Читать онлайн «Златан Ибрагимович. Только бог может судить меня»

© Драган Маркович, 2023

© ООО Издательство АСТ, 2023

Обычно говорят, что до смерти мы не можем стать легендами, но я – живая легенда. По крайней мере, в Мальмё.

Златан Ибрагимович

От автора

Моя мама выросла в крестьянской семье, где спорт считался глупой забавой – если время и силы есть, то лучше сделать что-нибудь полезное по хозяйству, нежели пинать мяч и бегать кругами по стадиону. Как сын такой матери мог увлечься футболом, а после, поняв, что карьера звезды ему не светит, посвятил себя спортивной журналистике – отдельная история. Наверное, сказался пример отца, заядлого болельщика.

Если бы кто-то сказал мне, что мама пристрастится к футболу, да так, что станет разбираться в правилах и знать по именам всех знаменитых игроков, то я бы просто посмеялся над этим. Кто? Моя мама? Да скорее курицы начнут летать, чем такое случится!

Но недаром говорят, что то, чего не может быть, иногда да случается. Однажды, когда мы с отцом смотрели по телевизору встречу «Аякса» с голландской «Бредой»^[1], ту самую, во время которой Златан забил гол, вошедший в историю футбола^[2], мама вдруг остановилась перед экраном и сказала:

– Ибрагимович? Златан? Это же сын Юрки… Ивица, ты должен помнить задарских^[3] Гравичей, тех, с которыми семья моей матери в родстве через Бабичей…

Отец махнул рукой – дай досмотреть игру! – но мама продолжала называть фамилии и имена. Честно говоря, я тоже не слушал, что она говорит, до тех пор, пока не прозвучало имя Златана.

«Родство – главное богатство», – говорят хорваты. Дальние родственники могут ни разу в жизни не встретиться друг с другом, но они знают, кто где живет, кто на ком женат и кого как зовут.

– Златан Ибрагимович – наш родственник? – удивился я. – Но он же босниец…

Фамилия «Ибрагимович» говорит сама за себя. Хорват не может быть Ибрагимовичем, точно так же как босниец не может быть Поповичем, потому что попов у боснийцев нет.

– А разве босниец не может жениться на хорватке? – парировала мама. – Я же вам говорю, что они познакомились в Швеции. Далеко от дома, как известно, и чужой своим становится…

Я не мог поверить своим ушам. Неужели Златан Ибрагимович приходится нам родственником? Родство было дальним, возможно, что в Швеции его бы и за родство не посчитали, но у хорватов наличие общего родственника, пусть и десятью поколениями ранее, делает людей родственниками, и от этого факта никуда не уйти.

Мама начала смотреть игры с участием Златана и понемногу пристрастилась к футболу всерьез. А когда узнала, сколько зарабатывают «эти бездельники», то сильно зауважала футболистов – ясно же, что просто так большие деньги платить не станут. Так Златан совершил чудо, о котором он узнал только много лет спустя, при нашем знакомстве.

Мог ли я не написать книгу о Златане Ибрагимовиче?

Нет, не мог, это было предопределено.

И наконец-то это свершилось…

Когда книга была написана и готовилась к печати, Златан преподнес миру сюрприз, неожиданно объявив о завершении своей игровой карьеры. Пришлось срочно вносить в написанное правки. Когда я упрекнул Златана: ну уж мне-то можно было сказать! – то услышал в ответ:

– Для меня самого это тоже стало неожиданностью. Я понимал, что моя игровая карьера идет к завершению, но, с одной стороны, энергии у меня пока еще хватает, а с другой – хотелось завершить карьеру на красивой цифре в двадцать пять лет. «Четверть века на поле» – это же звучит, черт побери! Но жизнь внесла свои коррективы. Я полгода играл с травмированным коленом, потому что не хотел оставлять команду до конца сезона. Наверное, операцию следовало сделать раньше. Процесс восстановления оказался длительным… Когда мой очередной контракт с «Миланом» подошел к концу, я спросил себя: «Парень, готов ли ты играть еще два-три года?». Подумал и ответил, что не готов, да и вообще уходить нужно на пике славы. Я думал о завершении карьеры все время, пока разрабатывал ногу после операции, но решение должно было созреть, а пока оно не созрело, объявлять о нем не было смысла – вдруг бы я передумал в последний момент? То тебе кажется, что все хорошо, то ты начинаешь сомневаться в этом… И никто не поможет – решение нужно принимать самому. Врачи говорят: «Все зависит от организма» – и ты целыми днями прислушиваешься к нему. Но в какой-то момент все сомнения отпадают… «Завтра я буду свободным человеком», – сказал себе я, проснувшись утром 4 июня 2023 года, и увидел, что за окном идет дождь. «Даже Богу грустно, что я ухожу», – подумал я, но решение мое было окончательным. Пусть я не отыграл на поле четверть века, но я вошел в почетный клуб «Кому за сорок»^[4] и мне есть чем гордиться.

