KNIGID.RU – Ни с кем другим я не буду счастлива. Он выпустится через год. Он будет успешным банкиром. Вот увидишь. Пожалуйста, матушка, позволь мне подождать!
– Ты опозорила семью?
– Нет, матушка.
В тот же миг она поняла, что совершила ошибку: ответ «да» заставил бы мать засомневаться в своём решении. А теперь её многообещающее будущее было стёрто. Сонджу обмякла: у неё не осталось сил.
Её мать захлопнула бухгалтерскую книгу.
– Этот разговор закончен.
Сонджу вздрогнула. Слова ударили её, как острый ледяной осколок. И всё же её охватила ярость. «Я ненавижу её», – думала она, возвращаясь к себе в комнату.
Если бы она только ответила «да»… Это могло бы изменить всю её жизнь.
Вскоре её мать начала приглашать в дом профессиональных брачных посредников. Всего через шесть дней она уже нашла подходящую кандидатуру: студента инженерного факультета в Сеульском национальном университете.
– Через четыре дня у тебя смотрины, – сказала мать, войдя в её комнату. – У него богатая и уважаемая семья. Они живут в провинции Чхунчхон-Намдо.
– К чему такая спешка?
– Чем скорее, тем лучше. Чем дальше, тем лучше.
Сонджу поняла: мать хотела изгнать её. Рыдания вырвались у неё из груди: она плакала, закрыв лицо руками. В следующее мгновение она услышала, как мать поднялась и вышла из комнаты – по спине прошёлся поток холодного воздуха.
Несмотря на то, что все эти годы она твердила себе, что не нуждается в матери, её бурная реакция говорила об обратном. Она была бессильна. Сонджу плакала от стыда, пока не уснула.
На следующее утро отец позвал её в мужскую часть дома и объявил:
– Студент инженерного факультета – отличный вариант. Сваха сказала твоей матери, что он происходит из прогрессивной семьи. С ним ты наверняка будешь счастлива.
Вот так её отец сказал своё слово.
Вернувшись в комнату, она села, прислонившись к стене, и уставилась в пустоту, абсолютно неподвижная. За окном на ветке без листьев висел ярко-оранжевый плод хурмы. Коричневая птица прилетела откуда-то и села на ветку. Хурма упала.
Сонджу знала, что её ждёт. То же, что ждало всех женщин после свадьбы – бесконечное послушание мужу и его семье. О послушании она знала не понаслышке. В пятом классе учитель японского ударил её по рукам бамбуковой тростью перед всем классом лишь за то, что она ответила ему на корейском вместо японского. Два быстрых удара обожгли ладони. Когда она попыталась сжать руки, пальцы согнулись только наполовину. Закусив губу, она заставила себя не плакать. Пока она шла на место, одноклассники-корейцы опускали глаза, избегая её взгляда. В горле встал ком. Сев на место, она выпрямила спину и с вызовом вздёрнула подбородок, не отрывая взгляда от учителя. Под столом она яростно тёрла мыслекамень в кармане, остро чувствуя каждый потревоженный нерв в распухшей ладони. Она хотела запомнить эту боль. Она хотела запомнить этот гнев. Начиная с этого семестра, она превзошла всех японских учеников в классе в каждом школьном предмете.
Доказать, что она ничем не хуже японцев, было легче, чем бросить вызов собственной матери. И всё же, оглядываясь назад, она осознала, что бросала этот вызов в течение многих лет, пока мать об этом даже не подозревала: в церковном саду, окружённом стеной, под деревом стояла длинная скамейка. Они с Мису нашли этот уголок однажды после школы, когда гуляли довольно далеко от дома. Место было тихим, туда почти никто не ходил, кроме улыбчивого светловолосого священника. Дорожки, вымощенные кирпичом, были всегда чисто подметены, а вечнозелёные кустарники круглый год пестрели разными цветами. Однажды в саду появился мальчик. Он приходил почти каждый день, так что они втроём быстро стали друзьями. Он был всего на год старше и помогал Сонджу и Мису с домашней работой. Они играли в игры и болтали, а потом шли домой. Это была самая счастливая часть её школьных будней.
В день смотрин мать вошла в комнату, проигнорировала заплаканные глаза Сонджу и велела ей переодеться в традиционное корейское платье. Безапелляционно заявила:
– Ты выйдешь за этого человека. Его семья владеет обширными фермерскими угодьями, а все сыновья получили университетское образование.
Когда мать ушла, Сонджу очень старалась не расплакаться. Она начала считать про себя, меряя комнату шагами и периодически спотыкаясь о длинную юбку. Когда она почти досчитала до четырёх тысяч, мать послала за ней.
Сонджу вошла в кабинет матери и села на колени, опустив глаза. Мать предполагаемого жениха наблюдала за каждым её движением. Она велела Сонджу повернуть лицо сначала в одну сторону, потом в другую, как будто рассматривала товар на полке. Затем она кивнула матери Сонджу в знак одобрения.
