбе женщин, является следствием узкого понимания ими власти капитализма и того, в каком направлении должна развиваться наша борьба, чтобы эту власть сломить.

Ради «классовой борьбы» и «единого классового интереса» левые выбрали определенные секторы рабочего класса, посчитав их революционными субъектами, и обрекли остальных на роль простых попутчиков в той борьбе, которую эти секторы вели. То есть левые воспроизвели в самих своих организационных и стратегических целях те же разделения рабочего класса, которые характерны для капиталистического разделения труда. В данном случае, несмотря на разнообразие тактических позиций, левые оказались едины. Когда дело доходит до выбора революционных субъектов, сталинисты, троцкисты, анархо-либертарианцы, старые и новые левые – все они берутся за руки, чтобы образовать общий фронт, основанный на одних и тех же посылах.

Они предлагают нам «развитие»

Поскольку левые признали заработную плату в качестве границы между трудом и его отсутствием, производством и паразитизмом, огромный объем неоплачиваемого труда, выполняемого на дому для капитала женщинами, оказался за пределами их анализа и стратегии. Вся левая традиция – от Ленина до Грамши и далее – признавала «маргинальность» домашнего труда для воспроизводства капитала, а вместе с нею и маргинальность домохозяек для революционной борьбы. По мнению левых, женщины, будучи домохозяйками, страдают не от капиталистического развития, а от отсутствия такового. То есть получается, что наша проблема в том, что капитал не стал организовывать наши кухни и спальни, что повлекло двойное следствие: с одной стороны, выходит, мы работаем на докапиталистической стадии, а с другой, что бы мы ни делали на кухнях и в спальнях, это не имеет значения для перемен в обществе. Отсюда логичный вывод: если домашний труд осуществляется за пределами капитала, тогда наша борьба с ним никогда не приведет к его крушению.