Глава первая
Only God Can Judje Me

На левом боку у Златана Ибрагимовича вытатуирован девиз: Only God can judje me («Только Бог может судить меня»). Лучшего девиза для Златана представить невозможно. Он действительно не признает над собой никаких авторитетов и не считается ни с кем, кроме Бога.

– В Русенгорде иначе не выжить, – говорит Златан. – Надеяться можно только на Бога и на себя, такое уж это место.

Русенгорд – один из районов шведского города Мальмё, самого многонационального и мультикультурного города Швеции. Треть жителей города родились за границей, а «чистокровных» шведов, у которых оба родителя принадлежат к титульной нации, здесь около сорока процентов и их доля перманентно уменьшается, поскольку рождаемость среди шведов очень низкая.

Русенгорд возник на стыке шестидесятых и семидесятых годов прошлого столетия, когда в Швеции в рамках так называемой Программы миллиона проводилось массовое строительство домов с малогабаритными квартирами. Всего собирались построить миллион квартир, почему программа и получила такое название. Установка делалась на то, чтобы построить как можно больше жилья, израсходовав при этом как можно меньше средств. Об эстетике никто не задумывался, качеством зачастую пренебрегали, и в результате появились унылые «бетонные джунгли» с быстро ветшавшими квартирами. У жилья в Русенгорде есть только одно положительное качество – стоимость, поэтому люди с низкими доходами предпочитают… нет, – вынуждены селиться здесь.

Законы в Русенгорде суровые. Каждый сам за себя. Кто сильнее, тот и прав. Слабакам здесь не место… В роли ведущего образовательного учреждения выступает улица, на которой местные несовершеннолетние проводят бо2льшую часть своего времени.

У матери Златана Юрки Гравич было пятеро детей, но родной Златану была только его старшая сестра Санела, две младшие сестры и младший брат были сводными. Родители развелись, когда Златану был год с небольшим. Развод при наличии общих детей не приветствуется ни у боснийцев, ни у хорватов, но в Швеции свои взгляды на жизнь, да и ситуации бывают разными. Несмотря на то что в детстве ему часто доставались тумаки от матери – единственное выражение заботы, Златан отзывается о матери тепло и считает себя католиком, то есть исповедует веру матери.

Журналисты обожают ловить своих героев на противоречиях.

– В кого ты веришь? – спросил я у Златана. – То говоришь, что твоя религия – футбол, то называешь себя истово верующим католиком, то заявляешь, что религия – это не твой путь? Где правда?

– Правда везде! – смеется Златан. – Беда людей в том, что они привыкли воспринимать все сказанное буквально. Даже не буквально, а примитивно. Да, я – католик и искренне верю в Бога. Когда я называю своей религией футбол, то хочу подчеркнуть ту роль, которую футбол играет в моей жизни, огромную роль, главную роль. А когда я говорю, что религия – не мой путь, то имею в виду правила и законы. У меня свои правила, и не всегда они совпадают с тем, что провозглашает религия. «Если тебя ударят по правой щеке, подставь и другую!» – сказал Иисус Христос в Нагорной проповеди. При всем моем глубочайшем уважении к Христу, я этому завету никогда не следовал и следовать не собираюсь. Мое правило: «Если тебя хотят ударить, то успей нанести удар первым и дерись до победы». Часто говорят, что футбол воспитывает волю. Это не так! Спорт для тех, у кого уже есть воля. Он ничего не воспитывает, потому что слабаки здесь надолго не задерживаются. Спорт тренирует, учит, способствует развитию личности, но не может изменить характер человека. Наверное, в детстве можно как-то повлиять на ребенка, но то, что формируется годам к семи, уже не изменить.

– А когда ты сформировался как личность?

– Рано, – не задумываясь отвечает Златан. – Помню себя лет с четырех и могу сказать, что я уже тогда был таким, как сейчас. Внутренне, не внешне.

– Ты охотно рассказываешь о том, как в детстве крал велосипеды, воровал из магазинов и совершал разные хулиганские поступки. Обычно о таком предпочитают не вспоминать. Людям вообще свойственно представлять свое прошлое в розовом свете, а ты поступаешь иначе. Что это? Бравада? Пренебрежение условностями? Или ты считаешь, что не делал ничего предосудительного?