Вернувшись в комнату, Сонджу села в самом дальнем от двери углу и обняла колени, раскачиваясь взад-вперёд. Как она будет жить без Кунгу? Все её мечты и планы на будущее включали Кунгу. Закрыв глаза, она вспомнила их первую встречу в восемь лет – и каждый его жест, каждую улыбку, которую видела с тех пор. Она представила его длинные пальцы, широкий лоб и мягкий рот, вспомнила его глаза, в которых без всяких слов читались его мысли и чувства. Будто наяву она услышала его спокойный голос – то, как медленно, вдумчиво он произносил слова, и его тихий смех. Она так его любила!
Но её мечты и планы начались задолго до него. Однажды она увидела, как её японские одноклассники разглядывают страницу журнала и хихикают. Когда она спросила, можно ли и ей посмотреть, один из них велел ей самой сделать копию и указал куда-то вправо. В трёх кварталах от школы она обнаружила маленький книжный магазин, где её поприветствовал на японском мужчина средних лет. Она схватила журнал с фотографией американцев: на переднем плане был изображён улыбающийся мальчик, с обожанием смотревший на девочку. На следующей странице были фотографии танцующих мальчика и девочки. Они выглядели настолько счастливыми и беззаботными, что Сонджу сказала себе: её будущее тоже может быть таким.
На шестой день после смотрин родители объявили дату свадьбы: двадцать пятое февраля, за два дня до её двадцатилетия. Она снова вернулась в угол своей комнаты и заскулила, как побитое животное. Заперлась и отказалась присоединяться к сестре и брату за обедом, так что служанке пришлось поставить поднос с едой рядом с её дверью.
Она вспомнила, как впервые почувствовала любовь. Ей было пятнадцать. Они сидели с Кунгу на скамейке в саду. Она показала ему статью в японском журнале и дала прочитать.
– Ты уже прочитал ту часть, где говорится, что американцы сами выбирают себе супругов?
Он кивнул.
– Это ведь отличная идея! – сказала она, улыбаясь. – В таком случае я выбираю в супруги тебя, Кунгу.
Его ответ удивил её:
– И я выбираю в супруги тебя, Сонджу.
Они посмотрели друг на друга, краснея. По пути домой в тот день она закусила губу, обнимая себя за плечи в попытках сдержать свою радость. Проходили дни и недели, и её воображение всё распалялось. Однажды ночью она смотрела на лунные лучи, падающие в окно, и представляла, что стоит в этом тусклом свете в роскошном зелёном саду. Кунгу шёл к ней, обдавая её ароматом лёгкого летнего бриза. Она подошла к нему. Белые лепестки цветов поблёскивали в свете луны, как серебро. Тогда Кунгу посмотрел ей в глаза и обнял. С тех пор каждую ночь она снова и снова думала об этой картине, обнимая себя и представляя себя в объятиях Кунгу.
От мечтаний её отвлёк звонкий голос младшего брата, раздавшийся со двора:
– Матушка, значит, семья нашего зятя выращивает рисовые деревья?
«Зятя»? Сонджу резко выпрямилась. Она услышала, как мать хмыкнула в ответ:
– Рис не растёт на деревьях, это трава. Ты ешь рис трижды в день всю свою жизнь и даже не знаешь, откуда он берётся.
Сонджу сжала мыслекамень в руке до побелевших костяшек пальцев.
Маари. 1947 год
Когда поезд остановился, железные колёса заскрежетали о рельсы, как будто отказываясь тормозить. Одной рукой Сонджу поправила традиционный головной убор, а другой приподняла сверкающий церемониальный плащ и платье, вставая на ступеньку на выходе из поезда. Жар двигателя и едкий запах жжёного угля заставили её помедлить и отвернуться. Мать поторопила её:
– Это короткая остановка.
В тот момент, когда ноги Сонджу коснулись земли, двое мужчин в традиционных одеяниях подбежали к ней со свадебным паланкином на плечах и присели в нескольких метрах от неё. Паланкин был расписан драконами с открытыми ртами и красными языками: эти драконы как будто выпрыгивали из пятен зелёной, синей и золотой краски. Благословение на удачу? Больше похоже на угрозу, подумала Сонджу про себя.
Она увидела дюжину деревенских женщин в длинных корейских платьях, и прежде чем она успела перевести дыхание, сильные руки подхватили её с каждой стороны, проводив к узкой двери паланкина. В тесной повозке Сонджу поправила своё объёмное платье и подумала о том, как же всё это странно. В Сеуле вместо раскрашенного ящика невесту бы вёз арендованный блестящий чёрный седан. Казалось, она участвует в какой-то пьесе о старой Корее, вот только всё происходило в действительности. По сигналу одной из женщин главный носильщик гаркнул:
– Раз… два…